– Гачей? Он тоже с луком неплох, – не кривя душой, сообщил Сергей. – Иначе зачем бы мне брать его на службу?
Они выехали на взгорок. Отличный вид на лагерь воротолмат. И неплохая позиция для атаки. Но не лучшая.
– Если бы со мной были мои люди, я бы отправил десятка два вон в ту лощинку, – сказал он.
– Зачем?
– Когда воротолмат побегут, часть из них может спешиться и укрыться в камышах. Тогда добраться до них будет трудновато. Камыш еще молодой, не поджечь.
Печенег глянул сердито:
– Сразу видно: ты чужой в степи. Пожар погубит всех!
– Кто говорит о пожаре? – пожал плечами Сергей. – Ветра нет. Берег глинистый, река неширокая, трава сырая. Даже если и упадет немного искр, пожар не начнется.
– Все равно нельзя, – буркнул печенег. – Закон запрещает.
– Закон нужно чтить, – согласился Сергей. – Пошлешь людей в лощинку?
– Твоих людей здесь нет, – сказал печенег. – А моих слишком мало, чтобы делить. Но достаточно, чтобы убивать. – Оглянулся на своих, поднял, взмахнул вынутым из налуча луком: – Воины! Пусть ваши стрелы затмят небо!!!
И, поднявшись на стременах, пустил стрелу первым.
Будь Сергей на месте подханка, непременно погнал бы «союзников» впереди. Надо полагать, жажда славы притупила разум.
Стрелы небо не затмили. Хотя урожай собрали приличный. Был бы больше, если бы подханок не заорал на всю степь.
Цапон понеслись к вражескому лагерю, стреляя на скаку.
Сергей попусту метать стрелы не стал. Выпустил одну, подбив натягивающего тетиву копченого. С места он тоже не сдвинулся. Оглянулся на своих. Те вели себя правильно. Машег пустил пару стрел, не больше, а Гачей вообще ни разу не выстрелил. Вероятно, рассудил так же, как и Сергей. Чем больше цапон ляжет, тем лучше.
Хотя внезапность налета сделала свое. Минимум треть воротолмат полегла в первую минуту боя. И только половина оставшихся сумела вскочить в седла. Ну как в седла. Большая часть охлюпкой. Кони-то на выпасе. Степняки, понятно, могут воевать и на неоседланных. Но стрелять и рубить без стремян – неудобно.
Цапон азартно носились по лагерю, стреляя конных и рубя пеших. Сомнений в том, кто победит, у Сергея не было.
Он даже пожалел, что не присоединился к общему порыву. Еще решит подханок, что они струсили.
И тут часть воротолмат, примерно дюжина, решив, что битва проиграна, ринулась на прорыв. И у них получилось. Вырвались практически без потерь, приколов копьями нескольких цапон.
– На перехват! – крикнул Сергей, пиная степного коника в круглые бока.
Гачей тоже сорвался с места.
А вот Машег – нет. Хузарин поднялся на стременах и принялся метать стрелы. И в считаные секунды сбил четверых.
Семеро оставшихся осадили коней, завертели головами, выискивая противника… Увидели Сергея с Гачеем, летящих к ним явно не дорогу спросить, и галопом рванули навстречу.
Ну раз враг больше не убегает, можно и подождать. Сергей жестко осадил обиженно захрапевшего коня и принялся пускать стрелу за стрелой. За те пять-шесть секунд, которые потребовались воротолмат, чтобы доскакать до него, он успел выстрелить семь раз и сбить троих. Этого хватило, потому что до него доскакал один. Еще двоих подбил Машег, а предпоследнего зарубил Гачей. А вот этот последний, ловко увернувшийся от стрелы, едва не насадил Сергея на копье. Будь под Сергеем обученный конь, он бы просто ушел с линии атаки, но этот оказался необученным. Зато агрессивным. Проигнорировал указания всадника, встал на дыбы и встретил противника встречным ударом копыта.
Сергей успел соскользнуть с его крупа за миг до того, как сломалось воткнувшееся в конскую шею копье.
Степняк же не только усидел в седле, но и успел выхватить саблю и рубануть Сергея.
Парировать древком лука Сергей счел кощунством. Нырнул под удар, подставив кольчужную спину (скрежетнуло знатно, но и только), а правой рукой воткнул стрелу снизу в конский бок. Хотел в ногу всадника, но не попал.
Конь печенега отреагировал ожидаемо. Подпрыгнул, шарахнулся, смазав следующий удар. Третьего не вышло. Налетевший сзади Гачей махнул саблей, голова в блестящем стальном шлеме спрыгнула с плеч, покатилась по земле. Гачей, свесившись с седла, подхватил ее за косу и радостно заорал, раскручивая над головой.
Сергей стер со щеки брызги крови, вытер ладонь о траву и подошел к коню, вставшему над выпавшим из седла обезглавленным трупом.
Конь прянул вперед, попытался цапнуть, но Сергей успел перехватить повод, рванул резко, не дав жеребцу развернуться и приложить задними ногами, зашептал мягко, уговаривая…
Через пару минут жеребец успокоился, позволил себя погладить. Но не с той стороны, где торчала стрела и кровь коня смешалась с кровью хозяина.
Рана, впрочем, была пустяковая. Стрела вошла едва на полнаконечника.
– А я подумал, они струсили, а они – настоящие храбрецы! – воскликнул Месигей.
Подханок был счастлив. Он одержал блестящую победу над превосходящим противником и уничтожил всех врагов, кроме тех, кого удалось пленить. Что вообще замечательно. Будет с кем повеселиться. Вернее, кем.
Единственное, о чем жалел подханок: не он убил вождя, чья голова сейчас болталась у седла Месигея. Но говорить об этом папе-хану Месигей не стал. Голова была у него, а то, что это Гачей срубил вражеского лидера, а потом, по настоятельной просьбе Сергея, передал трофей подханку, никого не интересовало.
Папа-хан слушал хвастовство вполне одобрительно. В отличие от братьев Месигея. Но сегодня не их праздник.
– Значит, тебя послал Халег-хакан? – прервал самовосхваление сына большой хан Гацы.
– Да, – подтвердил Сергей. – Но это было до того, как воротолмат напали на нас.
Гацы мотнул головой. Воротолмат ему были куда менее интересны, чем стоявшее поблизости войско русов.
– Что нужно твоему хакану?
– Узнать: ради дружбы вы здесь или ради битвы?
Большой хан – типичный хан. Хитрый, жестокий, алчный, недоверчивый. Другие ханами не становятся. Это и Месигея касается. Или так, или останется младшим. Вернее, умрет младшим. Большим ханам братья-конкуренты не нужны.
Гацы уставился на Сергея. Сузившиеся глазки на коричневом, посеченном морщинами и шрамами широком лице. Шитый золотом засаленный халат поверх кольчуги, кислый запах степняка, который моется, только когда переправляется через реку. Поверит или нет? Внешность Сергея играет за него. Юность, бесстрашие и тщеславие.
Прищуренные глазки хана обратились на Гачея.
– Гила, – сказал он с неопределенной интонацией. И тут же: – Каков твой род?
– У меня его нет, – отрезал Гачей.
Ему был неприятен собственный ответ, а вот большой хан определенно был доволен.
– Покушаешь со мной, – сказал он Сергею. И сделал знак: посторонним на выход.
Машег скривился. Его родословной даже не поинтересовались. Бузить, однако, не стал. Сообразил, что не время и не место. Цапон не было в списке «вечных данников Великой Хузарии», не одно поколение копивших ненависть к великой Хузарии. Но не было в Диком Поле степняков, которые испытывали бы симпатию к соплеменникам.
Сергея усадили более-менее почетно: почти напротив хана. А вот Месигея устроили без всяких «более-менее»: прямо на белом войлоке справа. Хан лично ладошкой похлопал.
Подханок аж засиял. Четвертый сын, оказавшийся на первом месте.
Обед изысками не отличался. Вареная баранина, опаленная баранина, вяленая конина, стопка лепешек. Ячменных, судя по вкусу. Кумыс, само собой. Сергей фанатом забродившего молока не был, но в прошлой жизни пил многажды. Да и в этой доводилось пригубить степной слабоалкогольный кефирчик. К баранине, пожалуй, почти идеально.
– Большое войско у твоего хакана?
– Не очень, – беззаботно отозвался Сергей. – Большое войско он дома оставил. С собой тысяч пять воев взял. Ну и союзных вдвое. Это без хузар, – уточнил он, объев ребрышко и запив кумысом.
Загорелая ряшка большого хана эмоций не выразила. Но они были, в этом Сергей не сомневался.
– А на кого идет хакан?
– На ромеев вроде. А может, и нет. Но добыча будет богатая. Олег удачлив.
– Я слыхал, хузары нынче бунт усмиряют, – заметил Гацы-хан.
Сергей еще раз пожал плечами. Образ он выбрал простой: я голоден и ем. Политикой не интересуюсь.
Большой хан обтер жирную руку о волосы четвертого сына. Подумал и сказал:
– Мой сын Месигей отправится с тобой к твоему хакану. С подарками. Выразит мое уважение и дружбу.
Сергей мысленно ухмыльнулся. Проникся копченый. Осознал, чьи в степи овечки. Что, впрочем, не помешает ему разбойничать, когда Олегово воинство уйдет вниз по Днепру.
Но с этим уж пусть Игорь разбирается. Он, Сергей, свое дело сделал.
Выезжали втроем, вернулись с целой делегацией. Олег должен быть доволен.
Сергей тоже был доволен.
– В моей юрте всегда найдется место для тебя, – с пафосом сообщил Месигей, когда они уже подъезжали к раскинувшемуся вокруг волока стану. – Назови мое имя, покажи это, – он снял с шеи серебряную подвеску с чем-то вроде хищной птички на полумесяце, – и никто из храбрых цапон тебя не тронет!
– Главное, чтобы я их не тронул, – высокомерно отозвался Сергей. – Но твою дружбу, Месигей-хан, я принимаю с радостью. Прими и ты от меня дар!
Сергей отцепил от пояса серебряный значок-звездочку примерно того же веса, что и подвеска, и вручил новообретенному приятелю.
– Пусть нам с тобой никогда не станет тесно в этой степи, – сказал он с неменьшим пафосом. И бросил преградившим им путь пешим отрокам: – Сообщите князю: я привел к нему Месигая-хана, сына и посланца большого хана цапон Гаци. С дарами дружбы.
– Рад, что ты вернулся, хевдинг! – обычно сдержанный Дерруд обнял Сергея, похрустел его ребрами. Отпустил, сообщив: – Ререх тебя ждет. Пойдем.
Ререх и впрямь ждал. И Трувор. Выслушали внимательно. Старший княжич проворчал:
– Ну наконец-то отсюда уберемся.
Невзлюбил степь Трувор Стемидович. С чего бы?