Это был Фомин. Ночью, пробираясь через совхозный поселок, он заметил скопление танков. Это были американские и английские «матильды» и «валентаи». Фомин знал эти танки. Несколько таких машин, полученных из Америки, он видел в боях под Харьковом… Но почему они оказались у немцев, Александр Иванович не сразу разгадал. А увидев, что фашисты торопливо рисуют на башнях красные звезды, понял, что враг задумал коварный план. И Фомин тут же решил приложить все усилия, чтобы сорвать этот план.
— Где командир? — громко спросил он у зенитчиков, видя, что те не верят ему.
«Где же я встречал этого человека? — гадал Костя. — Это не тот ли учитель, у которого мы с папой ночевали, когда ездили рыбачить на Ахтубу?»
Надя направила Фомина к блиндажу командира батареи. Фомин бросился туда и, не переводя дыхания, встретил командира криком. До Костиного слуха долетели только отдельные слова:
— Танки… фланг… огонь…
Танки шли группами, подминая под себя кусты вишен и молодые яблони. Каждая веточка вздрагивала, хлестала стальную броню, словно сопротивляясь.
— Куда ты прешься?! Весь сад погубишь! — крикнул Костя на головной танк, хотя до него было еще очень далеко. А танк, огибая канаву, помчался прямо на батарею.
— Батарея! — лейтенант поднял руку. — По танкам… Огонь!
Прогремел залп, второй, третий. Головной танк волчком повертелся на месте и задымил. Остальные развернулись и начали строчить по опушке из пулеметов.
Теперь зенитчики стреляли не по квадрату в воздухе, а по танкам.
Кто-то толкнул Костю в глубокую канаву, и он не мог уже видеть, что происходит наверху. Дым, огонь и оглушительные взрывы…
Вскоре к батарее подкатила легковая машина «виллис».
Из нее выскочил маленького роста подвижной человек. К нему подбежал лейтенант, держа руку под козырек:
— Товарищ генерал!..
Костя всех генералов представлял себе высокими и грозными, а этот вон какой добрый, и здоровается с лейтенантом за руку.
Это был генерал-майор Пожарский — командующий артиллерией 62-й армии. Появление неизвестных танков перед лесозащитной полосой он заметил со своего наблюдательного пункта еще до того, как зенитчики отразили атаку вражеских самолетов. Танки двигались в район тракторного завода. Пожарский приказал остановить их предупредительными сигналами по радио и ракетами. Но они не остановились.
Батарея зенитчиков по собственной инициативе открыла огонь по танкам и отогнала их. Это, как понял Костя, понравилось генералу.
— Молодцы, молодцы зенитчики! — повторял генерал, вопросительно поглядывая на Костю: мол, чей это мальчик и почему оказался здесь? — Кто первый определил, что это танки врага?
Лейтенант посмотрел на Надю, затем на ее расчет и остановил свой взгляд на Фомине, который только что подошел к Косте.
— Вот он.
— Вы? — спросил Пожарский. — Кто вы такой?
— Рядовой пулеметчик Фомин, — взяв под козырек, ответил Александр Иванович.
— Имя, отчество?
— Фомин Александр Иванович.
— Молодец! — И, подумав, генерал еще раз спросил: — Фомин Александр Иванович?
— Так точно.
Повернувшись к лейтенанту, генерал приказал:
— Завтра же его ко мне с наградным листом.
— Он не наш, — смущенно сообщил лейтенант.
— А чей же?
— Я с пакетом от комиссара полка Титова, — доложил Фомин и вручил пакет.
У генерала Пожарского уже были кое-какие сведения о судьбе полка, прикрывавшего отход главных сил армии. Он был лично знаком с майором Пургиным и комиссаром Титовым, поэтому сию же минуту тихонько, так, чтобы не слышали зенитчики, начал расспрашивать Фомина, давно ли из полка и что там происходит.
Костя, услышав знакомую фамилию, кинулся было к Фомину, но его придержал наводчик, шепнув на ухо: Не мешай, генерал с ним разговаривает, надо знать устав.
— Товарищи! — обратился генерал к зенитчикам после короткой беседы с Фоминым. — Враг собрал все свои резервы, в том числе и трофейные машины, чтобы выйти к Волге, захватить Сталинград и другие поволжские города. Эти машины, — генерал показал на горящие танки, — попали сюда с французского побережья. Это Дюнкерк. Английские и американские войска, отступая, бросили танки на берегу моря.
— А почему не потопили? — сердито буркнул кто-то из зенитчиков.
— Вы спрашиваете, почему не потопили? — Генерал чуть задумался. — Со временем будет известно, но сейчас нам ясно одно: мы должны остановить врага своими силами. Сталинград сдавать нельзя! Товарищ Фомин, за примерную бдительность и находчивость награждаю вас золотыми часами, — закончил генерал и вручил часы.
— Спасибо, — сказал Фомин и, спохватившись, исправился: — Служу Советскому Союзу!
На лице Фомина мелькнули зайчики от золотой крышки часов.
«Хорошие часы. Почему я первый не догадался, что эти танки фашистские? Ведь я самый первый заметил их, — подумал Костя и тут же поймал себя: — Жадюга, завистник». И сразу стало стыдно, неудобно перед Фоминым.
— Товарищ генерал! — произнес Костя неожиданно для всех и, вспомнив, что к генералу надо обращаться по всем правилам, забежал вперед. — Товарищ генерал, разрешите обратиться?
Пожарский будто ждал, что Костя подойдет к нему, и встретил его вопросом:
— А ты кто такой?
Но Костя, будто не слыша вопроса, торопился узнать самое главное:
— Папку моего не видели?
Пожарский подумал и, улыбнувшись, ответил:
— Видел.
— Взаправду?
— Взаправду… А он кто у тебя, папка-то?
— Майор.
— А как его фамилия?
— Такая же, как и моя, — Пургин.
— Пургин?! — повторил генерал и, взглянув на Фомина, помрачнел.
В ту же секунду Фомин кинулся к Косте, но Пожарский жестом руки остановил его: молчите, все ясно.
Наступила минутная пауза.
После короткого раздумья генерал, положив руку на плечо Кости, предложил:
— Садись в машину, поедем.
— Далеко?
— Садись, к матери отвезу.
— Мама у меня умерла, а новую я не велел брать, — виновато объяснил Костя, присаживаясь в заднюю кабину.
— Ух какой ты грозный! — пошутил Пожарский и тут же кивнул шоферу: — Едем.
Машина развернулась и покатила к городу.
— До свидания, Костя! — успела крикнуть Надя, держа в руке его книги.
Судьба Кости повернулась на ее глазах так быстро и неожиданно, что она еще не могла определить, хорошо это или плохо. Какое-то мгновение ей трудно было представить себе, что же будет делать Костя у генерала, но, взглянув на Фомина, поняла, что судьба мальчика в надежных руках, что он сегодня же будет отправлен за Волгу.
Провожая глазами машину, Фомин и Надя стояли рядом, не решаясь начать разговор о Косте.
Генерал Пожарский, торопясь на свой командный пункт, чтобы еще раз предупредить все части о коварном замысле врага, думал о Косте. Он хорошо знал майора Пургина, его полк. То, что сообщил ему Фомин, вызвало в нем отцовское чувство к мальчишке, и он готов был сию же минуту дать телеграмму в Москву своей жене, что к ней едет мальчик — Костя Пургин. Но прежде надо было побеседовать с мальчиком, узнать его желание, расспросить о родственниках, посоветоваться… Однако начать беседу с Костей было не так-то просто: машина мчалась по горящим улицам, и мальчик был поглощен тем, что происходило в его родном городе.
Справа и слева — сплошные стены огня и дыма. Временами пламя и большие пучки искр закрывали дорогу. Прищурив глаза, Костя напряженно вслушивался в то, что говорил генерал своему шоферу. А говорил он ему про Костю. Кругом треск, грохот, да еще мотор гудит, и до Костиного слуха долетели лишь отрывки фраз:
— Сейчас в подземелье. Ночью… мальчика на переправу. Передай коменданту… Нет, лично переправь за Волгу…
Костя собрался было возразить: «Я не хочу за Волгу, я хочу к папе!», но в этот момент над головой пронеслось что-то свистящее, ревущее и так быстро, что Костя не успел произнести ни одного слова. Раздался взрыв.
Белый потолок, белые стены, справа и слева койки тоже покрыты белоснежными простынями. Кругом сплошная белизна. Даже лицо спящего соседа такое бледное, что сливается с белой наволочкой. Если бы у спящего не вздрагивали густые черные брови, Костя никогда бы не подумал, что рядом с ним лежит живой человек. У другого соседа на лбу бинты, и они тоже как бы скрадывают его голову. В дальнем углу кто-то застонал.
Отворилась дверь, на пороге показалась женщина в белом халате. У Кости зарябило в глазах, и он закрыл их. Проснувшись в другой раз, Костя определил, что лежит у окна.
Открыл марлевую занавеску и вздрогнул. Снег?! Нет, это не снег. Мелкие хлопья, как снежинки, кружились перед стеклами, оседали на переплетах рамы, заслоняя солнце. Это летел пепел из горящего Сталинграда. «И на улице бело», — с содроганием подумал Костя и отвернулся от окна.
В госпитале было тихо. Сосед с густыми черными бровями уже ходил по палате и, увидев, что Костя открыл глаза, подсел на край койки.
— Солидный ты парень, оказывается. И на перевязках не плачешь.
— На фронте не плачут…
— Правильно, солидно сказано. Вижу, сила в тебе есть. Контузило тебя, бок поцарапан, а ты, как рыба, — без звука. Вот если бы там, в Сталинграде, было спокойно, мы с тобой нашли бы, чем подзаняться.
— А мы разве не в Сталинграде? — встрепенулся Костя.
— Лежи, лежи, — успокоил его сосед и, подумав, пояснил: — Сейчас мы с тобой на отдыхе, в тылу. До Сталинграда, до линии фронта, значит, отсюда километров двадцать — тридцать. Понял? Это Ахтубинский госпиталь. Вот мы где.
— Ахтуба?.. — удивился Костя.
— Да, да, Ахтуба. Солидное место.
— Не очень-то солидное. Я сюда с папой на рыбалку приезжал.
Разговорившись, Костя узнал, что его собеседник, морской пехотинец, был ранен в бою у тракторного завода.
— Вот уже выписываюсь. Пора в батальон, — сказал он, показывая какую-то бумажку.
— А где ваш батальон? — спросил Костя.