– У всех есть отец, дорогая.
– Давай сменим тему.
Франко откинулся на спинку стула, и на его лице заплясала тень от свечи, так что Лекси не могла разобрать выражение его лица. Но она чувствовала, как крутятся шестеренки в его голове, чувствовала, как он размышляет: стоит ли еще немного подтолкнуть ее, чтобы она ему открылась.
– Если это так сильно тебя расстраивает, то я приношу свои извинения, – вздохнул он. – Согласен. Давай сменим тему.
– Нет. – Лекси тоже передумала. – Давай закончим то, что ты начал, и поставим на этом точку. Так что ты хочешь знать? Мое генеалогическое древо? Пожалуйста. – Лекси выпрямилась и вызывающе посмотрела на него. – Мать – Грейс Гамильтон, актриса, но не знаменитая. Отец неизвестен, в этой графе моего свидетельства о рождении стоит прочерк. Да, и еще бабушка. Кто-то еще? – Она сделала вид, что задумалась, хотя в ее глазах явно читалась агрессия. – Хомяк по кличке Ракета. Я хотела собаку, но мне ее не разрешали завести, потому что мы постоянно переезжали. Ну и Брюс, конечно. – При упоминании его имени Лекси взглянула на Франко. – Брюс – единственный человек, который когда-либо был постоянной единицей в моей жизни. Интересно, где я должна его разместить в своем генеалогическом древе?
– На месте отца? – предположил Франко, и это разъярило Лекси так, что он подумал, что она сейчас его ударит.
– Следи за своими словами. – Она пригвоздила его испепеляющим взглядом. – По крайней мере, его всегда интересовало, что со мной происходит.
– И он всегда хотел тебя, этот старый развратник.
– Не смей так говорить! – выдохнула Лекси.
– Смею, потому что он на двенадцать лет старше тебя, но при этом всегда раздевает тебя взглядом.
– Лучше уж старый развратник, чем молодой подлец-изменщик, – не осталась в долгу уязвленная Лекси.
– Ты называешь меня подлецом?
– А как еще назвать человека, который преследует невинную девушку только для того, чтобы затащить ее в постель и выиграть пари?
– Признаю, к несчастью, пари действительно было, – он взмахнул рукой в жесте отчаяния, – но оно не имеет никакого отношения к тому, что на самом деле было между нами.
– Скажи это своим друзьям. – Лекси недобро рассмеялась. – И давай не будем замалчивать тот факт, что ты получил свой выигрыш, – добавила она.
– На то была причина, – напряженно сказал он.
– Я вся внимание.
– Мы обсуждали нездоровое влечение к тебе Брюса Дейтона, – пробормотал он, растеряв всю уверенность в себе.
– Брюс всегда был добр ко мне.
– Идеальная фигура отца.
– Прекрати его так называть! Он слишком молод, чтобы быть моим отцом.
– Тогда дядя, – уступил он. – В любом случае в его влечении есть что-то нездоровое.
Лекси побледнела и вздернула подбородок.
– Это твое отношение ко мне было нездоровым, Франко.
Франко немало удивил ее, молчаливо согласившись с этим утверждением. Он встал из-за стола и прошел к бару, снова прихрамывая.
– Если я скажу тебе, что стыжусь и глубоко раскаиваюсь в том, что вообще допустил это пари, ты сможешь простить меня?
Он обернулся и посмотрел на Лекси, и в его взгляде она увидела, что он действительно раскаивается. Она почувствовала, что это очень важный момент в непростых отношениях, которые у них сложились с тех пор, как она вернулась в его жизнь.
– Я вижу, ты понимаешь, что этот спор разбил мне сердце, – невесело усмехнулась она.
– Прости, – тяжело вздохнул он, понимая, насколько нелепо прозвучало извинение после ее признания. – Клаудия ревновала, как кошка, и она хотела сделать тебе как можно больнее, когда посылала видео на твой телефон.
Лекси знала это. Даже тогда она прекрасно понимала мотивы Клаудии, хотя это не смягчило боль, которую она испытала.
– Она тоже стыдилась той роли, которую сыграла, – продолжал Франко. – Особенно когда вскоре после этого ты потеряла мать…
– И остатки моего мирка рассыпались на осколки, – продолжила за него Лекси. – Я прощаю вас обоих, – сухо сказала она и встала из-за стола. – Я даже прощаю тебя за то, что ты стал так холоден со мной за неделю до того, как всплыла история с пари, за то, что возненавидел меня, женившись. – Она коротко рассмеялась. – Правда, к тому времени я ненавидела тебя ничуть не меньше. Но чего я простить не могу, – щеки ее покраснели от гнева, – так это того, что ты развлекался с Клаудией в нашей постели в ту ночь, когда я потеряла ребенка. А сейчас я, пожалуй, пойду спать. Одна.
– Подожди минутку, – напрягся Франко. – Этого не было!
– Телефоны с камерами – коварная вещь. – Она быстрым шагом направилась к двери. – А камеры, в отличие от людей, не врут.
– Лекси, вернись! – крикнул он, когда она выбежала из столовой. Она уже была на полпути вверх по лестнице, когда услышала грохот и проклятия.
– Надеюсь, ты разбил свое лживое лицо! – крикнула она. – Спасибо за прекрасное путешествие в прошлое, Франческо.
Лекси даже не заметила Зету, которая потрясенно смотрела ей вслед, зато ее увидел Франко. Экономка вошла в столовую, когда Франко стоял на коленях, потирая бедро. Один из стульев лежал на боку, потому что Франко споткнулся о него, а из бутылки, лежащей рядом, тонкой струйкой вытекало вино на полированный дубовый пол.
– Ни слова! – прорычал Франко, когда экономка открыла было рот.
– Это… это она с тобой сделала?
– Моя жена может делать со мной все, что хочет, – резко ответил он, схватившись за ушибленное плечо. – Она может приставить к моей голове заряженный пистолет и нажать на спусковой крючок – это ее право. Черт! – выругался он, когда попытался опереться на больную ногу и едва не упал снова. Зета подбежала к нему, но Франко от нее отмахнулся. – Я в порядке. Просто иди, Зета. Это касается только меня и Лекси, нам ни к чему свидетели.
Лекси ощущала себя пузырящейся массой чистой ярости. Она чувствовала ту же боль предательства, как будто и не было трех с половиной лет. Ей хотелось свернуться клубочком и выплакать все глаза. Ей хотелось сбежать вниз по лестнице и выплюнуть еще несколько обвинений в человека, которого ненавидела настолько, что это причиняло физическую боль.
Жена… Какая жестокая шутка! Лекси окинула взглядом свою комнату, которая была так похожа на ту, в которой она жила раньше, в другом конце дома. Другие цвета, другой вид из окна, но сейчас она чувствовала себя точно так же, как и тогда: словно находилась в роскошной тюрьме.
Лекси быстро переоделась в ночную рубашку, улеглась в постель, накрывшись прохладными простынями, и свернулась калачиком. Лекси вся дрожала, слезы душили ее. Она ведь почти легла с ним в постель, почти убедила себя в том, что отпустила прошлое!
Дверь спальни распахнулась. Она знала, что это Франко.
– Если ты пришел, чтобы вежливо поинтересоваться моим самочувствием, то не стоит, – огрызнулась Лекси из-под простыни, в которую завернулась с головой. – И ты забыл постучать!
– О чем ты, черт возьми, сейчас говоришь?
– Скажи мне. – Лекси выпуталась из простыни и села, отбросив с лица волосы. – Тебя каждое утро отправлял ко мне твой отец, чтобы ты спросил, как я?
– Отец? Я не понимаю…
– В последний раз, когда я жила здесь, – пояснила она. – Я просто представила, как твой отец велит тебе подняться в мою комнату прежде, чем ты уедешь в Ливорно, и поинтересоваться моим самочувствием. Ты так вежливо стучал в дверь, а потом стоял в дверном проеме, точно так же, как сейчас, и смотрел на меня так, будто желал, чтобы меня здесь не было.
Франко напрягся, словно она ударила его по лицу.
– Меня никто насильно не отправлял в твою комнату, и я никогда не желал, чтобы тебя здесь не было, – резко возразил он.
– Спальни мужа и жены в пяти милях друг от друга, – пробормотала Лекси дрожащим голосом. – Тогда ты не побеспокоился о том, чтобы я переехала поближе, правда? Тебе нравилось, что нас разделяет добрая половина дома.
Она услышала его вздох, когда он подошел к кровати, и знала, что Франко услышал боль в ее голосе.
– Ты ничего не говорила о своей комнате, а я не знал, как завести об этом разговор и не показаться сексуальным маньяком, который думает только о том, чтобы прыгнуть на тебя. Поэтому я оставил все как есть.
– Ты не хотел прыгать на меня, – проговорила Лекси. Франко молчал. – К тому же мне надо было иметь стальные нервы, чтобы жаловаться на свою комнату, зная, как сильно ты меня ненавидишь.
– Ты тоже меня ненавидела, Лекси…
Лекси вздохнула, потому что это было правдой. Франко вздохнул, опустившись на кровать. Лекси заметила, как он вздрогнул и положил руку на больное бедро. Она любила его и ненавидела одновременно. Лекси едва не разрыдалась, когда поняла, в чем только что призналась самой себе, – она до сих пор любит его!
– Что ты хочешь, чтобы я сказал? Что я во всем виноват? Хорошо, я виноват, – признал он. – Я поверил. – Он остановился, и Лекси показалось, что он тщательно переформулировал то, что изначально собирался сказать. – Я позволил другим людям диктовать мне, что я должен делать и что чувствовать к тебе. Но я никогда не хотел, чтобы ты ушла. Никогда.
– Я каждое утро плакала в подушку после твоего ухода. – Лекси опустила взгляд на свои пальцы, нервно комкавшие простыню. – Я так хотела, чтобы в комнату вошла моя мама и увезла меня.
– Лекси…
Она покачала головой:
– Ты охладел ко мне еще до того, как мы поженились. До того, как погибла Грейс, даже до того, как я узнала об этом идиотском пари. Зная все это, я не должна была выходить за тебя замуж.
– Послушай, – он накрыл ее пальцы ладонью, – я действительно сожалею о пари, клянусь тебе. Прости, я был высокомерным идиотом. Я поверил в то, что мне о тебе рассказали, и я тоже захотел причинить тебе боль, поэтому я… я забрал свой выигрыш, зная, что Клаудия снимала этот момент, чтобы позже отправить тебе запись.
– Ты поверил чему-то, что тебе обо мне рассказали? – Лекси подняла на него взгляд. – Что именно тебе сказали?