Тур торопливо расстегнул куртик и достал оттуда укрытый маленький ручник, собранный в узелок да передал его брату.
— В этом узелке. — Наследник положил узелок на ладонь, и, вытянул вперед руку. — Живет семья духов: баенник, баенница и два их сына лазника. Мой брат принес этих духов из бани, хозяйкой которой… — Святозар чуть зримо скривил лицо. — Была очень светлая, чистая и добрая женщина, которая никогда, никому ни делала зла. Она помогала людям, лечила их, защищала от зла. Искрен и Златомира хотите ли вы пустить этих духов в новую баню, которую вы построили?
— Да, наследник, — ровным голосом ответил Искрен, и поглядел на взволнованное лицо жены.
— Да, наследник, — вслед него проронила Златомира и кивнула мужу, успокаивая тем движением себя и его.
— Тогда, Искрен, пойдем к тебе в баню, — добавил Святозар. — Ты развяжешь узелок и пустишь в свою постройку духов, а я потом… потом с ними поговорю.
Искрен погладил жену по платку, каковой укрывал ей голову, взял ее ладонь, и, поцеловав, ласково улыбнулся, да показывая дорогу Святозару, повел его в баню. Искрен шел впереди, а Святозар немного прихрамывая позади. Обогнув дом справа, они вошли во внутренний двор, где у хозяйственной Златомиры на нешироком участке земли, уместилась не только баня, конюшня, сарай, овинник, но и небольшой садик, и огород, на оном все еще сидели несколько зеленых, здоровущих кочанов капусты. Огород у Златомиры был аккуратно убран, кочаны капусты сидели строго в ряд, ни одного листочка или травинки. Святозар остановился и оглядел огород, а улыбнувшись, вопросил:
— Искрен, Златомира, тут, что ли подметала?
Искрен встал подле друга, горделиво посмотрел на огород и сад да довольным голосом откликнулся:
— Знаешь, какая она у меня чистюля… самая лучшая она у меня… Эх, Святозар, ни кому не говорю, а тебе скажу… — Искрен засветился весь и положив руку на плечо наследника, добавил, — у меня, друг, два сына будет… Два, представляешь… так бабки-повитухи сказали… два сына.
— Да, ты, что? — обрадовано переспросил Святозар. — До чего же это хорошо, Искрен, два мальчика, сразу… Это просто, прекрасно, друг мой, прекрасно. А, имена, ты выбрал им?
— Ага, Святозар, старшего назовем Будимир, а младшего Велимир, — закивав головой, ответил Искрен.
— Будимир, — повторил имя Святозар, и вспомнил, что так звали жениха Дарены. — Будимир, значит миротворец. Славное имя, для старшего сына, славное.
— Точно, Святозар, славное, и знаешь, мы так долго не могли выбрать имя… Младшего сразу порешили назвать Велимиром, — рассказывал Искрен и довольно потирал руки. — А старшему никак не выберем, то мне не нравиться, то Златушке… Спорили… спорили… А на днях Златушка ночью проснулась, меня разбудила и говорит, что приснились ей наши дети, на руках она их качает и младшего величает Велимиром, а старшего Будимиром. Ну, и нам обоим, это имя так понравилось, так оно нам к душе стало, и решили, что лучше имя для старшего сына и придумать нельзя.
Святозар слушал дюже внимательно друга, поражаясь тому, как странно прядет нити судеб Богиня Макошь, и, надсадно вздохнув, молвил:
— Ну, Искрен, давай, что ли приступим, а то я последние дни хворал сильно, и нога все еще болит, только и шепчим с отцом на пару над ней заговоры. А нонче и вовсе на дворе прохладно, не хочется, чтобы она опять ходить не захотела.
— Конечно, конечно, друг мой, пойдем, — все еще улыбаясь, поспешил ответить Искрен, и повел наследника к недавно построенной из круглых, рубленных бревен небольшой баньке, с двумя окошками.
Святозар и Искрен вошли в предбанник, где слева под окном стоял прямоугольный стол, да две лавки, а на стене напротив двери висели дубовые и березовые веники, да снопики сухих лечебных трав. Приятный, тонкий, травянисто-летний запах наполнял не только предбанник, но и парилку, дверь в которую находилась слева от входа. Искрен открыл дверь в парилку и впустил вовнутрь наследника. В парилке слева были установлены два широких полка, напротив двери стояли четыре, пузатые бочки для воды, а справа поместилась хозяйка парилки, здоровущая печь-каменка.
— Хорошая баня, Искрен, — одобрил Святозар постройку друга, и передал ему белый узелок. — Возьми, и скажи, что положено.
Искрен принял узелок и торопливо присев на корточки, развязал его около каменки, да положив на деревянный пол, осторожно раскрыл края ручника. На середине ручника лежали четыре черных уголька, а прямо над ними, видимые только для Святозара, стояли четыре маленьких духа: баенник — вполовину локтя высотой голый старик, облепленный грязью, да листьями от веников, с длинными черными, растрепанными волосами и покрытой плесенью бородой; баенница, такая же, как и ее муж, голая, маленькая, с телом покрытым лишь березовыми листьями, длинными, до земли, черно-зелеными, распущенными волосами, и темно-зеленым, морщинистым лицом старухи; два сына баенника тоже голые, намного ниже отца и матери, с ежиными ногами и поросшими шерстью длинными руками, да черными лохматыми волосами.
Искрен поднялся с корточек, поклонился черным уголькам и сказал:
— Байнушко — хозяин бани, баенная матушка — хозяйка бани, да детки ваши лазники. Я, хозяин дома, хозяин построек, прошу вас к нам на новожитье! — Искрен вновь поклонился и добавил, — и как заповедано нашим великим Богом Велесом, храните и следите за вашим новым домом, за чистотой и порядком в нем.
В тот же миг, как Искрен сказал последнее слово, четыре уголька ярко вспыхнули и загорелись, это каждый из духов дунул на свой уголек. А когда они прогорели, оставив на белой материи черные дыры, духи сошли с ручника и низко, до земли, поклонились новому хозяину Искрену.
— Они кланяются тебе, Искрен, — пояснил Святозар. — И очень рады, что ты даровал им новый дом.
— Правда? — обрадовано спросил Искрен.
— Правда, друг мой, — ответил наследник, не сводя взора со счастливого лица друга. — Искрен, оставь меня на некоторое время одного, мне надо поговорить с баенником.
— Хорошо, — кивнув, проронил Искрен и немедля вышел из парилки сначала в предбанник, а засим на двор, да притворил за собой дверь.
Святозар горестно вздохнул, сел на полок, и посмотрел в черные бусинки — глазки хозяина бани, который растерянно стоял на месте и переминался с ноги на ногу, а его жена и дети, уже разбрелись по новому жилищу и принялись его осматривать, с удовольствием ощупывая стены, да заглядывая под печь каменку.
— Здравствуй, баенник, — обратился к хозяину бани Святозар. — Ты, меня узнал? — тот кивнул в ответ головой. — Садись рядом, — показывая на полок, продолжил наследник. — Ты наверно уже догадался, что мне надо поговорить с тобой.
Баенник подошел к полку и громко кряхтя залез на него да удобно усевшись, также как раньше наследник, тяжело вздохнул:
— Как она умерла, — тихо спросил Святозар, и уставился взглядом на каменку, не в силах взглянуть на баенника.
— Да, как… умерла, вот как! — всхлипнув, принялся пояснять баенник. — Рано утром встала, вышла на двор… солнышко только подниматься стало. Слышу я, она меня зовет: «Байнушечко, байнушечко!» Я выскочил из бани, а она светлая моя хозяюшка, покачнулась, схватилась за грудь, глазоньки подкатила и упала…, - баенник замолчал и заплакал. — Я подбежал к ней, подбежала баенница, заглянули мы ей в лицо, а она уже мертвая…э…э…э…э…э…,- рыдал баенник. — Глазаньки, глазаньки открыты, а сама еще теплая, теплая… а души уже нет… жизни нет…,- хозяин бани смолк, и, рыдая, утирал глаза, а Святозар услышал, как где-то за каменкой заплакала, запричитала баенница. — А потом, — продолжил, громко всхлипнув баенник. — Потом с неба упал золотой луч, и пришел по этому лучу Бог. — Хозяин бани повернул голову, тронул за руку наследника, и когда тот повернулся и посмотрел на него, добавил, — ты, похож на этого Бога, точно, одно лицо. Только у того Бога были серебряные волосы. Бог опустился на землю, взмахнул рукой, и из ладони его вылетела золотая молния. Она упала на тело моей Бабы Яги, и моя хозяюшка ярко вспыхнула, и в тот же миг сгорела, осталось лишь пепелище. Бог нанова взмахнул рукой, земля раздалась, и туда опустился тот кусок земли с пеплом от тела Бабы Яги, а засим земля сошлась. А Бог глянул на меня и сказал: «Баенник, когда ты увидишь юношу, который приходил в гости к твоей хозяйке и который похож на меня, скажешь ему следующее. Святозар, мальчик мой, не тревожь свою душу. Я, твой отец, встретил свою внучку в Ирий-саду, я как дед обнял ее и лобызал. Путь твой еще не пройден, он очень долог и труден, но ты должен идти по нему вперед, туда, куда я указал. А, я, мой мальчик, буду всегда рядом. Ничего не бойся, шагай смело, сын мой!» — Баенник замолчал, зыркнул с уважением на Святозара и спросил, — ты, значит, сын этого Бога?
— Я?.. — словно не слыша вопроса хозяина бани, переспросил наследник. — Мы, байнушечко, восуры, все дети ДажьБога, он нас породил, когда-то на заре человечества.
— Нет…,- замотав головой, заметил баенник, и тыльной стороной ладони утер глаза. — Он говорил о тебе как о своем сыне, а не как о народе, он говорил о Бабе Яге, как о внучке. Выходит, ты, был отцом Бабы Яги, когда-то очень давно?..
Святозар сидел, молчал, и крутил на пальце полыхающий белым светом перстень, да надрывисто дышал стараясь, справится с волнением.
— Ну, не хочешь не отвечай. — Баенник протянул руку, погладил наследника по спине и добавил, — я понимаю, как тебе тяжело… Она, моя хозяюшка, всегда рассказывала о тебе, о своем отце с такой любовью, с такой нежностью… Все мечтала, что скоро увидит тебя и мать свою Травяню в Ирий-саду… а ты оказывается здесь в Яви… Охо-хо… А знаешь, как только Баба Яга умерла, сразу умерла все ее магия… Поляна открылась, в избе умер дух волшебства, который оживлял ее, погиб аука и манила с водилой, это же были ее духи… Духи, которые она создала, которые помогали заплутавшим людям и домашним животным выбираться из Сумрачного леса. Она создавала все таким веселым и добрым, а люди вечно все перевирали, все делали злым и страшным. Говорили, что манила и водила, да аука закладывают людям путь к родному дому, заставляют плутать, зазывают в глухую чащобу…. Ах, лгуны они, лгуны такие! — сызнова заплакав, запричитал баенник.