Призрак всей душой лелеял одну простую идеологию — без «Цербера» человечество будет обречено на жалкое существование в роли раболепствующих слуг у ног инопланетных господ. И именно эта идеология оправдает все его действия, какими бы ужасными они не казались или не были. Но он верил, со временем история все расставит по местам и докажет всю его правдивость, а до тех пор он и его последователи будут вынуждены действовать тайно, двигаться к поставленным целям скрытно, ведя к светлому будущему Человечества из тени и считаясь чуть ли не преступниками, террористами, врагами.
И его начинания начали давать плоды. Проект «Лазарь», — вспомнил о Шепарде Призрак и на миг бросил взгляд в сторону отчета от Миранды Лоусон. Первый спектр человечества, от которого Альянс быстро избавился, едва тот получил серьезное ранение. Но не они. «Цербер» буквально поставил его на ноги, подарив ему новое модифицированное тело. И теперь Шепард был живее всех живых. Его светящиеся глаза вернулись в экран, где застыл кадр атаки Жнеца — алый луч, рассекающий крейсер Альянса, словно бумагу. И в этой картине был некий символизм.
С одной проблемой было решено. С коллекционерами разберется Шепард и его команда. Тогда об их сделке никто не узнает. В настоящий же момент его внимание требовалось в другой сфере. Как человек предвидения, он понимал, что необходимо иметь более одного плана действий, более лучших уникальных кадров. А сейчас как раз пришло время для исправления давней ошибки, и вернуть давно утраченный актив, «объект вознесения». А того, кто его предал, вернее, того, кто предал человечество, следует устранить.
«Ты не сможешь скрываться вечно, Грейсон. Мы вернем украденное, рано или поздно», — Призрак бросил взгляд на экран и связался с Ленгом, который вышел на его след в Тунтау. За бывшим убийцей Цербера шел другой.
После связи с агентом Призрак, удобно откинувшись на спинку мягкого кресла, развернулся в сторону огромного иллюминатора, занимавшего целую стену в его личном кабинете. Орбита красного гиганта М-класса за стеклом плескалась различными огненными красками, полукруглый край умирающей звезды закрывал всю нижнюю часть иллюминатора, подавляя, но не полностью заглушая своим свечением рассыпанные позади него звезды. Вид погибающей звезды олицетворял все его представления о галактике. Старое погибает, но что-то рождается из его пепла. Время остальных рас прошло. Настало время Человечества. Осталось ещё немного, ещё немного…
Раньше Полу Грейсону, бывшему оперативнику «Цербера», никогда не снились сны. В молодости он мог спокойно спать ночи напролет, даже после самых кровавых грязных дел. Ничего его не терзало, была только идея, что всё это не зря, ради блага Человечества. Но те беззаботные дни давным-давно миновали. Сейчас он сидел на старом диване в темной и сырой квартире пахнущей водорослями и пылью. За единственным решетчатым окном мелькала неизменная среда городских трущоб Тунтау, погруженных в сумрак.
Он и его дочь после Омеги скрывались здесь уже три года. Его навыки в быту убийцей оказались очень кстати в городе беззакония, потому особых проблем с подработкой не возникало. Хотя он старался не браться за старое, действительно старался, но не всегда получалось. Грейсон посмотрел на спящую девушку рядом с собой. Ей было лет семнадцать-восемнадцать, не больше. Видя её безмятежное лицо, он немного успокоился, хотя руки все равно дрожали. Накрыв ее пледом, он вышел во двор. Предстоял новый заказ.
Теперь сны снились ему почти каждую ночь, ужасные кошмары, полные боли и страданий. Это могло быть признаком того, что он старел или побочным действием красного песка, который он принимал время от времени, чтобы забыться и спать. Или же причиной была нечистая совесть, мучившая его с тех пор, как он изменился. Он многое хотел бы забыть с прошлой жизни, но не получалось. У саларианцев есть поговорка: разум, отягощенный многими тайнами, никогда не узнает покоя. И с этим бывший оперативник был согласен на все сто процентов.
«Это моя расплата…», — не успел он докурить, как к дому подъехала машина. Пора за старое. На время. Только ради неё.
Изнуренный мозг, под действием наркотиков, алкоголем и постоянным страхом за жизнь «дочери», плохо воспринимал время. Когда он открыл глаза и вернул ясность разума, он был уже в квартире. За окном стояла пасмурная погода, но было светло. Он не смог вспомнить, когда вернулся с очередного дела. Смог лишь вспомнить избитое окровавленное лицо какого-то турианца, задолжавшего Толстому Реену, держателю бара «Эдем».
Его дочь сидела спиной к двери и, постукивая ложкой по блюдцу, что-то спрашивала у него.
— Ты меня слышишь? Эй, что-то не так? — требовательно спросила она, подозрительно глядя прямо в его уставшие стеклянные глаза.
— Ничего, родная.
— Не надо врать, — сморщила носик девушка.
С виду совершенно обыкновенная девушка — на деле продукт многолетних испытаний, никогда не забывал Пол.
— Не волнуйся, я разберусь. И, да, всё в порядке, просто устал.
— Тебе не обязательно всё делать самому, я могу помочь. Ты же знаешь, мои способности могут…
— Нет! — чересчур резко прервал её Пол.
Грейсон замер на месте и поднял руки вверх, поняв, что сорвался. Он бросил беспокойный взгляд на свою дочь, но девушка не была напугана. Её зеленые глаза под цвет мелированных в такой же цвет коротких волос буравили его, будто она могла прочесть его мысли. Впрочем, они это и могла бы сделать.
— Джиллиан, я же говорил, никогда не говори о «способностях», ты же понимаешь. Никому. Иначе за тобой придут, снова запрут в темной камере и заставят делать ужасные вещи. Помни, ты — обычная девушка.
— Но я…
— Джилл.
От нервного напряжения его тело было словно натянутая струна, кончики пальцев дрожали, но он изо всех сил старался не выдать этого своим голосом, глядя на молодую девушку, ожидая её реакции. Захоти она раздавить его, эта девушка смогла бы, не моргнув и глазом.
— Я поняла. Но я вижу, как ты себя изводишь. А я могла бы помочь.
— Я справлюсь. Приму холодный душ и буду снова бодрячком. Тебе не о чем волноваться.
— Ага, поэтому снова начал принимать? — девушка взглянула в сторону пакетика с порошком рядом с холодильником и с укором посмотрела на мужчину.
— Не беспокойся, это… Для сна. Я придерживаюсь дозировки. Я же обещал.
Грейсон почувствовал, как рукоятка ножа выскальзывает из его потной ладони, и падает на пол. Но нож не достиг пола, его своей биотикой подхватила Джиллиан.
— Стой-стой, прекрати. И хватит уже обо мне, у тебя как дела? Как дела на работе? Никто не приставал?
— Я же «человеческая женщина», потому нет. И я смогу за себя постоять.
— Надеюсь, что до этого не дойдет.
— Мм… — наступила неловкая пауза. — Знаешь, ты бы побрился. К нам снова заходила наша соседка. Она всё спрашивала о тебе. И я не смогла дать внятный ответ. Что мне сказать в следующий раз? Она, кажется, милой. Ну, для турианки…
— Алия?
— Ого, ты знаешь её имя…
Пол снова впал в воспоминания, краем уха слыша ровный голос дочери. В памяти всплыли картины драки. Как он откинулся спиной на задние сиденья и ждал свою цель. Должник Реен, ничего не подозревая, сел в свою машину, и не увидел того, кто сидел сзади. Заметил он слишком поздно, когда клинок прошелся по его шее, оставляя линию. С широко раскрытыми глазами турианец смотрел на него через зеркало и медленно захлебывался воздухом от страха. Пол вспомнил себя в его глазах и лицо турианца, застывшее в самом настоящем ужасе.
Он не стал доставать свой пистолет — слишком шумно, — вместо этого он выхватил жутковатого вида короткий нож из-за пояса и отрезал один из мандибул. Запугивание, выбивание долгов, шантаж Грейсон не мог запороть столь простые задания. Но он не смог забыть тот ужас в его глазах. И собственное отражение, исказившееся в кровожадном оскале лицо в полутьме.
Как только лезвие вернулось обратно, из раны брызнул темно-синий фонтан, который турианец пытался закрыть. А его собственный голос, напоминающий ему о долге, звучал безжизненным металлом. Пол прекрасно знал, что должник никак не успеет расплатиться. И как итог, его обнаружили утром — повешен в своей квартире. Пол мог бы винить себя в его смерти, но вина всегда была его спутницей и никогда его не отпустит. Ещё одна смерть и что с того…
— Ау… Эй!
— А? Что? — вышел из транса Пол.
— Тебе звонят.
— Да… Это по работе, — узнал номер Толстого Реена.
— Мои поздравления, мистер Уоррен, — раздался сиплый голос на том конце. — Родные Гарикса всё вернули. Ты хорошо поработал.
— За это и платите.
— Знаю, знаю. Так, для чего я звоню, у нас к тебе возникло ещё одно дело, если интересует, конечно.
— Думаю, я возьму передышку. Плохо себя чувствую.
— Это чрезвычайно важно и требует незамедлительного ответа. Поверь мне, оно того стоит, Уоррен. На кону двести тысяч кредитов.
— Сколько?
«У кого мог быть такой ценник в этой дыре?», — подумал Грейсон.
— Двести тысяч, — повторил голос. — К нам пожаловали спектры. Их трое. Пришли куда не стоило.
— Спектры? Здесь?
— Да. Они могут помешать нашим делам. Вот все и нервничают.
Грейсон тяжело сглотнул. Он протянул дрожащую руку к кружке и вновь погрузился в раздумья, соглашаться или нет. С одной стороны, это же спектры, с ними будет всяко сложнее чем с местными, но двести тысяч были весомым аргументом. С такими деньгами они могли бы отправиться ещё дальше, где Цербер их никогда не найдет.
— Чего молчишь? Заказ не эксклюзивный. Пусть и не каждому хватит смелости пойти против спектров, но парочка отбитых всегда найдется.
— Всего трое, говорите?
— Всего трое. И скажу только тебе, не стоит волноваться, у нас всё схвачено с местными военными и спектров можно и не убрать. Мы отдадим им Фау, этого надоедливого волуса, и они уйдут с гордо поднятыми головами. Это же спектры, что с них взять. Создадим мишуру бурной деятельности и торжества справедливости, в которую все поверят и все продолжим жить, как жили до них, когда они уедут, ты согласен, Уоррен?