падения на магазины и квартиры состоятельных лиц.
В стычке между уголовными элементами был убит один из них: Фома Губернаторов, правая рука Балабанова. Его застрелил бандэлемент из шайки Мусина. Оружие он носит на правой ноге. Судя по произношению — приезжий. Ранее его Шайтан не видел. Приметы неизвестного: высокий, шатен, сероглазый, губы пухлые, особых примет нет. Возраст около 27–30 лет. Одет в темный костюм.
Мусин встретился с этим неизвестным субъектом на извозчичьей остановке в Козьей слободе. Этот незнакомец приехал на место встречи на тарантасе. Извозчик, доставивший этого субъекта в Козью слободу, не уехал, а стал, по словам арестованного, дожидаться своего клиента неподалеку от извозчичьей остановки на Большой улице.
Спозаранку, чуть свет, двадцать второго мая этот рапорт лег на стол начальника управления уголовной милиции Гофштадта. Не мешкая, эти сведения он отправил нарочным на Гоголя, двадцать восемь, в ЧК. Другим срочным распоряжением было немедленно разыскать извозчика, который доставил неизвестного мужчину в Козью слободу на встречу с Мусиным, которого разыскивала губчека. Эта была пока что единственная возможность, чтобы приблизиться к опасному преступнику Мусину. Гофштадт надеялся через извозчика определить хотя бы приблизительно местонахождение преступников. Не забыл он отправить своих людей и на Рыбнорядский базар. Ведь это была вотчина шайки Мусина. Так называемая воровская «чистуха» — район, где другим шайкам промышлять возбранялось.
Нужного извозчика сотрудники утро начали искать через городское управление коммунального хозяйства, где регистрировались лица, занимающиеся легковым извозным промыслом. Список извозчиков оказался внушительным. Но при поиске этого извозчика не было уверенности, что он значится в этих списках. Ведь этот извозчик мог оказаться и «дикарем».
Но агентам уголовного розыска повезло: извозчик, который вез разыскиваемых милицией пассажиров, нашелся. Дед Ямалетдин, который подробно поведал, откуда и куда он возил вчера после обеда своих молодых неприжимистых клиентов; сколько времени он ждал одного из них на извозчичьей остановке в Козьей слободе, подсел к нему в Собачьем переулке. Вспомнил старик также, что довез этих возбужденных молодцов до Большой Поперечно-Горшечной улицы, где он с ними тихо-мирно и расстался. Правда, прежде чем доехать до этой конечной улицы, — как пояснил извозчик, — ему пришлось, как зайцу, который хочет уйти от погони, изрядно попетлять. Разумеется, это он делал по требованию своих пассажиров.
«Занятно, очень все это занятно, — подумал Гофштадт, слушая рассказ деда Ямалетдина. — Из этого мы должны, как говорят некоторые люди в Одессе, кое-что поиметь. Если преступники петляли, значит, Большая Поперечно-Горшечная улица для них не конечная. Они распрощались с извозчиком, конечно же, не доезжая до своего дома. Возможно, что (и всего скорее так) до конечной цели им было еще далеконько. Ведь они предполагали, что мы можем выйти на этого извозчика. А поэтому…»
Начальник управления уголовной милиции города попросил своих сотрудников уточнить отведенные места извозчичьих стоянок, которые определены управлением коммунального хозяйства. Присутствовавшие в его кабинете молодые сотрудники Салахов и Мурашкинцев недоуменно переглянулись, как ученики за партой, которые услышали из уст учителя непонятную для них задачу. Гофштадт, увидев озадаченные физиономии своих сотрудников, коротко бросил:
— Сейчас поймете…
Он торопливо полистал желтоватые бумаги, исписанные аккуратным почерком, и, найдя нужную страницу, не торопясь, оставляя время для осмысливания, начал читать:
— Сошественская площадь… Рыбная площадь… — Не отрывая взгляда от бумаги, он каждый раз после очередного названия остановки тихо приговаривал, словно в кабинете никого не было и говорил это самому себе: — Далековато. Не то…
— Извините, а разве извозчики соблюдают эти остановки? — перебил Гофштадта Салахов, все еще не очень понимая, какое теперь значение имеют эти остановки в поиске преступников. Ведь те, что нужны, — известны.
— А как же, должны соблюдать. Я помню, в газете было по этому поводу специальное объявление о наказании лиц, занимающих для стоянки другие места. Кстати, и мы все должны следить за этим. И давайте будем исходить, что большинство все же соблюдает.
Начальник милиции снова углубился в чтение:
— Жуковская, около церкви Четырех Евангелистов… Так… так… У Азимовской мечети… так. Опять далеко… Эккерт, Адмиралтейская слобода… так. Это уже Камчатка… Стрелка около Красноармейского сада… так. Это поближе, но все равно как до сибирской тайги… Арское поле, у кладбища… Так. Близко, конечно, им. Должны быть там.
— Да где ж это близко? — удивился Мурашкинцев. — Это дальше, чем…
Начальник милиции оторвался от бумаг и улыбнулся:
— Я имею в виду в данном случае не географию, а существо: что им положено по закону. Та-ак… — протянул Гофштадт, — поехали дальше. — Он нашел нужную строчку и уже громко прочел: — …Бурнаевская мечеть… Так. Но на этой остановке им делать нечего.
— Как нечего? — иронически подал голос Мурашкинцев. — Мусин магометанин. Вдруг у него потребность воспылала в его греховодной душе, чтоб…
Начальник управления милиции махнул рукой: дескать, не надо отвлекать его.
— Ново-Горшечная… Во! Эта остановка нам и нужна. Она и есть. — Гофштадт выпрямился, словно до этого его сгибала тяжесть сомнения и неизвестности. — Вот что, орелики мои, Мусин и его сообщник, по всей вероятности, сделали пересадку именно на этой остановке. То есть они прошли пешком от Большой Поперечной улицы до Ново-Горшечной.
Начальник управления милиции внимательно посмотрел в лица своих подчиненных, как бы пытаясь предугадать по ним — ясна ли им теперь предстоящая поисковая работа. Он взял карандаш и постучал им по бумаге.
— Если бы преступники не столкнулись лбами между собой и не засветились перед милицией, они преспокойненько доехали бы на одной извозчичьей пролетке туда, куда нужно. А коль пустилась за ними погоня, тут уж они обязательно меняли, как говорится, лошадей. Вот и выходит, орелики мои, нужно проделать теперь ту же работу: найти второго извозчика, который повез их к тому месту, точнее говоря, в тот район, где они сейчас и окопались. Это одно.
Гофштадт бросил на стол карандаш и наклонился над столом.
— Напрашивается из всей этой истории, по крайней мере, еще два вывода. — Он выжидающе посмотрел на Салахова и Мурашкинцева, приглашая их высказать свои соображения. Но те молчали.
— Извозчик нам сказал, что путь-дорогу указывал ему мужчина, который постарше другого и скроен покрепче. А второй, что повыше, всю дорогу молчал. И если теперь сопоставить с этим показания Шайтана, то нетрудно догадаться по этим приметам, что извозчиком командовал Мусин. Так? Именно так. А почему команды дедушке Ямалетдину подавал Мусин, а не его сообщник, которому вроде сподручнее, как подчиненному, исполнять обязанности извозчичьего поводыря. Дело-то это, давать указания извозчику, по крайней мере, не доставляет удовольствия. И начальство, когда оно едет с подчиненными, этим делом не занимается. Так уж принято. А некоторые считают, что это ниже их достоинства. Согласны? — спросил Гофштадт своих сотрудников.
— Так оно и есть, — подтвердил его рассуждения Мурашкинцев.
— Ну, а отсюда, орелики мои, альтернативный вывод: или это более крупный зверь в преступном мире, чем Мусин, и он руководит им, или это приезжий, который не знает города. Всего скорее, второе. Ведь и Шайтан показал на допросе, что у незнакомца не здешний говор. Ну, а если приезжий, то, стало быть, он нуждается в жилье. Поэтому, если нам удастся найти второго извозчика, а следовательно, узнать квартал, улицу, до которой преступники доехали, мы должны навести справки в домоуправлениях: кто сдает квартиры в этом районе. Есть ли приезжие? Нужно будет поспрашивать народ. Я уж не говорю, что надо проверить гостиницы, чем черт не шутит, возможно, он остановился в одной из них.
Начальник управления милиции помолчал, еще раз мысленно прикидывая реальность и обоснованность своего очередного вывода, и не спеша продолжил:
— Ну и, наконец, последнее мое соображение сводится к следующему. Сообщник Мусина нанял извозчика в Собачьем переулке. Так? Это, как говорится, очевидный факт. И если учесть, что за ним в это время никто не гнался, никто не преследовал — будем исходить из этой версии, — то, значит, он либо там, в Собачьем переулке, проживает, либо приезжал к кому-то по делам или в гости. — Гофштадт убрал со стола все бумаги, как будто они мешали, отвлекая внимание его сотрудников от восприятия его заключительных слов. — Ну и, наконец, резюме: вам, товарищ Салахов, я поручаю взять под неусыпное свое око наблюдение за Собачьим переулком. Возьмите своих людей и прямо сейчас езжайте. Договорились?
Салахов с готовностью встал со стула и хотел было идти.
— По дороге еще раз ознакомьтесь и хорошенько запомните приметы сообщника Мусина, — напутствовал Гофштадт. — Уточните у извозчика Ямалетдина, в чем они были одеты. И еще. Пусть ваш один человек зайдет в тамошнее домоуправление. В том переулке немало частных домов. Не повредит, если заглянете и в домком. Узнайте: есть ли покинутые дома или же которые недавно продавались. Я не исключаю того, что сатана неразберихи, поселившийся нынче в городском жилфонде, играет на руку разным дельцам и бандэлементам. Но это, как говорится, цветочки. А ягодки заключаются в том, что сейчас в Казани расплодилось множество, как шакалов в африканских прериях, темных, враждебных элементов из подпольных организаций. Они запасаются впрок явочными конспиративными квартирами, как обыватели дефицитными товарами. И пока что нет с ними сладу. С этой проблемой нам еще предстоит повоевать основательно. — Гофштадт пожал напоследок руки сотрудникам и добавил: — В общем, думайте, думайте, орелики мои, каждый раз, когда особенно будете пикировать, камнем падать на цель. А то могут общипать вам перья, а в худшем случае — поломать крылья и св