Ахнаф Сайфутдинов жил недалеко — на Вознесенской. Чекист без труда нашел дом Сайфутдинова и остановился у входа. «А вдруг здесь и этот Дорофей, — мелькнула мысль у Измайлова. — И если Дорофей и Сайфутдинов враги, то мне придется здесь туго. Могу не справиться». И он побежал звонить в ЧК. Когда Шамиль доложил ситуацию, Брауде приказала, чтоб без подмоги он туда не совался.
Через полчаса прибыли чекист Хайретдинов Аскар и четверо бойцов. Измайлов расставил людей по местам и вместе с Хайретдиновым вошел в дом, где, по словам вдовы Иванова, жил друг детства её покойного мужа.
«Посмотрим, какой это друг», — с ожесточением подумал Шамиль, крепко сжав в кармане рукоятку нагана. После перипетий, в которых он побывал, юноша мало чему и кому верил. Юношеский максимализм временами, как запряженный вол в густом тумане, незаметно тащил его с верного пути к обочине, к крайности чувств.
Дверь им открыла пожилая женщина с гладко причесанными волосами и большими выразительными глазами.
— Мы из ЧК, — представился Измайлов, протягивая свое удостоверение. — Ахнаф Сайфутдинов дома?
— Нет, на работе.
— Где он работает? — тихо спросил Шамиль.
— На мыловаренном заводе.
— Когда он должен прийти?
— С минуты на минуту, — проговорила женщина, нервно теребя фартук с ярко-красными цветами.
— А вы кем ему приходитесь? — осведомился Измайлов, осматривая комнату.
— Мать. А что случилось? — прерывающимся от волнения голосом спросила она.
Шамиль помедлил, изучающе посмотрел на хозяйку и поинтересовался, словно не слышал ее вопроса:
— Ваш сын со своим приятелем Дорофеем на одном заводе, что ли, работают?
— Каким Дорофеем?.. А-а… С Гришуниным, что ли?
— Его фамилия Гришунин? — быстро спросил ее чекист.
— Да. Мы-то его зовем по фамилии… Гришуней. А работает он на меховом заводе, механиком.
— Где этот Гришуня-Дорофей живет? — нетерпеливо осведомился Шамиль.
— Да где-то у института благородных девиц. Сейчас уточню. А вы пока посидите…
Хозяйка открыла дверь в соседнюю комнату и позвала дочь.
— Вот Сания вам объяснит…
Когда Шамиль взглянул на представшую перед его глазами девчонку, он чуть не обомлел: настолько поразительное сходство ее было с Дильбарой. Только Сания немного выше и стройнее. А глаза, нос, губы и улыбка — ее, Дильбары. Горло неприятно сдавило, будто схватили руками, и к голове прихлынула кровь. Сердце учащенно забилось.
Сания начала рассказывать, как найти интересующий чекистов дом, но Шамиль ее не слышал, вернее, слышал, да не понимал в первую минуту, о чем она говорит. Вместо этого в голове крутился вопрос: а не сестры ли они с Дильбарой? Ведь он толком ничего не знал о родословной купца Галятдинова. Измайлов раньше слышал о двойниках, но никогда не видел поразительно похожих друг на друга людей. У этой улыбчивой девчушки был разве что голосок звонче. Наконец молодой чекист пришел в себя и стал механически переспрашивать Санию, пока не понял, что этот Гришунин живет во втором доме от института благородных девиц. Этот дом стоит на Грузинской улице. Но номера его она не знала. Этот дом показывал давным-давно ей брат Ахнаф.
— Шамиль, тебе чего, плохо? — спросил его встревоженный Аскар Хайретдинов.
Измайлов только сейчас понял, что, незаметно погрузившись в размышления, он с отрешенным взглядом привалился к косяку кухонной двери, а левая рука его повисла, как мочалка.
— Нет-нет, — встрепенулся Шамиль. — Все нормально. — А сам подумал: «Странно, Сания и Дильбара как две одинаковые звезды, а я почему-то не оказался сейчас в плену у этой юной красавицы, как тогда у Дильбары. Почему мои мысли, как вороные кони, понеслись невесть куда? Может, образ Дильбары во мне уже несколько померк? А может, все-таки потому, что Сания это не Дильбара?» Он тяжело, по-стариковски вздохнул и поглядел в окно, под которым снаружи стоял боец. Затем юноша прошелся по прихожей и увидел над небольшим зеркальцем, прикрепленным к стене, фотографию двух обнявшихся мальчишек на фоне озера Кабан. В одном из них он узнал убитого Владимира Иванова.
Потом Шамиль опустился на стоявший рядышком стул, и мысли, будто испуганные птицы, заметались в голове. Он все пытался разобраться в своих чувствах, но это оказалось ему не под силу. Часы-кукушка, что висели в простенке между кухней и большой чистой комнатой, прокуковали шесть раз. Но Ахнафа все еще не было. А прошло уже полчаса, как они пришли сюда. И Измайлов нетерпеливо заерзал. «Может, он почуял неладное и утек! Может, и так. Не так-то просто тут разобраться, кто друг, а кто враг».
— Может, ваш сын куда-нибудь пошел? — спросил он хозяйку.
— Ахнаф обязательно бы предупредил меня об этом, — ответила хозяйка, очень волнуясь. — Правда, он иногда по дороге купается. Но это занимает у него не больше четверти часа.
Измайлова словно взрывом подбросило, так резко он вскочил со стула, и тут же выкрикнул:
— Где он купается? Где?
Хозяйка дома в страхе прижалась к перегородке. Вконец испуганная, она на короткое время потеряла дар речи и способность соображать.
— Где он купается? Здесь, на озере, или на Казанке? — уже кричал молодой чекист.
Из комнаты выбежала Сания и громко, звонким голосом сказала:
— Не смейте кричать на маму! Как вам не стыдно! Ворвались к нам и хозяйничаете.
— Да поймите же вы, вашему Ахнафу грозит смерть! — выпалил Измайлов. Эта идея ему пришла неожиданно, когда хозяйка сказала про Кабан и купанье. Но, видимо, эта мысль начала зреть у него, когда он увидел фотографию двух друзей и где-то в глубине души воспринял ее почему-то как своеобразный символ трагического рока для них обоих. Все это породило у Шамиля неожиданную догадку: Ахнафа, как и его друга Иванова, уберут сегодня! Ведь только через них можно выйти на этого Дорофея. Если убрали одно звено в этой цепи, то обязательно уберут и другое. Тогда не было бы смысла убирать Иванова! А они конечно же перестрахуются, если даже этого Ахнафа Сайфутдинова связывает с Дорофеем нечто большее, чем дружба. Ведь если Ахнаф не причастен к гибели Иванова, то, узнав об этом трагическом случае, он может кое-что поведать ЧК. А этого они не допустят!
— Как смерть? — испугалась и Сания. — За что? Мой брат честный человек!
— Вот как раз за это агенты и бандиты могут его погубить. Ну скорее же говорите, шайтан задери, где он сейчас?! Где он может купаться?!
— Он обычно купается на этой стороне, примерно напротив мечети Марджани, — скороговоркой выпалила Сания, которую начал уже охватывать нервный озноб.
— «Примерно»… — передразнил ее недовольно Шамиль. — Пойдем покажешь.
Измайлов рванулся к двери и, открыв ее, позвал одного из бойцов:
— Эй, Асрар-абый, давай скорее сюда.
Вбежал красноармеец с расстегнутой кобурой нагана.
— Вот что, Асрар-абый, останешься здесь. Если кто придет — задержи. А мы скоро вернемся. И будь осторожен. Не исключаю, что кто-нибудь из бандюг заглянет. Короче, оружие держи наготове. — Чекист махнул рукой: — Хайретдинов, бери остальных бойцов и бегом за мной.
Он обернулся и увидел, как хозяйка дома обняла свою дочь, словно та уезжала надолго за тридевять земель, и осыпала поцелуями. Измайлов молча подскочил к ним и решительно потянул Санию за руку.
— Каждая минута дорога, — как-то жалобно проговорил он увлекая за собой девчонку. — Сейчас она вернется.
Они подбежали к ожидавшей их пролетке и уже через минуту мчались к озеру. Вскоре после бешеной гонки показалось озеро.
— Туда! Вон там он должен быть, — показывала Сания в сторону берега, где он изгибался небольшой дугой, образуя крохотный заливчик.
И действительно, там купалось несколько мужчин, хотя в целом берег был почти безлюдным. Уже издалека чекисты заметили, что купаются только двое, а двое других сидят в одежде и, судя по всему, в воду лезть не собираются. Когда пролетка подкатила к самому берегу, купающиеся уже вылезали из воды. Но среди них Ахнафа Сайфутдинова не было.
Шамиль махнул рукой, и все разом окружили незнакомую компанию.
— Гришуня, а Ахнаф разве не приходил купаться? — спросила Сания одного из парней.
— …Нет… не приходил… — ответил тот с каким-то замешательством. — Он вроде собирался на Рыбнорядский базар зайти.
Неуверенный тон насторожил Измайлова.
Тем временем мужчины вылезли из воды и начали не спеша одеваться. Рядом с ними лежали две пустые бутылки из-под смирновской водки, а третья — початая.
— А ну, братцы, сядай сюда, — заговорил одноглазый мужчина с наколками на руках, — гостем будете. Горлышко чуток промочите…
Измайлов заметил, что этот одноглазый мужчина сидел на каких-то тряпках. Ему показалось, что это майка с рубашкой.
— А ну-ка, дружок, пододвинься, — скомандовал чекист одноглазому, — я тут с тобой рядышком сяду.
Тот нехотя начал двигаться, придерживая и тряпье. Но тут чекист заметил ворот мужской рубашки. И он сразу все понял. Шамиль выхватил из кармана револьвер и быстро и грозно скомандовал:
— Встать! — Он тут же выхватил из-под одноглазого рубашку. — Чья это рубашка?! Чья? Все остальные уже свои надели! — Шамиль обернулся: — Сания, а ну посмотри.
Она взяла рубашку и вскрикнула:
— Это его рубашка! Моего брата! Ахнафа! Где он?! — И, уже догадавшись, что произошло непоправимое горе, схватилась руками за голову и страшно закричала: — А-а-а!.. Ахнаф!! Брат мой!!!
Но ее голос так же неожиданно смолк, как и возник: она упала тут же без чувств. Только эхо через несколько секунд откликнулось где-то на противоположной стороне озера.
Все происшедшее потрясло Измайлова. Он подскочил со страшным лицом к одному из купавшихся и со всей силой ткнул того в лицо дулом нагана. Тот вскрикнул от боли, покачнулся, но не упал.
— Если ты, контра, со своим дружком через минуту не вытащишь Ахнафа из воды, я вас своими руками обоих утоплю. Ну! Гады!!! В воду!! А попытаетесь уплыть, я вам обоим башку продырявлю, — и Шамиль вытащил из кармана второе свое оружие — подарок Соловьева. — Бего-ом-м в воду!!!