Бандиты ошалело кинулись в озеро. Мужчины проплыли с десяток метров и начали поочередно нырять. Измайлову почему-то не верилось, что они вообще найдут свою жертву. Но буквально через пару минут те отыскали Сайфутдинова и с невероятной быстротой вытащили его на берег и начали делать искусственное дыхание, как профессиональные спасатели.
И каково же было удивление всех, когда мертвец начал подавать признаки жизни. А собственно, особого удивления не должно было быть, ведь вода над головой несчастного парня сомкнулась, не без помощи «друзей», всего каких-нибудь пять минут тому назад. Те, что топили Ахнафа, понимали, что единственный шанс остаться им в живых — это спасти его. Вот они и старались.
Потом выяснилось, эти бандиты из шайки Дяди Кости сначала напоили водкой свою жертву, подмешав ему какого-то дурманящего зелья, а потом без труда исполнили задуманное.
Тот июньский вечер на берегу Кабана оказался для чекистов насколько неожиданным, настолько и трагичным. Пока откачивали Сайфутдинова, воспользовавшись всеобщим к нему и к его сестре вниманием, одноглазый достал из заднего брючного кармана миниатюрный дамский браунинг, который молодой чекист Хайретдинов при обыске не заметил, прыгнул в пролетку, и только пыль взвихрилась за лошадью.
— Стой! — закричал боец вслед беглецу вместо того, чтобы, не теряя ни секунды, стрелять в него.
Какую-то долю секунды чекисты были в замешательстве, но потом все разом открыли огонь по одноглазому. Огрызался выстрелами и бандит, и довольно метко. Сначала схватился за живот и повалился боец, первым заметивший побег. Потом вскрикнул и упал Дорофей Гришунин.
— Ложитесь все! — крикнул Измайлов, беспрерывно стреляя в одноглазого бандита из обоих пистолетов.
— Винтовку мне! — крикнул один из бойцов. — Дайте винтарь. Из нагана его уже не достать.
Воспользовавшись суматохой, остальные задержанные члены шайки бросились врассыпную.
— Стой, гады! — скомандовал Хайретдинов, заметив разбегавшихся бандитов. — Застрелю!
Но те, как глухие, совершенно не реагировали на его слова. И молодой чекист бросился в погоню.
Тем временем пожилой боец взял у своего товарища драгунскую укороченную винтовку, тщательно прицелился и выстрелил в беглеца, который уже достиг крайнего дома. Лязгнул затвор винтовки, и снова раскатисто ухнул на все озеро винтовочный выстрел.
Одноглазый бандит резко, как-то неестественно выпрямился, выпустил из рук вожжи и рухнул вперед через козлы прямо под колеса пролетки. Повозка резко подпрыгнула, накренилась набок, но не перевернулась. Лошадь, пробежав несколько десятков метров, остановилась.
— Ай да Абдулыч, — довольно произнес один из бойцов, — ты, как всегда, не мажешь. Молодец.
— Коль постреляешь две войны, японскую да мировую, с четырнадцатого года, дак и ты будешь с полсотни шагов картофелину дырявить. Я этому одноглазому метил сделать укол в правую ягодицу, а попал, кажись, чуть выше.
Справа хлопнули выстрелы. И только тут все заметили, что двое задержанных, что откачивали потерпевшего Сайфутдинова, пытаются убежать. Гнавшийся за ними Хайретдинов стреляв в воздух, чтобы остановить бандитов. Одного из них молодой чекист настиг, но другой явно уходил от него: тот уже был готов перемахнуть высокий забор и исчезнуть, как вдруг снова Абдулыч жахнул из винтовки и бандит повис, как тряпка, на заборе.
Раненый Дорофей Гришунин, перед тем как его отправили вместе с тяжело раненным бойцом в больницу, показал, что если бы он не позвал Ахнафа сегодня купаться, то его бы самого убили. Это одно. А другое — он действительно очень просил Иванова, чтобы тот помог устроить Серадова Алтынбая на какую-нибудь приличную работку. И Иванов рекомендовал Серадова директором ипподрома. А его, Дорофея Гришунина, просил поспособствовать трудоустройству этого Серадова муж его родной сестры. Фамилия его шурина — Птухин Панкрат, который живет на Московской улице, как раз напротив церкви Московских чудотворцев, в деревянном доме с флигелем.
— Кто вам, Гришунин, грозил убийством? — спросил Измайлов, когда того уже несли к пролетке.
Но тот молчал.
— Если мы его не обезвредим, то вас обязательно уберут. Ведь мы теперь выходим на вашего шурина и вышли уже на вас. А они, как видно по всему, сжигают мосты до того пролета, до которого мы уже дошли. Имейте, Гришунин, это в виду.
Дорофей Гришунин выдохнул, когда уже пролетка тронулась:
— Это мой родственничек, Панкрат Птухин, угрозы расточал. И если бы я сегодня ослушался его, то… В общем, это страшный человек. А этого Серадова подсунул ему Разиль Дардиев — отпетый, прожженный хмырь. Это они меня пытаются свернуть на плохую дорожку. Но вы не думайте обо мне плохо. Я не такой…
«Ни один человек ни в чем так не уверен, как в том, что он порядочный человек», — подумал Измайлов, глядя угрюмо на допрашиваемого, но тут же встрепенулся:
— Где сейчас этот Дардиев? Где живет? Ну?!
Раненый слабо пожал плечами и тихо проронил:
— Я не знаю… Клянусь, не знаю… Он появлялся у Панкрата неожиданно… Хитрющий тип…
Повозка покатила, и Измайлов пошел рядом.
— Кто убил Иванова? Кто?
— Одноглазый вместе с Серадовым…
Чувствовалось: раненый вконец обессилел. Но чекиста мучил еще один вопрос.
— Где сейчас Серадов? Как его найти?
Дорофей еле разомкнул побелевшие губы и прошептал:
— Он, кажется, собирался подстраховать одноглазого… Ведь Ахнаф мог и не пойти купаться…
— Вот как?! — Чекист обернулся и крикнул: — Аскар и Абдулыч! Бегом за мной!
Они втроем что есть силы побежали на Вознесенскую, в дом к Сайфутдиновым.
«Лишь бы не опоздать, — подумал Измайлов. — Маловато там сил. Одному бойцу будет туго с таким матерым негодяем, как Серадов. Он способен на все. Может перехитрить бойца. Ведь можно было предвидеть, что они решатся нагрянуть прямо к ним в дом. И никому пощады там не будет. Хорошо, что девчушку взял с собой». И Шамиль вспомнил благодарный взгляд Сании, когда она очнулась и узнала, что брат ее спасен. Измайлову показалось, что эта совсем юная девушка хотела сказать ему что-то очень теплое, нежное. Теперь эта бедняжка не знает, что бандитский топор повис над ее матерью. Шамилю стало ясно: Серадов обязательно пожалует к Сайфутдиновым, чтобы полностью обрубить концы; ведь он понимал: в противном случае ЧК выйдет на него через Дорофея Гришунина.
Когда Измайлов со своими людьми оказался в начале Вознесенской улицы и до цели оставалось с десяток домов, где-то впереди их началась интенсивная стрельба. Шамиль понял: объявился Серадов, и похоже — не один. Он знал, что в Суконной слободе лютовала большая банда Дяди Кости — Константина Балабанова. Пока что она была не разгромлена и держала население в постоянном страхе. А все эти улицы — своеобразная вотчина банды. Эта шайка уголовников не только грабила население и казенное имущество, но подрабатывала на убийствах по заказу «интеллигентных клиентов». Возможно, что Серадов воспользовался услугами этой банды, как это уже было не раз. И одноглазый, которого шлепнул сегодня Абдулыч, и рябой, что лег костьми на ипподроме, и остальные — всеми ими заправлял Дядя Костя, на которого никак не удавалось выйти. В том, что главарь банды был связан с немецким агентом Двойником и его подручным Серадовым, теперь ни у кого в ЧК не было сомнений. И трудно было точно сказать, кто у кого был в услужении, на крючке: Балабанов у агентов или наоборот. Так или иначе, этот опасный разрастающийся симбиз срочно нужно было срубить под корень.
Чекисты было уже добежали до нужного дома, как вдруг стрельба смолкла. И тут же на опустевшей улице появилось двое вооруженных мужчин, один из которых сильно прихрамывал и дико матерился. Завидев бежавших к ним чекистов, оба бросились наутек. Пытаясь оторваться от преследователей, те открыли пальбу, правда, не целясь.
На приказы чекистов остановиться отвечали выстрелами. Наконец бандиты свернули за угол, где их поджидал извозчик на паре орловских рысаков. Но добраться до спасительных лошадей им не удалось. Аскар Хайретдинов, не добежав до углового дома, за которым скрылись бандиты, юркнул во двор, пересек его и перемахнул через забор, оказавшись всего в десятке шагов от вооруженных бандитов. Не мешкая, не увещевая словами, он открыл прицельную стрельбу. Один из бандитов тут же как подкошенный упал, а второй, схватившись за раненое бедро, привалился к забору и, будто раздумывая, садиться или нет, начал медленно оседать на землю.
В одном из них Измайлов узнал Серадова. «Отлетался черный коршун», — подумал он, отбирая у того оружие. Голова Серадова склонилась набок и уперлась в штакетник забора. Раненый почувствовав прикосновение, очнулся. Глаза его приняли осмысленное выражение. Старый недруг Шамиля, завидев его, напрягся и прошептал:
— Вот уж не думал, что ты меня изловишь… Видимо, так было угодно судьбе. — Вдруг по его лицу скользнуло нечто вроде улыбки-гримасы… — Не радуйся, все равно и ты молодым уйдешь в ад. Еще моложе, чем я…
— Ну вот, Алтынбай Тарханович, одно время ты мне обещал рай, куда и хотел очень отправить, а теперь уж ад сулишь. Нехорошо. Несправедливо. За что такая немилость? — Измайлов сделал небольшую паузу и спросил: — Ты мне, Серадов, лучше скажи, где сейчас Тряпкин по кличке Двойник?
Раненый бандит ухмыльнулся:
— Ишь чего захотел… Он сам тебя найдет… Мишель от тебя ушел однажды, а вот ты от него — никогда… Ценный тебе мой совет: покупай саван и закажи хорошее местечко на кладбище.
Серадов ушел в мир иной через несколько часов в больнице, так ничего и не рассказав. Но это случилось ночью.
А пока что после разговора с Серадовым Шамиль поспешил в дом к Сайфутдиновым. Оказавшись в этом доме, он узнал, что там произошло.
Вскоре после того, как чекисты поехали к озеру Кабан, в дом к Сайфутдиновой постучали (дверь была заперта по указанию Измайлова). Оставшийся в доме боец увидел через щель в двери мужчину с почтальонской сумкой. Асрару показалась подозрительной внешность почтальона — слишком хорошо был одет. Он взял того на прицел и подал хозяйке знак, чтобы открыла дверь, ведь почтальон был один. Боец встал за дверь. Как только дверь распахнулась, почтальон, размахивая телеграммой, о которой он говорил хозяйке через дверь, заспешил в дом.