Мужчина почтенного возраста молча открыл им дверь комнаты, где в свое время сидел делопроизводитель Сабантуев. Чекисты тщательно осмотрели ее, потом провели нечто вроде эксперимента: Измайлов с администратором тихо переговаривались в комнате, а Хайретдинов старался подслушать их разговор из коридора при закрытой двери.
Когда Хайретдинов вошел снова в комнату, Шамиль молча вопросительно кивнул головой: дескать, как, слышно? Тот отрицательно покачал головой.
«Если не слышно из-за дощатой двери, то через стену тем более не услышишь», — грустно отметил про себя Измайлов и начал простукивать стену, разделяющую служебное помещение с соседним номером. Нет ли в стене замаскированного отверстия? Не обнаружив ничего подозрительного, они пошли в соседний номер. Там в это время проживал какой-то инспектор, приехавший в командировку из Москвы, который уединился в это время у себя с какой-то девицей. Лишь после настойчивого стука в дверь из номера послышался недовольный густой бас:
— Кто? По какому праву ломитесь?
Командированный открыл нехотя, когда услышал, что его беспокоят из ЧК.
Измайлов проверил у того документы и, извинившись за беспокойство, даже не взглянув на полуголую молодую женщину с блестящими блудливыми глазами, которая сидела на койке в непринужденной позе, приступил к монотонному занятию: простукиванию ключом стены. Потом он попросил встать с места девицу и отодвинул кровать. Тут Шамиль заметил в стене неровность. Он нагнулся и потрогал рукой. Штукатурка отвалилась, и теперь был отчетливо виден размером с детскую ладонь квадрат деревянного бруска. Брусок легко вынимался из стены. И снова чекисты повторили проверку слышимости в комнате Сабантуева. Оказалось, в жилом номере, если приложить ухо к отверстию в стене, можно было подслушивать даже шепот. Чекистам стало ясно: анонимка за подписью Сабантуева родилась на подслушанном разговоре в гостинице «Франция». Но как узнать, кто в этом номере проживал в конце апреля? Поди теперь найди их! Тем более, как оказалось, не велось никакого журнала, регистрирующего имена лиц, проживающих в гостинице. А финансовые документы отражали лишь количество проживавших и полученные денежные суммы.
У Измайлова от досады и переживания неприятно застучало в висках. Когда он уже выходил из чиновничьего номера, ему бросилась в глаза свежесть побелки стен и потолка.
— Здесь что, селят только солидных начальников, которые приезжают со строгими проверками? — поинтересовался Измайлов у администратора.
— Совершенно так, молодой человек, — закивал, как игрушка, администратор. — Только этот номер и отремонтирован.
— Когда он ремонтировался?
— Да, кажись, два месяца назад…
— Вот как?! — обрадовался чекист. — А кто мне скажет об этом поточнее?
— Да это нетрудно, — ответил тот. — Есть же лицевой счет на каждый номер гостиницы. А там проставляется дата вселения жильцов.
Чекисты установили: данный номер начали сдавать по завершению ремонта после майского праздника.
Если в номере никто не проживал, то туда заходили только ремонтники либо свои гостиничные работники, сделали вывод чекисты. Значит, надо искать того, кто связан с главным действующим лицом во всей этой истории, именно среди этого ограниченного круга лиц. Ну что ж, это уже дает какой-то шанс на успех, обрадовался Измайлов. Потом он немного подумал и снова постучался в номер к грозному инспектору из столицы. И снова командированный чертыхался.
Молодой чекист внимательно осмотрел отверстие, куда вставлялся брусок, и сразу же исключил из круга лиц, подлежащих проверке, — ремонтников. Было видно: отверстие в стене проделали давным-давно, всего скорее, еще при строительстве здания. И им практически могли воспользоваться работники гостиницы. С них чекисты и начали проверку.
Штат гостиницы состоял всего лишь из пяти человек вместе с директором. Трое из них отпали сразу же: они были приняты на работу в мае, то есть после того, как родилась на свет упомянутая анонимка. Внимание чекистов привлек истопник-уборщик Гусман Хайрулов, который давно работал в этой гостинице и имел судимость за дебош в ресторане «Амур». Но Хайрулова на работе не оказалось: заболел. По ехали к нему домой на Петропавловскую. Хозяйка коммунальной Квартиры, которая сдавала угол Хайрулову, пояснила, что ее постоялец поехал к родственникам в деревню Ключищи. Шамиль и Хайретдинов отправились туда. Им повезло: попалась попутная повозка. Правда, в Ключищи они прибыли к вечеру, когда уставшее солнце уже цеплялось, казалось, из последних сил за редкие остроконечные ели, что торчали на горизонте, дабы продлить хоть на одну минуту догоравший знойный день.
Чекисты без труда отыскали родственников Хайрулова. Брат разыскиваемого сказал, что Гусман со своим товарищем недавно куда-то ушел. А потом добавил: «Вообще-то он собирался вечером податься на пароходе в Казань».
Искатели поспешили на пристань. Народу там было немного: две старухи с корзинами, сгорбленный дед с длинной белой бородой, колыхающейся, как тряпка, на ветру, да две девчонки в цветастых косынках. Хайрулова здесь не оказалось. Чекисты узнали, что через полчаса должен быть пароход.
— Что будем делать? — спросил Хайретдинов своего товарища. — Может, вернемся да осмотрим хозяйство его брата? Может, где прячется…
Измайлов отрицательно покачал головой:
— Подождем пароход.
Только сейчас Шамиль обратил внимание на одну из девчонок, показавшуюся ему знакомой. Так оно и есть. Это ж была Сания! Сания Сайфутдинова, брата которой он спас на озере Кабан, где Ахнафа пытались утопить бандиты.
— Это вы!.. — вспыхнуло румянцем лицо девушки. — Я… мы… тогда не успели поблагодарить вас…
Шамиль махнул рукой и заулыбался.
Сания зарделась и потупила взор.
Они молчали, каждый думая о чем-то своем. Потом Шамиль тихо спросил:
— Какими судьбами здесь, Сания?..
— К бабушке приезжала…
— А вы?..
— А мы приезжали к брату.
Девушка удивленно вскинула брови, но Шамиль опередил ее вопрос:
— К брату одного… одного темного субъекта, с которым надо побеседовать.
— A-а. Значит, по службе…
Юноша утвердительно кивнул головой и осведомился:
— А вы что же, в Казань поедете или провожаете?
— Мы собрались домой… Кстати, познакомьтесь, это моя подруга. — Сания вполоборота повернулась к курносой симпатичной девушке и добавила: — Розалия. Моя подруга детства…
— Очень приятно, — кивнул головой Шамиль и тут же слегка потянул своего товарища за рукав. — А вот этого паренька зовут Аскар. Прошу любить и жаловать. Кажется, так принято говорить, когда представляют приличных людей.
Они так все быстро и весело разговорились, будто только и ждали весь день этой встречи. Розалия украдкой посматривала на Аскара и сдержанно улыбалась. В этих взглядах и улыбках был заключен немой вопрос: кто ты такой? Откуда ты?
А Аскар уставился на Розалию так, будто искал в чертах ее милого лица ответ на свой самый важный вопрос жизни. Она смутилась и отвернулась. Но тут же, поборов смущение, живо поинтересовалась:
— А вы, ребята, здесь раньше были?
— Впервые тут… — выдавил из себя Аскар, боясь, что его уличат в неведении здешних красот.
— А вы хоть в парке-то побывали? — Розалия украдкой глянула на Аскара и тут же, словно испугавшись его карих глаз, низко склонила голову.
— К сожалению, не были… — пробормотал Аскар. — А что это за парк?
— Парк со знаменитой старинной липовой аллеей, по которой, как утверждают местные старожилы, гуляли знаменитые казанцы: мыслитель Каюм Насыри и певец Федор Шаляпин. Эта аллея, говорят, посажена по указанию французского маркиза, служившего при дворе императора Павла I. Этот непредсказуемый в поступках царь наделил иностранного вельможу землями в этом уезде…
— Тогда стоит взглянуть на эту аллею, мы хоть сейчас, — выразил готовность Аскар.
— К сожалению, уже не успеть. — Розалия махнула рукой в сторону появившегося парохода, за кормой которого стелился над самой водой густой черный дым.
— А он что, причалит сюда? — кивнул головой Аскар в сторону реки.
— Да.
Шамиль молча, с легкой грустью смотрел на расходящиеся от парохода волны, на больших белых чаек, круживших вокруг судна, и думал: «До чего ж жизнь богата на случайные встречи и странные, порой неожиданные, пересечения людских судеб». Он конечно же обрадовался встрече с Санией. Шамиль вспоминал ее и даже хотел зайти к ней, но сумасшедшая занятость на службе помешала этому. А встретившись с ней сейчас, юноша так и не смог освободиться от нервного напряжения, вызванного поиском Гусмана Хайрулова. Пока с ней говорил, он то и дело оглядывался по сторонам, задерживая взгляд на тропинке, что карабкалась на крутизну берега. И каждый раз мысль на своих незримых крыльях приносила беспокойство: «А вдруг этот тип узнал, что мы его ищем, и скрылся».
Пароход «Бирюза», сверкая белизной двух палуб в оранжевых лучах заходящего солнца, с шумом водопада подходил к пристани. Этот шум создавало огромное гребное колесо, расположенное в корме парохода. Длинные широкие плицы колеса достигали по высоте второй палубы, и падавшая с них сплошным потоком вода заглушала шум работы парового двигателя. То был один из немногих пароходов редкой конструкции, плававших по Волге. Подобных судов Измайлов еще не видел и, невольно заглядевшись на него, не заметил, как двое мужчин с собачьей прытью сбежали с высокого берега и притаились за углом пристани.
Тем временем пароход, подгоняя белую вспенившуюся воду к черному просмоленному корпусу дебаркадера, бросил швартовые концы. Маленький худой старичок ловко поймал канат и надел петлю на шейку массивного железного гриба и застопорил ход судна. Пристань вздрогнула и заскрипела, затрещала буферными бревнами. С грохотом бросили деревянный трап, и вскоре на пристань сошла примечательная парочка: толстый моложавый священник в черной рясе — поп местной ключищенской церкви и яркая, хорошо одетая особа в широкополой белой шляпе с вуалью на розовощеком лице. П