Выйти из клиники удалось незамеченными. Дима посадил меня в салон автомобиля, сложил кресло и убрал в багажник. Я опустил стекло. Теплый ветер сразу ударил в лицо.
Черт возьми! Как хорошо!
Бар мы встретили сразу, как только покинули территорию клиники. Скромная, незаметная забегаловка, где проводят вечера соседи и друзья.
Кресло пришлось оставить в гардеробе. Охранник привычным жестом подсунул руку под мои колени, я обхватил его за шею, так и направились к барной стойке.
Удивительное дело, на нас никто не обращал внимания, будто каждый день заливали в этом месте горькую судьбу инвалиды-колясочники.
— Виски на два пальца, — сказал я. — И льда побольше. Дим, а ты что будешь?
— Я на работе, Антон Николаевич.
Мой молчаливый компаньон выполнял все просьбы, но с каждой минутой мрачнел все больше.
Без слов было понятно, чего он опасается. Нестандартное поведение подопечного грозило ему увольнением. А мать платила работникам хорошо. Редко кто мог по доброй воле отказаться от денег.
Я знал только Степана, который ушёл из дома по собственному желанию. И вот теперь он, а не я, стоит на фотографии рядом с Ритой и смотрит на неё голодными глазами.
Черт! Холодный виски опалил мне горло. Вот такой парадокс. Отвыкший к алкоголю, я задохнулся и закашлялся. Дима бросился ко мне с салфеткой.
— Может, поедем отсюда, Антон Николаевич.
— Подожди, я ещё не готов, — едва выговорил я, и запил жгучую жидкость водой.
— К чему?
— К разговору с матерью. И с тобой.
— А со мной, о чем хотите?
Я не ответил. Надо уговорить Димку меня сопровождать, но согласится ли он? Вот в чем вопрос. Зазвонил телефон. Я мельком глянул на экран — Максим.
— Ну, что?
— Купил.
— Отлично.
— Рейс в шесть утра. Не опаздывай.
— Ладно.
Я держал телефон в руках, не решаясь его убрать. Так хотелось получить хоть чьё-то одобрение и поддержку! Именно сейчас навалилось отчаяние из-за своей беспомощности, неутоленных желаний, любви к Рите, которая почище виски жгла меня изнутри.
Я открыл журнал звонков, набрал уже знакомый номер и долго слушал длинные гудки, не решаясь отключиться. Разумом понимал, что кафе уже закрыто. В Израиле почти ночь, а в Москве ещё на час больше.
Выдержанный виски гулял по крови, а сердце сжимала тоска. Я открыл сайт кафе и стал разглядывать фотографию. Намеренно увеличил, чтобы видеть только родное лицо.
— Это ваша девушка? — спросил Димка.
Я обернулся: он стоял сзади и тоже смотрел на фото.
— Жена, — как дыхание вырвалось внезапно это слово.
— Кто? — Димка вытаращил глаза.
— Жена, о которой никто не знает. Вот ее мне и надо сейчас спасти.
— От кого?
— От матери. Она вдруг решила разыскать Риту и притащить ее в Израиль.
— А разве это плохо? Ваша любимая будет рядом.
— Плохо. Мать ее ненавидит. Из-за неё мы и поженились тайно. Много всего случилось. Ещё и авария эта… И Рита о ней не знала.
— Ек-макарек! — воскликнул обычно спокойный охранник. — Ну, вы даёте!
— Да, я ещё тот засранец! Ладно, вечер воспоминаний закончился. Поехали.
Я вернул размер фотографии на место.
— А где это она? — опять спросил Димка.
— Она работает в Москве, в кофейне с таким поэтичным названием «Белая черемуха».
— А это кто? — палец охранника уткнулся в детей.
— Не знаю. Наверное отпрыски Людмилы. Вон, беременная женщина стоит.
— Странно, девочка совсем на неё не похожа. Если бы я встретил вас рядом, непременно бы подумал, что это ваша дочь. Одно лицо.
— Чт-о-о-о?
На меня слова Димы произвели эффект разорвавшейся бомбы.
Я поднёс телефон к глазам и увеличил фото девочки. Милые светлые кудряшки облепили лоб, серые глаза смотрели с насмешливым прищуром. Малышка держала за руку мальчика и улыбалась, показывая мелкие, как у белочки, зубки.
— Нет, не может быть! — пробормотал я, шокированный увиденным.
Сознание отказывалось верить в такое. Мы же только одну ночь провели вместе. Как же так? Нет, это неправда!
В ушах зазвучал детский крик:
— Мамочка! — а следом раздались короткие гудки.
Точно! Рита повесила трубку сразу после этого крика. Я, идиот, решил, что это ребёнок посетителей кафе.
Хотя… Черт! Кажется, у нас с Димкой богатая фантазия?
— Стоп! Дим, не гони лошадей.
— Вы не знали? — тихо спросил Димка. — Может, она хочет скрыть? Или просто не успела рассказать. Вы сами подумайте, муж пропал на пять лет и вдруг объявился, как с неба на голову свалился. Я бы такому типчику не доверял.
— Я пять лет не видел Риту, даже не предполагал.
— Может, я ошибаюсь. Вы не торопитесь, проверьте.
— Дим, я утром хочу улететь в Москву, — если еще пять минут назад я сомневался в принятом решении, то теперь оно мне казалось самым правильным и нужным. — Ты со мной?
— Н-не знаю, — неуверенно ответил он. — А что босс скажет?
— Мы сейчас поедем на виллу. Я поговорю с матерью. У меня есть к ней парочка вопросов. Ты, пока я отвлекаю родителей, поищешь мой паспорт. Ещё нужны деньги. Мои карты мать заблокировала за ненадобностью.
— Я возьму свои.
— Я в долгу не останусь, поверь! Просто мне надо разобраться с этой чертовой жизнью, которая бьет ключом, да все по голове, — горько засмеялся я. — Поехали на виллу?
— Да.
Глава 22. Рита
Степан пришёл сразу, как только его позвали. Он появился в дверях с встревоженным выражением на красивом лице. Высокий, стройный мужчина, который стал мне другом, а в последние дни вызвал ещё тайные мысли о более тесном общении. И этот замечательный во всех отношениях человек, кажется, меня обманул.
Чувство неприязни к нему пересилило былую дружбу. Он приближался ко мне, а я едва сдерживалась, чтобы не сделать шаг назад.
— Ты что-то хотела? — спросил Степан и посмотрел внимательно карими глазами. И опять я поразилась: почему при взгляде на меня они сразу темнеют, будто туча набегает на солнце.
— Садись.
— Рита, некогда. Говори быстрее. В зале много народа.
— Ничего. с посетителями Анжела разберётся, — подошла к нему и дёрнула за рукав, заставляя опуститься на стул. — Степан, помнишь, я упала в обморок, и ты отвёз меня в больницу?
— Ну. Ты чего вдруг заговорила об этом? Сто лет прошло.
— Мы там встретили маму Антона, — продолжила я, не слушая его.
— Да, помню. Она нахамила в очередной раз.
— Я тебя попросила сходить и узнать, что эта леди делала в захудалой больничке.
— Да.
— И что ты узнал?
— Не помню уже! — Степан неожиданно занервничал. Он вытащил из кармана сигареты и зажигалку, прикурил. Я подняла брови, он тут же сунул окурок под струю воды. — Прости, забылся.
Пачка была тоже смята и выброшена в мусорное ведро. Тут он сообразил, что она полна сигарет, сдержанно выругался, наклонился и вытащил ее обратно.
Его действия вызывали недоумение. Моя бабушка в таких случаях говорила: «Знает кошка, чьё сало съела».
— Степа, не увиливай от ответа. Шпионом тебе никогда не быть. Что ты узнал?
— Что-то неважное. Рита, заканчивай допрос! Некогда.
Он встал, я подбежала, схватила его за руку. Злость потихоньку закипала в груди. Она ворчала, бурлила и вот-вот готова была вылиться на голову упрямому Степану.
— Куда направился? Я ещё не получила ответа. Ты знаешь, с кем я сегодня разговаривала по телефону?
— Нет.
— С Антоном.
— С кем? С этим…, — Степан захлебнулся словами, — пижоном длинноногим? Да я его…
Он сорвался с места и заметался. Выскочил в коридор, вернулся. Схватил меня за руку, потащил за собой, бросил на середине дороги. Его лицо раскраснелось, глаза стали, как горящие угли, так и готовы были испепелить меня взглядом.
— Степа! Успокойся! — я похлопала его по плечу. — Он не просто так звонил, по делу. И важному! Только вот он сказал одну вещь, о которой, сдаётся мне, знал и ты, но промолчал.
— Ты о чем? — зрачки Степана расширились.
— Антон сказал, что попал в аварию, — я сделала паузу, наблюдая за его реакцией. — А мы с тобой видели в больнице его мать, и ты, дорогой мой друг, ходил узнавать, что эта прекрасная дама там делает.
Я чувствовала, как моя злость выливается в сарказм, но не могла остановиться. Все, абсолютно все, решают за меня. Анна Анатольевна старалась держать подальше от меня своего сына, будто я прокаженная.
Анжела скрыла звонок Антона и сама пыталась от него избавиться. Степан решил не сообщать мне об аварии. Я чувствовала, что потеряла не только пять лет жизни с любимым человеком, но и доверие к своему окружению, которое действовало из лучших побуждений, конечно, но управляло мной, как марионеткой.
— Рита, ты пойми…
— Ты, Степа, говори, говори. Может, я и пойму, наконец, почему ты меня обманул?
Степан отвернулся, пожевал губами, а потом посмотрел мне прямо в глаза и пошёл в атаку:
— А как я мог сказать девушке, которая упала на улице в обморок, а потом ещё и узнала о беременности, что ее любимый только что вышел из комы и лежит парализованный по горло?
— Что? По горло…
У меня резко закружилась голова, перед глазами расплылись круги, руки повисли вдоль тела. Я сделала шаг назад и плюхнулась на диван, неподвижно глядя на Степана.
— Вот видишь! — он торжественно поднял палец. — У тебя и сейчас реакция дай бог, какая! А тогда… Не мог я, Рита сказать. Язык не повернулся. Я сам был в шоке. Представить не мог, что сын из богатой семьи окажется в такой ситуации.
— А потом? — я уже плакала навзрыд. — Потом, кто тебе мешал? Он там… один… боролся…, а я… жена… ни сном ни духом…
Слезы текли по лицу, но мне было не до них: я только зло размазывала их ладонью. Все сразу встало на свои места. Я неожиданно поняла, почему так ненавидела меня Анна Анатольевна.
Теперь я сама мать и любого готова порвать, как Тузик грелку, за своего ребёнка. Попробуйте только тронуть мою малышку, ни перед какие авторитетом не спасую!