— Погодите. Я хочу остаться! Антоша…
— Иди, иди. Не волнуйся. Со мной все хорошо.
— Точно хорошо? — спросил врач.
— Да. С такой высоты убиться насмерть невозможно, — пошутил я и подмигнул всем.
— Как знать, как знать. Хм. Поднимите его.
Папа взял маму и Риту под руки и насильно потащил их из палаты. Я вытянул шею, пытаясь в стеклянную полоску на двери разглядеть, все ли в порядке с Ритой, и напряжённо прислушался. Из коридора доносился только голос отца, который сердито отчитывал моих женщин.
— Как вы можете устраивать в клинике свару! — ругался он, и после секундной паузы: — Ничего не хочу знать…
Дальше я не расслышал: ко мне наклонился доктор Щеглов, который о чем-то совещался с коллегами, пока Дима поднимал меня с пола и устраивал на кровати.
— Так-с, молодой человек! И что вы тут придумали? Гонки по пересечённой местности решили устроить?
— Встать захотел, — засмеялся я, — вот, теперь ноги болят.
— Болят, значит, хм, посмотрим. Это хорошо, что болят.
И началось тотальное обследование и обстукивание моего тела. А оно реагировало. Впервые за пять лет я чувствовал прикосновение молоточка, и коленки дергались, слабо, едва заметно, но дергались. Душа ликовала от восторга, сердце стучало где-то в ушах, а я твердил одно:
— Доктор, я буду ходить. Да? Скажите мне? Буду?
— И-и-и, — протянул врач, но по его просветлевшему лицу и по взглядам, которыми обменивались медики, я сразу угадал ответ.
— Не тяните, доктор. Скажите! Я же чувствую ноги.
— Надежда есть. Точно! Но поработать ещё придётся много.
— Сделаем! Я теперь готов горы свернуть.
— Ну, горы не надо. Сделаешь самостоятельно первый шаг, будем считать, что поправишься. А почему ты вдруг решил встать?
— Рита принесла торт. Я попросил. Она так вкусно готовит, пальчики оближешь! А тут мама влетела, как фурия, и вышвырнула кусок в корзину, а потом на Риту набросилась. Я хотел защитить ее от нападок мамы.
— Ну-ну, кажется, мы остатки торта ещё долго со стен соскабливать будем, — пошутил доктор и показал пальцем на чёрный кусочек, прилипший к плинтусу.
— Простите, — смутился я.
— А вообще, будь с тортиками поосторожнее. Я только что твоей маме говорил, что надо соблюдать диету. Ногам, которые пять лет не двигались, понадобится много времени, чтобы научиться держать твоё тело. И теперь представь, что ты на тортиках своей жены поправляться начнёшь.
— Нет, что вы. Я не злоупотребляю.
— Если не хочешь время реабилитации увеличить вдвое, лучше воздержись от жирного, мучного и сладкого.
— Хорошо. Все сделаю. Зуб даю! Во сколько мне завтра приехать, Борис Иванович?
— Ну, зуб мне твой не нужен, — засмеялся доктор. — А вот этот вопрос пока открыт. Думаю, придётся тебе на несколько дней составить компанию этим стенам и мне.
— Я не могу! Вы не понимаете! У меня только жизнь началась.
Я опять оттолкнулся руками и резко сел. Движение с каждым разом давалось мне все легче. Организм просыпался и готов был служить своему хозяину.
— Молодец! Так держать! Но все же, — доктор снял очки и протер салфеткой, — полежи немного в клинике. Здесь наблюдать за тобой будет легче. А дома эти женщины, — он покосился на дверь, — все мозги тебе вынесут.
— Тогда я хочу поговорить с женой.
— Странные у вас в семье отношения, — усмехнулся врач. — Анна Анатольевна утверждает, что эта девушка вовсе не твоя жена, а случайная знакомая, которая тебя заворожила.
— Ерунда! Не слушайте ее. Мы официально женаты, только я родителей забыл пригласить на свадьбу. Вот так и получилось, что мама не признает Риту.
— Да, чудны дела твои Господи! Ну, не буду тебе мешать. Отдыхай.
— Риту позовите! Я останусь в клинике только после разговора с ней.
— Вот настырный пациент! — Борис Иванович нажал кнопку вызова медсестры, — Наташа, зайди на минутку.
Я настороженно наблюдал, как красивая девушка с чёрной косой через плечо подошла к врачу, согласно кивнула, а потом начала рыться в ящике медицинского столика, который стоял недалёко от кровати.
— Борис Иванович, мне не нужны успокаивающие и снотворные. Прошу вас! Я не нервничаю, меня переполняют эмоции. Радостные! Я хочу успокоить жену, чтобы она не волновалась.
— Ладно, Наташа, не надо.
— Позовёте Риту?
— Уговорил.
Я остался в палате один и нетерпеливо посматривал на дверь, потом не выдержал и набрал номер Риты. Она ответила сразу.
— Как ты? Все нормально? Ты где?
— Не переживай. Я в порядке. Ещё в клинике.
— Рита, ты можешь зайти ко мне в палату.
— Хорошо, но позже. Доктор хочет с нами поговорить.
— С кем, с нами? — мне стало дурно, даже испарина выступила на лбу. Опять появилась непреодолимая потребность защищать.
— С родителями и со мной. Не волнуйся.
Рита отключилась. Я секунду смотрел на смартфон, потом сел и свесил ноги с кровати. Дверь. Вот она, рядом. Несколько шагов, и я на месте.
Но… Дальше длинный коридор, лифт, другой этаж. Такое расстояние мне не преодолеть. Нужна коляска. Совсем недавно, в израильской клинике, я предпринял такой же маршрут. И цель была та же: защитить Риту, только вот способ другой.
— Дима, ты там?
— Да, Антон Николаевич.
— Антон! Антоха! Повтори! — набросился я на охранника, когда он вошёл в палату.
— А-антон.
— Вот и славно. Помоги мне сесть в кресло, — Дима привычно просунул руку под мои колени. — Не так. Я хочу встать на пол. Ты только меня держи.
— Может, не надо? Вдруг хуже сделаете?
— Не спорь со мной. Я же чувствую свой организм.
Дима помог мне встать, но я всей тяжестью тела повалился на него. Он успел подхватить меня на руки, потом осторожно посадил в кресло.
— Я же говорил. Рано тебе ещё ходить.
— Ничего. Каждый день потихоньку буду вставать. Проводишь меня к кабинету Бориса Ивановича?
Дима быстро доставил меня на место. Я немного помедлил у дверей и горько усмехнулся: скоро буду профессиональным шпионом. Но из кабинета не доносилось ни звука. Тогда я просто распахнул дверь и услышал:
— Анна Анатольевна, прошу вас смириться, но я хочу, чтобы жена Антона Николаевича находилась рядом с ним.
Глава 35. Рита
Николай Сергеевич вытащил нас в коридор. Я не сопротивлялась. Анна Анатольевна что-то пыталась доказать мужу, он даже повысил на неё голос, но я их не слушала, настолько была потрясена.
То, что мы сейчас увидели, походило на чудо. Нет, это и было чудо, родившееся у нас на глазах. Я отошла к окну и посмотрела на небо. Оно сегодня как специально было чистое и такое синее, что рябило в глазах. Взгляд зацепился за белое облако, комком ваты висевшее на горизонте. Мне вдруг показалось, что я вижу очертания лиц
«Господи! Ты и вправду есть? — зашептала я. — Спасибо тебе! Спасибо! Я не умею молиться и не знаю, как отблагодарить тебя за Антона, но прошу тебя, дай ему шанс поправиться. А я здесь, на земле, сделаю все, что в моих силах!»
— Что ты там бормочешь?
Резкий голос с визгливыми нотками за моей спиной заставил меня вздрогнуть и повернуться.
— Простите, — мои щёки залила краска стыда. — Я не знала, что Антону нельзя есть сладкое.
— Если не знаешь, тогда зачем лезешь? — Анна Анатольевна по-прежнему была агрессивна, но уже говорила тише.
— Антоша попросил…
— Антоша. Нет, Коля, посмотри на неё! Что за наглая девица!
Неожиданно Николай Сергеевич разозлился. Его лицо пошло красными пятнами, губы вытянулись в тонкую нить и задергались, словно хотели выплюнуть ядовитые слова, только не получалось. Он взял жену за плечи и хорошенько встряхнул. Ее голова дёрнулась, как у сломанной куклы. Я даже испугалась и подалась вперёд.
— Аня! Приди в себя! Девочка ничего плохого не сделала. Наоборот. Антон начал оживать. Неужели ты не видишь, как он на неё реагирует?
— Вижу. Потому мне и плохо. Коля, как же мне плохо! Разве я могу отдать своего сына нищенке без роду и племени.
Я смотрела на эту женщину и удивлялась. Она, как лошадь, на глаза которой возчик надел шоры, видела только одну дорогу и не желала сворачивать в сторону.
Внезапно я почувствовала к ней жалость. Даже сердце замерло, так захотелось вдруг обнять эту стойкую женщину.
Всю жизнь она борется. Сначала поднимает бизнес и занимается семьей, которая полностью лежит на ее плечах, теперь вот болезнь сына буквально сбивает с ног. А тут ещё и я нарисовалась на горизонте. Не успешная модель и красавица Мария, о которой она мечтала, а простая девушка из русской глубинки — настоящий удар по самолюбию и гипертрофированным амбициям.
— Почему без роду и племени? — тихо сказала я. — Хотите расскажу о себе?
— Ничего не желаю знать.
— Рассказывай, дочка. Пойдём, посидим на диване. Все равно Бориса Ивановича ждать придётся.
Я огляделась. Рядом с палатой Антона находилась просторная рекреация, где стояли вдоль стен мягкие кожаные диваны и низкие столики. За ними высились пальмы в кадках, на широком подоконнике скромно примостилась целая плантация разноцветных фиалок. И все это зеленое великолепие заливало солнце через широкое окно.
Николай Сергеевич крепко взял сопротивлявшуюся жену за локоть и насильно усадил ее на диван, сам пристроился рядом, а мне показал место напротив.
— Что вы хотите обо мне знать?
— Все, раз сын называет тебя своей женой.
— Мои родители умерли рано. Отец был вертолетчиком, погиб, выполняя боевое задание. Мама через год сгорела от лейкоза. Я их не помню, только фотографии остались. Меня воспитывала бабушка.
— Плохо воспитала, — попыталась вскочить Анна Анатольевна.
— Неправда, хорошо, — не согласилась я. — Иначе я бы спокойно взяла у вас деньги.
— Какие деньги? Аня, ты предлагала девочке деньги?
— А что? Такие охотницы за чужими сыновьями только ради денег и крутят им головы, — мать Антона гордо задрала подбородок и с вызовом посмотрела на меня.
Я опять почувствовала, что мне ее жалко. Господи, не такую бабушку я хотела для своей дочки! Но, увы, судьба распорядилась по-другому. Господи, не дай раздражению и гневу затуманить мне голову.