Странно, сегодня я впервые задумался о своей дальнейшей жизни. Вот так плыл по течению, вяло перебирая ластами, ведомый родителями, и вдруг встрепенулся. Не знаю, что стало толчком: встреча с бывшими друзьями или упоминание о Рите, но я вдруг захотел жить. Не существовать, как беспомощный инвалид, а жить по-настоящему.
Я вытащил телефон и полез в интернет. Захотелось подглядеть в замочную скважину, как справляются с подобными проблемами другие. Мне и раньше предлагали всякие психологические встречи и курсы по восстановлению, но я отказывался. А сегодня словно проснулся.
Маша подкралась незаметно. Я только услышал, как скрипнула кровать, посмотрел, а это она тянет на себя одеяло. В полумраке комнаты белело ее стройное тело, завернутое в шелковый халатик.
— Антошечка, — пропела она. — Я к тебе.
— Убирайся, пока никто не увидел, — прошипел я.
Но Маша меня никогда не слушалась. Она шевельнула плечом, халатик тихо заскользил вниз и свернулся у ее ног змеиной кожей. Она осталась совсем без одежды, красивая, стройная, соблазнительная. Я сглотнул, чувствуя приближение волнения: вдруг испугался, что нас застанут вместе, и тогда шаткое спокойствие этого дома сорвется к чертям собачьим.
Маша поиграла бедрами, отчего ее упругие полушария призывно всколыхнулись, дала полюбоваться собой, потом поставила колено на край кровати и наклонилась ко мне.
Ситуация смешнее некуда. Я схватился одной рукой за петлю, приделанную к спинке кровати, чтобы сесть, но ладонь сорвалась. От беспомощности хотелось кричать.
Пухлые губы прилипли к моему рту. Как давно это было! Я уже и забыл, каким сладким может быть поцелуй. Но как только Маша коснулась языком моих губ и захотела их раздвинуть, я встрепенулся.
— Уходи! Ты решила поиграть с инвалидом?
Маша гортанно засмеялась, но откинулась на подушку.
— Я ещё таких красивых инвалидов не встречала, — проворковала она.
— А ты и рада? Уходи, Машка, не буди во мне зверя.
— А я хомячков не боюсь, — она положила ладонь мне на грудь и поехала пальцами вниз. — Зато теперь ты никуда от меня не убежишь.
Я отодвинул ее руку. Ну, не кричать же мне! Смешно звать на помощь в своем же доме. Скажут, что совсем в истеричку превратился.
— Маш, не дури!
— А что тут такого? Мы и раньше встречались. Подумаешь! После аварии ты на человека был не похож, а сейчас хоть на подиум выпускай. Кстати, не хочешь стать фотомоделью? Можешь кресла рекламировать и всякие приспособления.
Ее шаловливые пальцы уже ласкали мой живот.
— Модель говоришь? Смотри тогда, — усмехнулся я и откинул одеяло. — Внимательно смотри.
Тощие и слабые ноги неподвижно лежали на простыне. За пять лет упругие мышцы превратились в рыхлое нечто, несмотря на регулярный массаж и занятия. Зад был плотно упакован в ночной памперс, такой же, какой надевают младенцу, только большего размера и без рисунков.
Маша вскрикнула и отдернула руку.
— Что это?
— Не видишь разве? Памперс, — злорадно ответил я. Я не чувствую, когда мне надо в туалет. Этот процесс сам собой случается. Может, и сейчас начаться.
— О боже! Как же ты, Антошечка?
Машка вскочила, нацепила халатик и кинулась к двери, но остановилась и растерянно посмотрела на меня, поняв, что ее уход похож на бегство. Она явно не ожидала такого приема от бывшего жениха и растерялась.
— Вот так! А ты хотела со мной сексом заняться. Не будет больше ни секса в моей жизни, ни невесты.
Она с визгом вылетела за дверь, но та снова открылась, и на пороге показался Пашка, словно он подслушивал у щели. Так, ночные визиты, кажется, еще не закончились. Он подлетел ко мне. Его глаза яростно сверкали в полумраке.
— Стрела, ты что Машке сделал? — выпалил он, схватил меня за плечи и встряхнул так, что голова больно отлетела назад.
— О, рыцарь появился! — хохотнул я. — Показать что-то? — я еще раз откинул одеяло. — Видишь, Маша памперса испугалась.
Пашка отскочил в сторону, будто его ужалили.
— Я не знал…
— Так что друг, я теперь тебе не соперник. Живи спокойно. Машка в полном твоем распоряжении, если, конечно, она захочет тебя. За пять лет мог бы давно ее обработать.
— Мальчики, что здесь происходит? — в комнату вошла мама и включила свет. — Антон, ты почему раскрылся? Кондиционер работает.
— Все нормально, Анна Анатольевна, — пробормотал Пашка, натягивая на меня одеяло. — Мы просто разговаривали.
— Иди спать, Паша, уже поздно. Антону завтра в клинику ложиться.
Они вышли, и я наконец смог расслабиться. Друзья, как всегда, внесли в мою жизнь бурю, и только Рита спасала меня от их влияния. Сердце сжалось. Я вдруг понял, что, если сию же минуту не увижу ее, сойду с ума. Черт с ним, с табу! Плевать! Не хочу больше ничего себе запрещать! Не хочу!
Я достал телефон из-под подушки, куда сунула его Машка, и полез в Инстаграм, потом в Контакт. Но ничего нового не обнаружил. У Риты и раньше на аватарке стояло фото, где она была снята со спины. Я видел только край розовой щеки и кончик носа.
От разочарования хотелось выть. Я уже отложил телефон и вдруг сообразил: а если посмотреть сайт колледжа? Рита так дорожила своей учебой, что вряд ли ее бросила.
И здесь я ничего не обнаружил, но меня охватил поисковый азарт.
Общежитие — ничего. Ого! Есть номер телефона! Я тут же набрал его и замер в ожидании ответа.
— Да, слушаю, — кричал в трубке женский голос. — Кого ночью черти принесли!
— С дядей Васей можно поговорить?
— Каким дядей? А-а-а, Смирновым? Так он здесь уже давно не работает.
В ухе раздавались короткие гудки. Ладно, пойдем другим путем. Я набрал в поисковой строке название кафе. Таких забегаловок в Москве оказалось видимо-невидимо. На это наплевать: я знаю район, но звонить ночью — значит, не получить результата.
— Завтра, все сделаю завтра, — пробормотал я, засыпая, уверенный в том, что теперь я точно не сдамся.
Глава 8. Рита
Опять наступила тревожная тишина. «И зачем я приехала? — терзала мою голову одна мысль. — Сидела бы у себя в Любимовке, работала в пекарне и радовалась жизни!»
Но сделанного не воротишь, придется пройти и это испытание до конца. Я смело посмотрела на Степана:
— Теперь ты понял, почему я всегда избегала тесного контакта с тобой?
— Да. Но… Бл…ь! Как он посмел!
— Не ругайся! Дети!
Степан вскочил и заметался по кафе, как маятник: туда-сюда. Подбежал к двери, дернул табличку, на которой было написана: «Закрыто», бросил. Выглянул на улицу, вернулся.
Его лицо помрачнело, на высоких скулах гуляли желваки, дыхание шумно вырывалось из горла. Я даже испугалась немного, так как он обычно казался спокойным и уравновешенным человеком.
* * *
Пять лет назад, когда я упала в обморок перед домом Стрельниковых, он не растерялся, не запаниковал, а положил меня в машину и отвез в первую по дороге клинику. Это оказалась простая больница для среднего класса. Я пришла в себя почти сразу, но меня положили на отдельную кушетку в приемном покое и осмотрели. Степан заставил меня сдать все необходимые анализы.
Я тогда даже не сопротивлялась, настолько была измотана переживаниями, постоянным чувством тревоги, которое сжигало меня изнутри, и тошнотой, рвавшейся из желудка.
Мне и в голову не пришло, что я жду ребенка. Молодая была, наивная, совершенно непросвещённая в этих делах девчонка. Я искренне считала, что после одного раза залететь невозможно. Какой же был шок, когда доктор принес результаты анализов и поздравил меня и Степана, думая, что он мой муж, с этим счастьем.
Пока охранник расплачивался за обследование, я сидела в шумном холле, уставившись в обшарпанную стену, и ничего не соображала. В голове звенела пустота. Мимо сновали пациенты в пижамах и халатах, их родственники и знакомые. Отовсюду неслись голоса, но они сливались в однообразный шум, который едва долетал до моего слуха.
«Ребенок? Как? откуда? И где Антон?» — путались мысли.
Тогда и появилась она. Я бы не заметила мать Антона, если бы не ее громкое, визгливое сопрано. Она стояла у стойки регистрации и на высоких тонах разговаривала с медсестрами. которые что-то отказывались для нее сделать.
Вот оно! Наконец-то я встретила того, кого искала сегодня. Почему в такой бедной больнице, я даже не задумалась. Просто пошла, как сомнамбула, к Анне Анатольевне и тронула ее за локоть.
Она повернулась.
Впервые в своей жизни я видела такие безумные глаза. Они прожгли меня насквозь, обдали ледяным холодом, отчего мне захотелось свернуться в клубочек, легким перекати-полем умчаться вдаль и спрятаться в темном углу холла.
Анна Анатольевна посмотрела на меня, как на пустое место, перевела взгляд на медсестру, потом снова на меня.
— Что эта здесь делает? — процедила сквозь зубы она.
— Маргарита Васильева проходила обследование, — ответила ей девушка.
— А-а-а…, — протянула мать Антона как-то отрешенно. — Таких тоже лечат?
— Анна Анатольевна…, — начала я.
Но она опустила плечи и пошла на меня, будто не видела. Я даже подумала, что она специально так сделала, чтобы напугать. Но она, не глядя, ткнула ладонью в мое плечо и процедила:
— Ты… сучка… Убирайся с дороги, пока я охрану не позвала! Из-за тебя все!
Я растерялась и шагнула в сторону.
Анна Анатольевна побрела, сгорбившись и шаркая ногами. Я стояла, пригвожденная к полу. Что это была за реакция? Что случилось из-за меня? Но догонять не стала. Именно в это момент я поняла, что с семьей Стрельниковых нам не по пути. Сквозь огромное стекло я видела, как она села в машину и уехала. Единственное чувство, которое я испытывала в тот момент, было разочарование, которое просто убивало.
— Степан, здесь была Анна Анатольевна, — сказала я, как только он вернулся.
— Правда? И что?
— Не знаю. Она была странная, как полусумасшедшая. Может, перепутала меня с кем-то?
— Не может быть! Вы виделись уже несколько раз. Интересно, что она здесь делала? Такие трущобные больницы не ее формат.