Вирандр, одетый в тонкую рубашку и темно-коричневые штаны, заправленные в тяжелые матросские сапоги, поднялся по лестнице, шедшей с нижней палубы, держа толстый ломоть черствого хлеба в руках.
Эрик с треском разломил хлеб и бросил кусок Кейлену.
Тот ухитрился поймать его на лету, хотя руки у него все еще гудели после утренней работы с мечом.
Вероятно, Эрик обратил внимание на позу, в которой Кейлен сидел на ящике, потому что громко расхохотался.
– Что не так со всеми вами, людьми, рожденными в глухомани? Неужели ты никогда не видел женского тела?
Если прежде щеки у дралейда имели просто красный оттенок, то теперь на них заполыхал настоящий пожар.
Юноша физически чувствовал, какое от него исходит тепло.
– Я просто… Только не так… Женщины в Прогалине всегда…
– Ты больше не в Прогалине, – сказал Эрик, прислоняясь к поручням корабля и откусывая от своего куска. – В мире множество разных людей, Кейлен. Тебе не кажется странным, что ты сражался с кератлинами и араками, однако тебя смущает обнаженная женская грудь? Быть может, мужская тоже заставляет тебя краснеть?
– Нет! Я просто… Оставь меня в покое. – Кейлен откусил от ломтя и принялся яростно жевать хлеб, глядя в сторону океана.
Эрик покачал головой, продолжая смеяться.
– Расслабься, я всего лишь тебя дразню, – сказал он и толкнул юношу в плечо. – Вот увидишь: чем дольше ты будешь находиться вдали от своей деревни, тем реже станешь краснеть. Деревенских жителей так легко смутить.
Кейлен ничего не ответил. Он продолжал пристально изучать вечно бежавшие по просторам моря волны, не обращая внимания на мужчин и женщин, гревшихся на солнце.
– Итак, – теперь Эрик говорил серьезно, – что мы будем делать, если не сможем его найти?
– Кого?
– Риста. Что мы будем делать, если его не найдем? Берона – большой город. Нам нужно подготовиться.
– Мы его найдем, – решительно ответил Кейлен.
Эрик вздохнул, повернулся, оперся руками о поручни и стал вместе с Кейленом смотреть на волны.
– Но что, если нет, Кейлен? Вдруг он умер?
Юноша заскрипел зубами, чувствуя, как в нем закипает гнев, частично подпитанный сознанием Валериса, который оставался на периферии его разума. Кейлен постарался взять свои мысли под контроль. Гнев являлся эмоцией, чаще других наполнявшей дракона, а дралейд не хотел потерять терпение в беседе с Эриком.
– Тогда мы разберемся с возникшими проблемами.
– Мы должны решить это сейчас. – Эрик повернулся к Кейлену, поджал губы и посмотрел ему в глаза. – Ты не можешь себя контролировать, когда речь заходит про Риста или Данна. И я знаю, что ты понимаешь, в чем дело. Но мы не можем допустить, чтобы все пошло не так в сердце Бероны. Иначе мы погибнем, Кейлен. Обещай мне, что, если мы не сумеем его найти или если с ним что-то случилось, мы уйдем.
– Я не могу просто…
– Обещай, Кейлен.
– Рист мне как брат, Эрик. Я не смогу уйти без него. Я не допущу, чтобы Империя причинила ему вред. Уж лучше умереть.
– Я знаю, что, возможно, все так и закончится – в этом и заключается проблема. А как быть с Данном? Ты намерен оставить его одного? Я хочу, чтобы ты начал думать головой. Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы отыскать Риста. Но ты должен понять, что наша миссия может оказаться невыполнимой. Мы рядом, Кейлен. И мой отец меня прикончит, если я позволю тебе попасть в руки Империи, так что, пожалуйста, давай постараемся не допустить, чтобы нас убили.
В ответ у юноши просто не получилось удержаться от смеха. Он не мог спорить с Эриком.
Логика Вирандра оставалась безупречной, хотя Кейлену и не хотелось признавать его правоту.
– Ладно. Я обещаю.
Эрик протянул руку и положил ее Кейлену на плечо.
– Рад слышать. А теперь ешь. Я украл хлеб у Тармона. Он большой. И будет лучше, если мы не оставим следов.
Глава 48. Паутина паука
Сердце Даракдара, где царили шум и суета, разительно отличалось от ночи перед падением Белдуара. Пугающая смесь запахов обугленной кожи и смолы бримлока сменилась теплыми ароматами свежего хлеба и сладкого, с горчинкой, эля. Темные пятна крови удалось отскоблить с камней. Вместо криков и стонов раненых, прежде резавших слух, все вокруг заполнял гул толпы, в котором изредка звучали повторявшиеся удары молота, что доносились из расположенной на дальней стороне площади кузницы.
Тем не менее, куда бы Дален ни взглянул, ему всюду мерещились мертвые и умирающие, мысленно он видел воинов, с чьими костями сплавились доспехи, а кожа от жара почернела и потрескалась, слышал их глухие, утробные вопли. Стиснув челюсти, Дален пытался отогнать видения прочь, используя прием, о котором в детстве рассказал ему отец: «Когда все вокруг тебя станет невыносимым, сосредоточься только на одной вещи – и ни на чем другом. Дай своему разуму задачу».
Дален зажмурился, сделал глубокий вдох и задержал воздух в груди. Потом открыл глаза и принялся изучать площадь. Оружейник, владелец кузницы, отличался весьма высоким для гнома ростом – чуть меньше пяти с половиной футов. Его тело блестело от пота, предплечья пружинисто пульсировали после каждого удара. Дален наблюдал, как его молот обрушивался на лист металла, придавая ему нужную форму. Клинк. Клинк. Клинк. Он закрыл глаза и в своем сознании позволил звуку стать громче, поглотить все остальное, пока тот не зазвучал у него в голове, точно мощный барабан. Даже его сердце стучало теперь в одном ритме с кузнечным молотом. С каждым новым ударом он чувствовал его биение в пульсации вен. Бум. Бум. Бум.
Дален выдохнул и открыл глаза, потом поднес руки к лицу и надавил пальцами на уголки глаз. Пройди мимо. Смерть – это часть жизни.
Прогнав неприятные мысли в дальнюю часть сознания, Дален снова зашагал к залу совета. Сердце города представляло собой бесконечный лабиринт улиц и переулков. Предыдущая перетекала в следующую, и так без конца. Ни одна не казалась шире или уже другой: сплошные острые углы и повороты.
Пяти минут хватило бы с лихвой, чтобы заблудиться в каменном лабиринте, но Дален запомнил каждый шаг. Он провел много дней, мысленно делая записи, и теперь знал, куда его приведет каждый поворот, какие торговцы стоят на углах, в какие дни и в какое время. На это у него ушел день или два бесцельного хождения по городу, но теперь он мог положиться на свою память.
В детстве отец постоянно проверял его и Эрика разными загадками или давал им головоломки из деревянных или металлических деталей. Далену они всегда нравились больше, чем Эрику, и он испытывал невероятное наслаждение, когда ему удавалось найти правильный ответ.
Дален остановился на третьем углу перед залом совета, где торговец панцирями предлагал публике свой товар каждый второй день. Юноша не сомневался, что кто-то шел за ним по пятам.
– Какому чудищу он принадлежал? – спросил Дален у продавца, положив руку на хитиновый, похожий на высеченный из камня, панцирь. На ощупь он оказался таким же шершавым, как выглядел.
За прилавком стоял коренастый гном ростом менее пяти футов, бороду которого украшало золотое кольцо вместе с несколькими серебряными и бронзовыми. Длинный тонкий шрам шел от линии роста волос через правый глаз молочно-белого цвета и заканчивался у подбородка.
– Это панцирь кератлина. Добытый всего несколько дней назад, – Гном стал вынимать другие части доспеха из ящика, не прерывая рассказ. – Стоимость в золоте три к одному, по весу.
Пока гном говорил, Дален оглядел улицу и успел заметить фигуру в черном плаще с капюшоном, пробиравшуюся сквозь толпу; преследователь замер у какого-то прилавка только после того, как перехватил взгляд Далена.
– Неужели?
– Золото красиво, человек. Но оно не сдирает плоть с твоих костей. Ты платишь не только за панцирь – еще и цену за кровь.
Дален второй раз провел рукой по куску панциря, который не собирался покупать, делая вид, что изучает его достоинства.
– Прочный, как сталь, – продолжал гном, приподнимая верхнюю губу, словно собственные слова производили на него впечатление. – Но легкий как перышко.
Юноша взвесил кусок панциря в руке, оценивая его массу. Он действительно весил заметно меньше, чем казалось на вид, хотя это не имело особого значения, когда его пробивала стрела.
– Да, впечатляет, – сказал он, возвращая на место кусок панциря. – Сейчас у меня дела, но я вернусь позднее.
Гном нахмурился и поджал губы. Он прищурился, посмотрел на Далена, недовольно кивнул и принялся доставать из ящика другие части панциря.
Дален пошел дальше по длинной улице, задержавшись возле трех других прилавков. И всякий раз, когда он останавливался, юноша чувствовал на себе взгляд. Возможно, просто совпадение. Однако он понимал, что такое маловероятно. Засунув руку под куртку, он коснулся рукояти кинжала. Айвон приказал им оставлять мечи дома, выходя в город, и Дален знал причину. Следовало учитывать напряжение между беженцами и горожанами, а также противоречия Даймона с правителями Гномьего союза. Чужестранец, который разгуливал по улицам с двумя мечами на спине, напрашивался на неприятности. Впрочем, запрет никак не мешал ему тайно носить несколько ножей.
Свернув за угол на боковую улицу, Дален вытащил кинжал из ножен, продолжая держать его под курткой. Поток людей здесь, вдали от главной магистрали, казался заметно меньше, но вокруг по-прежнему было немало глаз. Юноша сделал еще пару поворотов, углубившись в переулки, где гул разговоров стих, а фонари находились на заметном расстоянии друг от друга, и каждый отбрасывал конус зеленовато-синего света на мостовую.
Дален еще раз свернул и стал ждать. Выбрав темное место, он вытащил нож из-под куртки и задержал дыхание, прислушиваясь к окружавшим его звукам. Шаги.
Они были тихими: Дален едва слышал, как подошвы шуршали, прикасались к камням мостовой.
Преследователь не хотел, чтобы его приближение заметили.
Когда шум шагов стал явственнее, юноша сделал глубокий вдох, стиснул челюсти и расслабил руку. Различив смутный силуэт, Дален прыгнул к нему, схватил за шею и удар