В дальней части зала Каллинвар заметил сестру-капитана Олирию и брата-капитана Армитиса – капитанов Третьего и Шестого, оба пережили Падение. Те рыцари, которые оставались дома, стояли рядом с ними; четверо из Шестого и шестеро из Третьего. Все остальные принадлежали к Первому Гроссмейстера Вератина, и все носили Печать менее четырех столетий. Превосходные воины, все без исключения.
– Твой меч, брат-капитан Каллинвар.
Каллинвар позволил себе мягкую улыбку, услышав голос наблюдателя Гилдрика, нарушившего его мрачное настроение. Иногда Каллинвар испытывал странные ощущения, когда смотрел на Гилдрика, его седеющие виски и неизменно темневшие глаза, и вспоминал, как они впервые встретились – Гилдрику тогда исполнилось всего четырнадцать.
С тех пор Гилдрик вырос на фут, его волосы поредели, лицо стало мудрым, а плечи – широкими и сильными. Тридцать лет. За это время Каллинвар не постарел ни на день благодаря Печати, украшавшей его грудь.
– Спасибо, Гилдрик. – Каллинвар взял меч из его рук и пристегнул к поясу. – Во время нашей последней беседы ты и наблюдатель Полдор думали, что вам удалось приблизиться к пониманию причин, по которым драконы перестали вылупляться из яиц. Как продвинулась ваша работа?
Гилдрик пожал плечами, сделал вдох, а потом выпустил воздух.
– Боюсь, что она снова зашла в тупик. Но если вам удастся встретить нового дралейда, я бы очень хотел с ним поговорить, а еще больше – увидеть его дракона.
– Я буду иметь это в виду. – Каллинвар повернулся к Гроссмейстеру Вератину, который стоял в центре зала.
– Каллинвар? – Голос Гилдрика стал мрачным.
– Что такое, Гилдрик?
– Присматривай за остальными. Я что-то почувствовал этой ночью. Я не очень уверен, что именно, просто…
– Я присмотрю за ними, Гилдрик. Я всегда так поступаю.
Они обменялись короткими кивками, потом Гилдрик повернулся и подошел к остальным наблюдателям, которые его ждали.
Вератин протянул руку и сжал предплечье Каллинвара, когда тот подошел, а потом крепко его обнял.
– Снова в Разлом, мой друг.
– Скажи честно, Вератин, – ответил Каллинвар, отодвигаясь. – Насколько все плохо?
Вератин медленно втянул в себя воздух, прикусил уголок губы и выдохнул.
– Не так плохо, как в ту ночь в Ильнейне, но Тень сильна. Сражение не будет легким, – ответил Вератин.
– Сражения никогда не бывают легкими.
– Верно, – не стал возражать Вератин, быстро улыбнулся и выдохнул.
– Вератин, дралейд может сражаться на другой стороне.
– У меня были такие подозрения.
Некоторое время Вератин смотрел в глаза Каллинвара; им не требовалось произносить вслух вопрос, висевший в воздухе.
– Главное для нас – убить Шамана, брат-капитан. Но ради Акерона нам следует сохранить жизнь дралейда.
– Я понимаю, Гроссмейстер. Ты хочешь, чтобы я повел наш отряд?
– Не сегодня, Каллинвар. Отряд поведу я, – ответил Вератин.
Каллинвар поклонился от пояса и повернулся, чтобы присоединиться к своим рыцарям, слегка кивнув сестре-капитану Олирии и брату-капитану Армитису, после чего занял место рядом с Руон.
– Что он сказал? – шепотом спросила Руон, наклонив голову к Каллинвару.
– Сражение не будет легким, – ответил Каллинвар.
Руон попыталась сдержать смех, на ее лице появилась так хорошо знакомая улыбка.
– О, и все?
– Братья и сестры. – Голос Вератина эхом разнесся по залу, золотые орнаменты на его доспехах сияли в пламени свечей.
Дрожь пробежала по телу Каллинвара, пока Вератин говорил.
Прошло четыреста лет, с тех пор как Вератин так к ним обращался. Многие великие души были утрачены в ту ночь. Мужчины и женщины, которых так любил Каллинвар, братья и сестры. И сейчас он стоял здесь, готовый снова последовать за другом в Разлом, но даже не пытался изгнать из своего сердца страх или скорбь; он опирался на них, позволял напитать его гнев. Если Предатель желает крови, Каллинвар ему ее обеспечит.
– Нас вновь призывает Акерон. Он хочет, чтобы мы несли его свет в самые темные места мира. Чтобы мы твердо стояли на пути Тени.
Пока Вератин говорил, знакомое ощущение возникло на затылке Каллинвара – сигнал того, что Гроссмейстер открывает Разлом.
– Я не стану стоять и делать вид, что у меня есть красноречивые слова, которые облегчат бремя на ваших плечах, – потому что у меня их нет. Мы избраны Акероном. Наше призвание никогда не должно было быть легким. – Вератин ударил кулаком, закованным в латную рукавицу, по своим доспехам, продолжая говорить. За его спиной возникла маленькая зеленая сфера, парившая в воздухе, и по телу Каллинвара прошла дрожь. Расширяясь, сфера стала кругом, края которой сияли ярко-зеленым цветом, а центр почернел. – Но мы несем свое бремя с улыбкой на устах, ведь рядом с нами сражаются наши братья и сестры. По другую сторону Разлома находятся мужчины и женщины, нуждающиеся в нас. Их жизнь зависит от нашего мужества. Я не думаю, что в ваших сердцах нет страха, ведь мужество не есть его отсутствие. Мужество позволяет действовать, преодолевая страх.
Вератин вытащил меч из висевших на боку ножен, и его примеру последовали остальные рыцари, в том числе Каллинвар.
– И теперь я спрошу вас, братья и сестры, вы со мной?
Каждый волос на теле Каллинвара встал дыбом, когда он вместе с остальными прокричал ответ.
Он огляделся по сторонам и увидел страсть в глазах Лирина и Ардена, когда они вместе с остальными выкрикнули ответ на вопрос Вератина. И пусть они очень молоды, но Каллинвар не сомневался, что они готовы отдать жизнь за мужчин и женщин, стоявших рядом с ними.
За Вератином открылся Разлом, он рос, пока не достиг двадцати футов в диаметре. Его черная, покрытая рябью, подобно воде, поверхность испускала энергию, а внешняя граница отбрасывала яркий зеленый свет на камни.
– Долг сильных – охранять слабых, – сказал Вератин.
– Долг сильных – охранять слабых, – крикнул Каллинвар, присоединяясь к хору остальных рыцарей.
– Боль есть дорога к силе, – продолжил Вератин.
– Боль есть дорога к силе.
Каллинвар почувствовал толчок в левое плечо, повернулся и увидел, что на него, подняв бровь, смотрит ярко-голубыми глазами Руон. Каллинвар чуть наклонил голову в немом вопросе. Руон почти незаметно пожала плечами.
– Я все еще думаю, что у тебя речи получаются лучше, – сказала она.
Каллинвар, прищурившись, посмотрел на нее, не зная, как реагировать. Эту женщину никогда не интересовало, какие слова бывают правильными, практически ни в одной из ситуаций. Но потом, вопреки инстинктам, улыбнулся.
Руон ответила на его улыбку и еще раз слегка толкнула его в плечо.
– В бездну и обратно, – сказала она, кивая головой, а потом повернулась к Вератину.
В бездну и обратно.
Между тем Вератин повернулся лицом к Разлому, и на голове у него сформировался темно-зеленый шлем охраняющих доспехов.
– За Акерона!
Яростный рев остальных рыцарей стих в ушах Каллинвара, все звуки в зале смолкли, их перекрыло гудение Разлома, которое отозвалось во всем его теле. Узелки страха затянулись у него внутри, когда он посмотрел на черную рябь, повисшую перед ним в воздухе. Только глупец не боялся в момент атаки на врага, а Каллинвар никогда не считал себя глупцом.
Вибрации сердца Каллинвара звучали, как удары боевого барабана, заставляя его идти вперед. А затем, прежде чем он понял, что происходит, он бросился вперед вместе с братьями и сестрами, облаченными в зеленые пластинчатые охраняющие доспехи. Боль есть дорога к силе.
Тело Каллинвара содрогнулось, когда он шагнул в ледяные объятия Разлома.
Черная жидкость окатила его, просочилась сквозь доспехи, кожу и кости, потянувшись к душе. Так продолжалось всего мгновение, но в Разломе время таково, что у тебя возникает ощущение, будто прошла вечность, хотя ты успел всего один раз моргнуть.
А потом он падал.
Воздух просвистел возле шлема Каллинвара, когда он вышел из ледяного бассейна мрака и упал прямо на поле боя. Разлом открылся в небе над городом, и рыцари оказались в самой гуще сражения.
Серебристый свет луны и оранжево-красное сияние ревущего пламени окрашивали все вокруг. Массивная часть стены, рядом с воротами, рухнула, и Порождения Крови хлынули в город. Прямо перед ними находилась огромная площадь, где кипела самая яростная часть схватки.
Пока он падал, внимание Каллинвара привлекли мерцающие вспышки. Он понял, что перед ним дракон, еще до того как поток огня обрушился на группу Порождений Крови внизу. На расстоянии в тридцать футов он выглядел заметно меньше, чем те драконы, которых Каллинвар знал прежде, но он был еще совсем молод – и едва ли им следовало пренебрегать. Урон, который приносило его пламя, служил тому свидетельством.
Как раз перед тем как Каллинвар упал на землю, он через Печать призвал свой духомеч. В нем горел дух Акерона, проникая в каждую клеточку его тела. Вспышки зеленого света родились в воздухе, возле остальных рыцарей, и свет их духомечей озарил ночь.
Через несколько мгновений Каллинвар уже сжимал свой духомеч, клинок, выкованный богом, клинок избранных.
Туча пыли поднялась в воздух, когда Каллинвар упал на землю, и камень пошел трещинами под его тяжелыми сапогами. Рядом последовала серия ударов – приземлялись его братья и сестры.
Дрожь отвращения пробежала по телу Каллинвара, когда он ощутил в воздухе отвратительную Порчу кровавой магии. В хаосе битвы он увидел сражавшихся спина к спине солдат Лории, со щитами и мечами в руках, удерживавших араков на расстоянии при помощи длинных копий. Некоторые бились верхом на спинах могучих черных, как обсидиан, скакунов, которые, как показалось Каллинвару, могли выдержать даже рыцаря в полных охраняющих доспехах. Но всюду падали люди, поверженные кровожадными зверями.
Каллинвар принял удар черного меча на духомеч, затем шагнул в сторону и тут же вогнал свой клинок в живот зверя.
– Неплохо, – крикнула Руон, оказавшаяся слева от Каллинвара, – она обезглавила сразу двух араков одним взмахом меча в прыжке.