Аллерон нахмурился и кивнул. Складывалось впечатление, что его отец вечно находился в ярости, тут он не услышал ничего нового. Но если Лейф посчитал, что об этом стоило упомянуть, значит, Аллерону следовало соблюдать осторожность.
– Пойдем, – сказал Лейф, поворачиваясь ко двору замка, расположенному между главными воротами и входом в основное здание. – Моя смена уже практически закончилась, к тому же нет особого смысла оставаться на стене – так можно и яйца отморозить. – Аллерон разглядел усмешку под его заплетенной в косички бородой. – Расскажи мне, как прошло патрулирование?
В горле у Аллерона перехватило, когда они шли через двор.
– Не слишком хорошо… – сказал он, выдыхая через нос и чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота. – Вернулись только я, Алвен, Гудрун, Сигрид и Хелдин.
– Сожалею, друг мой. Пусть Акерон проводит их в свои покои, а Герайя благословит души. Они умерли достойной смертью?
– Да, с мечами в руках и мужеством в сердце.
– О большем воин не может просить, – ответил Лейф.
– Ты прав.
Тепло окутало Аллерона, как только они с Лейфом переступили порог замка. У него стало покалывать кожу, и он облегченно вздохнул. Как бы сильно человек ни привыкал к снегу, тепло огня в очаге всегда заставляет тебя почувствовать, что ты дома.
Огромный красный ковер с вышитыми в центре белым копьем и щитом – символом Дрифейна – покрывал весь пол в зале. Две лестницы вдоль стен по обе стороны от входа вели на второй этаж. В аркообразных альковах стояли медные светильники, освещавшие алые гобелены от потолка до пола, с изображениями сражений из далекого прошлого. По залу сновали слуги в белых и красных туниках, некоторые несли корзины с едой, одеяла и постельное белье, другие лишь делали вид, что заняты чем-то полезным.
Замок с самого детства являлся домом Аллерона. Он помнил множество теплых моментов, пережитых в его стенах, главным образом благодаря матери, и немало темных ночей, главным образом из-за отца.
– Я пойду повидать мать. Составишь мне компанию? – спросил Аллерон.
Лейф кивнул и последовал за Аллероном по правой каменной лестнице.
– Сожалею, – сказал Лейф, когда они свернули в длинный коридор, ведущий в сторону садов. Мать Аллерона всегда проводила поздние вечера в садах еще с тех пор, когда он был совсем маленьким. – Я бы отправился с тобой, если бы мог.
– Здесь не о чем жалеть, друг мой. Это не твой выбор, и, если честно, я рад, что тебя там не было.
Лейф схватил Аллерона за плечо.
– Почему ты так меня опозорил? Ты не хотел, чтобы я находился рядом с тобой и смотрел в глаза чудовищ?
– Я тебя не опозорил, – ответил Аллерон. – Ты не мог пойти, так решил мой отец. И теперь, когда я знаю, чем закончилось наше путешествие, я рад, что тебя там не было. Ты мне как брат, и я не хочу, чтобы ты попал в покои Акерона так рано.
Лейф коротко кивнул.
– Прости меня. Мне совсем не нравится должность капитана стражи. Чем больше времени я провожу на стенах, тем чаще вижу вещи, которых на самом деле не существует.
– Ты был прощен еще до того, как принес свои извинения, мой друг. Однако мне изменил разум. Вернулись ли патрули, посланные в другие деревни?
– Одун и Дестин вернулись из Колнсфьорда примерно неделю назад с несколькими царапинами и синяками, но в остальном с ними все в порядке. – Голос Лейфа стал мрачным. – Но мы ничего не знаем о судьбе Фелла, Кеттила и Беярда.
– Не теряй надежды, – сказал Аллерон. – Они вытянули самую короткую палочку. Харлинг и Херс находятся дальше всего, путь туда занимает неделю. Я бы начал беспокоиться, если бы они уже вернулись.
– Я тебя увижу до завтрака? – спросил Лейф, когда они подошли к дверям комнаты стражи.
– Да, но мне придется уйти вскоре после этого. – Он засунул руку в карман и вытащил тщательно свернутый свиток. – Открой его завтра только после того, как зайдет солнце. Ты меня понял?
Лейф кивнул, провел рукой по свитку, засунул его в карман куртки и снова обнял Аллерона.
– Что ты собираешься делать? – прошептал Лейф Аллерону на ухо.
– Ты увидишь, друг мой.
– А почему я не могу вскрыть свиток прямо сейчас?
– Ты мне не веришь? – спросил Аллерон, отстраняясь, чтобы посмотреть Лейфу в глаза.
– Верю, как своей плоти и крови.
– Тогда подожди.
На этом они пожелали друг другу напоследок спокойной ночи, и Лейф скрылся за дверьми покоев стражи. Аллерон зашагал дальше по коридору, миновал главный зал, где стоял «трон» его отца, и вошел в сад матери, который находился в самом конце коридора.
Чтобы вырастить в Дрифейне хоть что-нибудь, требовались немалые умения. Зерно, которое росло на фермах, выводили целые поколения, чтобы оно выдерживало жуткие морозы и снегопады, но выжить удавалось лишь зеленому и коричневому.
В саду матери Аллерона все было иначе. Пожалуй, он являлся единственным местом в Дрифейне, которое могло похвастаться великим множеством самых разных растений. Даже когда его отряд добрался до Илльянары, он редко видел там цветы, столь же прекрасные, как в саду Орланы Хелмунд, с цветками всех форм, размеров и оттенков. От тех, что доходили ему до колена, до огромных стеблей с розовыми, голубыми, оранжевыми, пурпурными, красными и другими цветками, какие он только мог представить.
Сад защищали две длинные стены, которые поднимались почти на сотню футов, в них через равные промежутки установили окна из толстого стекла. Крыша шла под углом, как и на вершинах башен, чтобы не накапливался снег, с длинными стеклянными панелями, каждая в четыре фута шириной и десять длиной. Чтобы сюда мог проникать солнечный свет, – в детстве объяснила ему мать.
Ничто не может расти без солнечного света, мой дорогой Аллерон.
Кованые железные люстры свисали с потолка, однако Аллерон не помнил, когда он в последний раз видел в них зажженную свечу. Менять их было слишком трудно. Большую часть света и тепла давали чугунные канделябры на стенах и масляные лампы, установленные на подставках по всему саду.
Аллерон нашел мать в центре зала, она сидела на длинном диване, обитом коричневой кожей, с книгой в руке. Черные волосы спадали на накидку из лисьего меха. Его мать была красивой женщиной, но, что важнее, умной и доброй.
Именно она научила его читать, писать и считать. Она сама продумала весь свой сад. Нашла способ сделать так, чтобы тепло защищало ее растения от суровой погоды и они получали достаточное количество солнца.
– Олень пьет последним, – с улыбкой сказал Аллерон, подходя к матери.
– Чтобы избежать встречи с волком, – ответила Орлана. Она засияла, положила кожаную закладку в книгу и бросила ее на диван, чтобы обнять сына. – Больше так не делай.
Орлана отодвинулась от Аллерона и посмотрела ему в глаза.
– Ты меня понял?
– Ты знаешь, что я не могу дать такое обещание, мама. Люди нуждаются в защите, и я не позволю им сражаться в одиночку.
Орлана нахмурилась и провела большим пальцем по щеке Аллерона. Затем ее лицо смягчилось.
– Ты напоминаешь мне отца в молодости.
Аллерон проворчал что-то неразборчивое и отстранился. Он понимал, что ее слова были сказаны от чистого сердца, но сравнения с отцом были ему не по душе.
– Твой сад продолжает цвести, – проговорил юноша и погладил ярко-красный лепесток цветка, который касался его плеча.
– Он был хорошим человеком, Аллерон. – Орлана никогда не играла в игры. Такой уж она была. Она всегда говорила и действовала прямо, как стрела, направленная в сердце.
Аллерону хотелось думать, что он обладает такими же качествами.
– Я уверен, что он таким был, – со вздохом ответил Аллерон. – Но проходит время, меняются сезоны, листья опадают на землю, меняя цвет, а потом засыхают.
– Он все еще остается твоим отцом. – Орлана положила руку на плечо сына, а потом заговорила шепотом: – И его глаза видят далеко.
Аллерон повернулся к матери, снова притянул ее к себе, чувствуя то же тепло, которое она всегда ему дарила в детстве.
– Но ветры меняются, – прошептал он. – Я не знаю, как долго меня не будет.
– Куда ты направляешься? – понизив голос, спросила Орлана.
– Сражаться.
Орлана отодвинулась от него, и в ее глазах отразился свет масляных ламп. Улыбка коснулась уголков ее губ, и она снова обняла сына.
– Если Акерон заберет тебя в свои залы, пусть это произойдет в тот момент, когда ты будешь сражаться за то, во что веришь.
Тепло наполнило Аллерона, когда он услышал последние слова матери.
– Я вернусь.
– Я знаю, что так и будет. А теперь иди. Мне нужно еще многое прочитать. – Орлана снова поднесла ладонь к щеке Аллерона, задержала ее там на несколько мгновений, а потом уселась на кожаный диван с книгой в руке и начала читать, словно его и не было.
Аллерон хотел сказать, что сильно ее любит. Однако решительно зашагал к выходу, увидев, как одинокая слеза скатилась по щеке матери. Она была гордой женщиной, и он окажет ей плохую услугу, если будет смотреть, как она плачет. Он мог лишь позаботиться о том, чтобы вернуться.
Шаги Аллерона эхом отозвались в главном коридоре, когда он покинул сад. Темно-красные гобелены полностью закрывали стены. На каждом были вышиты изображения животных ярко-белыми и голубыми нитками: волк, олень, медведь и ледяной кот. Все животные жили в Дрифейне. Зал освещали два ярких очага, у стен напротив друг друга.
– Ты вернулся.
По спине Аллерона пробежали мурашки, когда он услышал голос отца.
Он повернулся к погруженному в раздумья Лоталу Хелмунду, сидевшему на троне с кружкой в левой руке. Отца в главном зале не было, когда Аллерон шел через него, – в этом он не сомневался. Слышал ли он разговор Аллерона и Орланды? Конечно нет. Один из них его бы обязательно заметил.
– Да, – ответил Аллерон, поворачиваясь лицом к трону, чувствуя, как все у него внутри сжимается.
Он рассчитывал, что не увидит отца во время короткого возвращения домой.
– И как все прошло? – Отец встал с трона, содержимое его кружки громко плескалось внутри, когда он шел к Аллерону. – Как твое маленькое