– Тогда, в Даракдаре, оборотень, анган. Он сказал, что Кейлен сын Разбивающего Цепи. Что это значит? Варс был Разбивающим Цепи?
Тэрин со вздохом закрыл крышку жестянки и положил ее и блокнот в кожаную сумку. Данну стало не по себе, когда он увидел печаль в глазах Тэрина.
– Боюсь, сейчас не время для этой истории.
– Но…
– В другой раз, Данн. – Голос Тэрина изменился от печального к гневному, в глазах полыхнуло пламя. – Варс был моим добрым другом, и Кейлен должен находиться рядом, когда я буду рассказывать его историю.
Данн кивнул. Откуда Тэрин так много знал про отца Кейлена? И что означает Разбивающий Цепи? Но выражение глаз Тэрина заставило Данна не настаивать на ответах.
– А ты не можешь рассказать другую историю? Вроде тех, которыми делился с нами в Прогалине? – попросил Данн.
Тэрин слабо улыбнулся, он охотно сменил тему.
– Тебя интересует что-то определенное? – уже другим голосом спросил он.
– Меня всегда интересовало, что произошло после Падения.
– Понятно. – И снова в голосе Тэрина появилась печаль.
Он натянуто улыбнулся, словно вспомнил что-то хорошее, но имевшее печальный конец. Тэрин бросил взгляд в сторону Эйсона.
Данн не совсем понял, слышал ли тот слова Тэрина, но голова Эйсона повернулась, и он посмотрел на эльфа и Данна.
– Эйсон? Прошло много времени. Ты хочешь послушать?
Эйсон не ответил. Если печаль отчетливо слышалась в голосе Тэрина, то она текла сквозь тело Эйсона, как вода через пробитую плотину.
– Ладно, – прошептал Тэрин, достаточно громко, чтобы его услышал Данн. – Алеа, Лирей, рассказывают ли подобные истории в Аравелле?
Довольно долго тишину нарушало лишь потрескивание дерева в костре и обычные звуки леса. Взгляд Алеа переместился с Лирей на Тэрина. До этого момента Данн забыл, какие сложные отношения связывали Тэрина и эльфов из Темнолесья.
– Не слишком часто, – наконец ответила Алеа, чем вызвала очевидное неудовольствие Лирей. – Но для моего сердца будет честью услышать эту историю от тебя, Тэрин Эйлтрис.
Данн не помнил, чтобы Тэрин когда-нибудь улыбался так широко.
– В таком случае рассказать вам будет честью для моего сердца.
С небрежной грацией Тэрин поднялся на ноги, и зеленый пятнистый плащ взметнулся у него за спиной. Когда эльф заговорил, Данн вздрогнул.
– Время после Падения Ордена стало одним из самых темных в истории Эфирии, хуже было лишь во времена Бладвара – кровавой войны между эльфами и йотнарами, бушевавшей тысячи лет назад. В год две тысячи шестьсот восемьдесят второй после Истребления, когда сгорел город Ильнейн… – Тэрин поднял руку, и пламя костра по спирали взметнулось к небу. Данну показалось, будто он увидел объятый огнем город, в небе парили огромные крылатые существа – драконы. Данн потер ладонями уголки глаз.
Хотя он не сомневался, что Тэрин создавал образы при помощи магии, он все равно был потрясен.
– Орден был сломлен, за дело взялись агенты Фейна Мортема и его едва оперившаяся Империя. В ту ночь солдаты Фейна нанесли удар не только по Ильнейну – просто он был самым важным. По всей Эфирии уничтожались города, а их правителей отправляли в бездну. Тем не менее многие маги и дралейды уцелели. Но оказались настолько разбросанными…
И вновь пламя поднялось над костром, во все стороны полетели искры, а темнота вокруг лагеря стала еще более плотной. Огонь костра освещал острые черты лица Тэрина, сверкал в его серебряных волосах.
– …и растерянными. – Голос Тэрина стал тихим и печальным. – За одну ночь был разгромлен целый континент, многие народы рассеяны, все изменилось. Потерянные, одинокие, сражавшиеся за собственное выживание, многие дралейды и маги погибли в первые недели после Падения. Большинство дралейдов, оставшихся без драконов, удалось захватить живьем и надеть на них цепи, выкованные при помощи рунной магии, которая, как считали многие, была утрачена навсегда. Дралейдов пытали, вешали на улицах, сжигали живьем, сдирали кожу на площадях – урок для тех, кто считал их непобедимыми. За несколько месяцев Империи удалось загнать гномов в их подземные царства. У них не было шансов без Искры и драконов.
Потом дрогнули эльфы, решившие объединиться, чтобы выжить. Пусть далеко не все из нас мыслят одинаково. – Тэрин посмотрел в сторону Алеа и Лирей с теплой улыбкой на губах. – Некоторые решили отправиться в Аравелл, чтобы помешать Империи связать отдельные части и усложнить торговлю. Другие…
– Решили спрятаться, изменив древним традициям, – вмешалась Алеа, на лице которой появилось удивление от собственных слов.
– Все не так просто, моя дорогая Алеа…
– Не для тебя, – прищурившись, вмешалась Лирей. – Не для тех, кому следовало сидеть в совете, оставаться во главе, а не бросать свой народ. Ты ничуть не лучше, чем Астирлина!
– Достаточно! – Темнота разметалась в стороны, и даже насекомые, как показалось Данну, притихли, когда голос Эйсона эхом разнесся по лесу. Данн не слышал, как Эйсон встал, но он стоял перед костром, на его лице танцевали тени, а в глазах пылала такая ярость, какой прежде Данн никогда не видел. – Ты всего лишь ребенок, – прорычал Эйсон глядя на Лирей. – Как ты смеешь в своем высокомерии ставить под сомнение Тэрина Эйлтриса? Сравнивать его с Лишенным Веры? Тебя там не было. Ты не видела, как с тех, кого ты любила, на потеху толпе живьем сдирали кожу. Тебе не пришлось стоять и смотреть, как в них поддерживали жизнь при помощи Искры, одновременно сдирая с костей плоть. И, вне всякого сомнения, ты не вонзала кинжалов в сердца несчастных, чтобы прекратить их страдания. Ты знаешь, сколько людей твоего народа спас Тэрин? Тебе хоть что-то известно о том, какие жертвы ему пришлось принести? – Эйсон вплотную подошел к Лирей, не спуская с нее взгляда. От холода в его глазах по спине Данна пробежала дрожь. Когда Эйсон снова заговорил, он не понял ни слова. – Дин хэйдриа эр фирир.
Алеа и Лирей ахнули, когда Эйсон бросился в темноту леса. Из глаз Лирей катились слезы, Алеа принялась ее утешать, а Тэрин помчался в лес вслед за Эйсоном.
Эйсон ревел, он обратился к Искре, притягивал к себе нити Земли и Духа, упал на колени и ударил кулаками по покрытой настом траве так, что затрещала промерзшая земля. Сердце отчаянно колотилось о ребра, кровь бушевала в жилах, заглушая все звуки негромким гудением. Он наполнил пустоту души гневом, позволив ему пройти сквозь тело, как лесному пожару. Слезы обжигали глаза, ярость терзала сердце.
Он не собирался терять самообладание. Молодая эльфийка была всего лишь ребенком, повторявшим чужие мысли. На самом деле ее слова стали искрой, от которой вспыхнуло пламя, ничего больше. Истинной причиной его ярости являлась пустота, воцарившаяся в душе. За прошедшие четыреста лет он сумел похоронить большую часть боли от гибели Лиары. Но больше ничего не смог сделать – только похоронить. На самом деле она не ушла. Человек не в силах справиться со смертью своего дракона. Такое вообще невозможно. Как жить, когда рвется душа?
Частично ему помогла Нейя. Ее губы, касавшиеся его губ, в эти мгновения он снова становился целым – впервые с того момента, как Лиара рухнула с небес на землю. Но и она ушла, оставив его одного растить двух сыновей в мире, который стремился лишь к смерти. А он даже не сумел обеспечить им безопасность.
Хруст заиндевелой травы нарушил тишину, образовавшуюся вокруг Эйсона.
– Твои слова будут преследовать девочку. – В голосе Тэрина не было гнева, он лишь сказал правду.
– Ей не следовало говорить о том, чего она не знает. – Эйсон закрыл глаза.
Он стиснул зубы, сделал глубокий вдох через нос, позволив воздуху наполнить грудь, стараясь успокоиться.
– Ты лишился чести? Эйсон, ты прекрасно знаешь, какое это имеет для нее значение. Она тебя уважает. Если ты сказал, что она лишилась чести, значит, так и есть.
– Я поговорю с ней. У нее теперь есть долг чести. Таков ваш путь, – ответил Эйсон.
– Мы тоже когда-то были молодыми, друг мой. И далеко не все видели тогда так, как сейчас.
Гнев, который столь стремительно завладел Эйсоном, отступил, и вернулось чувство утраты. Эйсон открыл глаза и поднялся на ноги.
– Я сожалею. Я… утратил контроль. Лиара зовет меня… Иногда мне кажется, что я схожу с ума, словно мой разум больше мне не принадлежит… – Его голос дрогнул. Эйсон поднял взгляд и посмотрел в глаза Тэрина, не обращая внимания на бежавшие по щекам слезы. – Я ее чувствую, Тэрин. Иногда я сплю, и ее сердце бьется в одном ритме с моим, ее разум зовет меня, чешуя кажется теплой под моими пальцами… А потом я просыпаюсь… и снова я один.
Тэрин сжал плечи Эйсона и крепко его обнял. Чувствуя крепкое объятие друга, Эйсон дал слезам волю. Тэрин сжал голову Эйсона двумя руками и прикоснулся лбом к его лбу.
– Быть ракиной – бремя, которое способны нести очень немногие. Никогда не думай, что я этого не знаю, друг мой. Но ты не одинок и никогда не будешь. Я в течение столетий сражался рядом с тобой и умру рядом, если боги даруют мне такую честь. Однажды ты снова почувствуешь прикосновение разума Лиары. Но не сегодня.
– Серебряный Клык, Сломанный. Я принес новости от моей родни из Дрифейна.
Волосы на затылке Эйсона встали дыбом, когда анган бесшумно вышел из темноты леса, не потревожив ни одной травинки. Эйсон поднял руки и стер слезы с лица.
– И что тебе удалось узнать, Балдон?
– Империя взяла дралейда в плен. Они держат его в башне крепости, в Арисфолле.
Глава 32. Семья
Элла потерла руки, дыхание облачком сорвалось с ее губ и устремилось в морозное утреннее небо. Оно напомнило ей дым, поднимающийся над трубами домов Прогалины, когда солнце вставало над Волкобразовой грядой. Странно, но это сравнение принесло ей что-то вроде утешения. Но также напомнило, что она оказалась очень далеко от родной деревни.
Утро наполнял беспрестанный скрип колес кареты, копыта лошадей стучали по камням, вокруг царил невообразимый шум, людской поток тек по длинной каменной дороге, что начиналась у огромных ворот Бероны, мимо кареты, рядом с которой шагали Элла и Фарда, и заканчивалась у горизонта, где люди походили на муравьев.