– …как синицы ошалелые, – подхватила Мавна и всхлипнула.
– Именно. Так дело не пойдёт. Тут и правда тихо, поверь мне. Если хочешь, вернёмся с тобой попозже, когда ты отдохнёшь и поешь. И будем ходить столько, сколько захочешь. Договорились?
Тёплый палец Купавы мягко прошёлся по щекам Мавны, вытирая слёзы. Она медленно закивала. Ей хотелось, чтобы Купава увела её отсюда и убедила, что никакого голоса не было. Но ведь…
За спиной послышалось шуршание и лёгкий хруст, будто кто-то наступил на сухую ветку. Мавна вздрогнула, вырвалась из объятий Купавы и затравленно обернулась, успев чего только не подумать.
– Прошу прощения. Напугал?
Со стороны редкой рощицы из кривеньких берёз вышел бледный парень. Он прижимал к груди охапку хвороста – да что там охапку, скорее горстку, будто наспех собрал веток. На болотах хворостом не напасёшься, нужно идти в лес, неужели он не знал?
И только сморгнув слёзы, Мавна узнала Варде.
– Ты?
Он украдкой улыбнулся. Светлые волосы падали на лоб и поблёскивали в тусклых солнечных лучах, и Мавна поняла, что впервые видит его при ярком свете дня. Ей показалось, что на щеках Варде даже играл лёгкий румянец.
– Я. Отправили за хворостом. Уже возвращаюсь. Проводить?
Купава возмущённо запыхтела у Мавны над ухом, и Мавна запоздало поняла: вот оно, вот подходящий случай, чтобы разговорить Варде. Но как назло, у неё не осталось ни решимости, ни настроения.
Она хмуро покосилась на Варде. Он быстро поравнялся с ними, подстраиваясь к девичьему шагу. У пояса действительно висела злополучная шкурка, и теперь Мавна чётко увидела её, близко, ещё и на свету. Горло сжал спазм, в ушах помимо криков Раско зазвучали вопли Вейки. Ей показалось, что она вот-вот сойдёт с ума. Грудь начала затапливать уже знакомая липкая чернота – дай волю, и захлестнёт с головой.
– Купава. – Мавна остановилась и резко выдохнула. – Подожди, пожалуйста. Но не отходи далеко. Хорошо?
Купава нахмурила брови:
– Куда ты ещё собралась?
– Никуда. Я пока побуду здесь. Мне нужно поговорить с Варде.
– Наедине?
Мавна сухо кивнула. Варде опустил свой хворост на землю, из-под ног выполз маленький уж и скрылся под веточками клюквы.
Отсюда хорошо была видна ограда и даже люди, работающие над ней: кто-то держал брёвна стоймя, другие крепили их сверху. Мужчины двигались слаженно, но ни одежду, ни лиц нельзя было разглядеть. Мавна понадеялась, что её саму также никто не узнает, особенно Илар. А что ещё лучше – никто не станет отвлекаться и вообще не заметит троих людей на болотах. Ведь на тускло-зелёном безграничном пространстве они, должно быть, ох как выделялись – ну, кроме Варде, который сам предпочитал носить серое и зеленоватое. Мавна поёжилась в своём тёмно-красном платье с чёрной оторочкой.
Если бы они отошли за кривую сосну, которая широко раскинула по сторонам свои редкие ветви, словно руки для объятий, а Купава подождала бы у сломанной берёзы, то, скорее всего, их одинокие фигуры не привлекли бы внимания даже при беглом взгляде с ограды. Но тем не менее голос могли бы услышать, если бы Мавне понадобилось позвать на помощь.
Окинув Варде придирчивым взглядом, Купава сухо кивнула и, как Мавна того и хотела, отошла к берёзе. Сложив руки на груди, прислонилась к стволу спиной и тяжело вздохнула.
– Спасибо. – Мавна слабо улыбнулась и робко обернулась на Варде. Тот стиснул челюсти, и его взгляд стал до предела серьёзным. – Отойдём?
– Что ж. Можно. Если не боишься.
Мавне показалось, что Варде попытался уколоть её последними словами, а может, ей просто почудилось.
Солнце ярче разгоралось за пеленой облаков, Варде неодобрительно на него сощурился и встал с той стороны сосны, где было больше тени. Мавна замерла в двух шагах от Варде и, набрав в грудь воздуха, указала на шкурку.
– Зачем ты это носишь?
Варде с удивлением опустил взгляд, будто сам только что вспомнил о том, что висело у него на поясе.
– О, это… – Он тронул шкурку пальцем, хмыкнул себе под нос и поднял голову, уставившись Мавне в лицо. – Давай угадаю. Тебе сказали, что я нежак?
У Мавны перехватило горло, сердце застучало быстрее. Вот так, с ходу. Она хотела подготовиться к этому вопросу, а Варде сам первый произнёс это жуткое слово. Нежак. Мавна подняла руки, чтобы прижать ладони к лицу, но спохватилась и не стала: Варде поймёт, как сильно она волнуется. Ей вдруг стало душно, но что она могла сделать? Не убегать же. Хотя очень хотелось.
– Сказали. Вся деревня говорит.
Варде медленно выдохнул и провёл пальцами по волосам, зачёсывая их назад. Несколько прядей всё равно упрямо упали на лоб, но это ему очень шло.
– Мавна, – произнёс он с осторожностью. – Ты видела нежаков?
Она вскинула подбородок, желая казаться увереннее.
– Видела. Упырей. И не единожды.
– И что скажешь? Похож я на них?
Варде развёл руки в стороны, будто хотел, чтобы она получше его рассмотрела. Мавна сглотнула. Ну, утверждать, что он похож на упыря, было бы глупо: парень как парень, в серых штанах и светлой рубахе. Худоват, бледноват, но на караваях отъелся бы и стал красивее. Да и солнце сейчас высоко, а нежаков стоит бояться лишь после заката.
– Говорят, они научились притворяться людьми, – упрямо проговорила Мавна. – И притворяются так ловко, что и не отличишь. Только по шкурке.
Варде хмыкнул:
– По шкурке. И зачем она им?
– Возвращаться в изначальный облик. Болотники раньше являлись людям только в образе лягушек. Сам ведь знаешь, если живёшь неподалёку.
– Ну да. Как не знать.
Мавне показалось, что из голоса Варде пропала уверенность. Она покосилась на Купаву – та стояла и выглядывала из-за берёзы, не сводя с подруги внимательного взгляда. Слышала их разговор или нет? Со стороны деревни послышались окрики, и Мавна испугалась, что это её зовут, но нет: поднимали тяжеленное бревно.
– Тогда выбрось её, – попросила Мавна. – Или не появляйся у нас больше.
Варде вскинул брови:
– Только два пути?
– Да. Выбирай. Одно из двух. Либо шкурка, либо… я.
Она показалась себе такой глупой: ставит условия почти незнакомому парню, с которым виделась всего-то несколько раз в жизни. Кто она ему? Почему он должен делать то, что она говорит? Но снова слышать о себе шепотки было бы невыносимо.
– Мой брат убьёт тебя, если снова увидит рядом со мной. И если при тебе будет нежачья шкурка, – добавила Мавна, краснея. Будто бы угроза от Илара точно должна была склонить Варде к выбору.
– Что ж. Твой брат – надёжный мужчина. Береги его.
– Больше ничего не скажешь? И не сделаешь?
Покровители, как же Мавне хотелось скорее завершить этот разговор! Но исход тут мог быть только один: убедиться, что Вейка всё-таки слабоумный и всё напридумывал. Но Варде будто бы не спешил её переубеждать и что-то доказывать: стоял, просунув большие пальцы за пояс, и, чуть склонив голову, изучал лицо Мавны водянисто-зелёными глазами. Сколько раз она описывала лицо в церкви, и каким неуловимым оно ей казалось! Невзрачные, будто смазанные черты быстро забывались, но всё же на него отчего-то хотелось смотреть.
– Скажу, – наконец ответил Варде. – Но не сейчас. Приходи, как стемнеет, во двор за кузницей, там будет тихо. И про брата твоего скажу.
– Что ты можешь сказать про Илара?
Варде грустно качнул головой:
– Не про него. Про другого.
– Про… – Мавна осеклась, в груди внезапно закончился воздух. Она беспомощно обернулась на Купаву, будто ища поддержки у подруги, и почувствовала, как ноги начинают слабеть. Варде осторожно тронул её за локоть, помогая устоять.
– Не волнуйся, – произнёс он с неожиданным теплом. – Просто приходи.
– Ты тоже его слышал? – шепнула Мавна, разлепив пересохшие губы. – Слышал ведь?
Варде грустно улыбнулся – тонкие губы растянулись ещё тоньше, на одной бледной щеке появилась едва заметная ямочка.
– Не знаю, о чём ты. Но выглядишь встревоженной.
Мавна растерянно опустила глаза. Под ногами скользнула медяница, сверкнув бронзовыми чешуйками на боках. На секунду показалось, что мир стал зыбким, шатнулся, чтобы вновь встать на своё место. Дурочка. Бестолковая дурочка. Зачем спросила про Раско? Но ей же не могло показаться… Мавна всхлипнула. Она совершенно не понимала, о чём ей думать. Что она сходит с ума? Как мать. Чернота в груди разбухла до таких размеров, что казалось, вот-вот хлынет изо рта.
– Пойдём, – позвал Варде, вырывая её из полусонного марева. – Подруга волнуется. А мы ещё встретимся позже. Главное, успокойся.
Мавна кивнула и вытерла нос рукавом. Пусть думает, что она неотёсанная деревенская девка, – плевать. Но Варде ведь правда сказал про Раско? Снова в голове всё начало мешаться. Мавна махнула Купаве рукой.
Вечер наступил неожиданно быстро: Мавна вернулась в деревню, перебросилась парой слов с Иларом, проведала мать, зашла в пекарскую к Айне, а выглянув в окно, увидела, как свет тускнеет, превращаясь из мутного золота в серую хмарь.
Накинув душегрею, Мавна крадучись спустилась с крыльца и подумала: «Дурочка, чего крадёшься? Подними голову да иди». Но плечи сами собой приподнимались, спина сутулилась, а ноги хотели семенить скорее, лишь бы скрыться за поворотом и никому не попасться на глаза.
Варде ждал у кузницы, как и обещал. Крапива тут так разрослась, что доходила ему до плеч, и парня почти не было видно: хорошо, никто не должен заметить. Да и кузнец, отец Купавы, уже должен быть дома. Мавна мельком взглянула в оконце под самой крышей: так и есть, не горит свет в мастерской, значит, можно не переживать так сильно. Сбавила шаг, а то Варде ещё подумает, что она спешила к нему… Сердце начало колотиться быстрее: а вдруг правда про Раско расскажет?
– Хорошо поработали. – Вместо приветствия Варде кивнул подбородком в сторону ограды. Выбитые брёвна и правда все успели заменить, но почему-то Мавну это не успокаивало. Она-то помнила, с какой лёгкостью вылетали старые, куда более крепкие и толстые, а эти, только-только ободранные от коры и ещё не посеревшие, выделялись как юнцы в строю матёрых вояк.