Илар отметил всё это за пару мгновений и повёл подбородком.
– Недавно в отряде?
Чародей просунул большие пальцы за пояс и покачнулся с пяток на мыски, будто колебался. Илар скучающе отвернулся. Не он к нему влез на ограду. Не он к нему пришёл в деревню. Не он завёл разговор.
– Пять месяцев, – ответил чародей.
Илар не знал, много это или мало по их чародейским понятиям, поэтому пожал плечами, но решил, что лучше знать всех чужаков по именам.
– Как тебя зовут?
– Сип.
– Илар.
Он протянул руку, и Сип с готовностью её пожал – неожиданно крепко.
– Сип, значит. Как птица?
Чародей робко улыбнулся, пряча глаза:
– Да если бы. Я когда к Сеннице в терем попал, совсем осипший был. Простыл так, что еле выходили. Голос долго ко мне возвращался. Лет восемь мне тогда было. С тех пор и повелось. Сипатый, Сип.
Хмыкнув, Илар потёр щёку. Он старался смотреть на болота, но и на чародея всё-таки бросил пару взглядов. Нужно ведь знать, кто заявился оберегать твою деревню.
– Но в отряде ты всего несколько месяцев.
– Верно. – Сип встал рядом с Иларом, тоже глядя в сторону болот. – Я учился. Мы все учимся. Нельзя прийти к ратному главе и сразу попасть в отряд. Обычно места в отрядах заняты, и чародеи ждут, когда… – Сип замялся и сглотнул. – Когда освободится место.
Илар сдвинул брови, повернув голову к чародею. Алый огонёк на стене резко очерчивал скулы и острый нос Сипа, а оспинки казались больше и глубже из-за теней.
– Что это значит? Как оно может освободиться?
Сип заметно смутился, опустил голову – видно, пожалел, что начал говорить с деревенским парнем. Мельком оглянулся, будто хотел спуститься, и Илар прицокнул языком.
– Не беги. Вы к нам пришли, не мы к вам. Я хочу знать, что вы за люди. Раз уж поднялся ко мне – будь добр, говори.
Сип был ниже его почти на голову, щуплый и хрупкий, правда как птица; русые волосы собраны в низкий хвост, глаза с длинными ресницами, тонкие запястья и узкие ладони – Илар точно победил бы, если бы они сошлись в драке. Только нападать на такого юнца не хотелось: за чародеями стоят рати и ратные главы, найдут управу на буйного деревенского парня. Да и ножи – раз шестнадцатилетний юнец разит упырей, то точно сможет шустро взяться за оружие. Илар подумал всё это за пару мгновений и поморщился.
– Твоя правда, – согласился Сип. – Будет мне урок – молчать, когда не спрашивают. Но… Знаешь, Илар. С Боярышником особо не поговоришь. А иногда хочется.
– Суров ваш предводитель?
– Скорее сух. Но Боярышник справедливый чародей. Матушка Сенница его любит.
– Как ты попал в отряд? Кроме тебя не было желающих? Кого-то… постарше?
Сип вспыхнул, возмущённо взглянул на Илара, но смутился ещё больше – подумал, наверное, что глупо отрицать свой юный возраст.
– Меня поставили на место Дивника.
– А с ним что?
Сип пожал плечами и ответил бесцветно:
– Убили.
Илар коротко кивнул. И то ладно. Не бывает неуязвимых чародеев, значит. И на Лыко найдётся управа, раз кто-то сумел даже убить члена отряда.
– И ты в отряде меньше всех?
– Есть ещё Кандык. Он старше, но вступил вместе со мной. Но он уже уехал, Боярышник его отослал.
– На чьё место встал Кандык?
Илар не мог объяснить, почему его заворожило то, что места в чародейском отряде могут меняться – один придёт на место другому, как сырой каравай в печи сменит тот, что уже зарумянился или вовсе подгорел. Тем не менее чародеев в отряде всегда останется дюжина – ни больше ни меньше, таков порядок. Ему нравилось, как Сип произносит их имена своим тихим голосом, звучало как заговор: Боярышник, Дивник, Кандык…
– А Кандык… Его взяли вместо изгнанного.
Илар молча кивнул, переваривая услышанное.
– Значит, покинуть отряд можно, только если умрёшь или тебя изгонят? А если надоест скакать по уделам и весям? Можно уйти?
– Все хотят в отряд. Мало кто хочет его покинуть, – ответил Сип. – Но те, кто не входит в отряд, могут остаться в ратнице. Служить отрядам и ратям. Или уйти из поселения вовсе. Что, тебя звал к нам кто-то?
Вопрос застал Илара врасплох. Он качнул головой, но тут где-то вдалеке раздался протяжный хриплый вой, а следом за ним ближе, среди болот. Илар перегнулся через пики стены, всматриваясь в даль, и потянулся за стрелой.
– Не стоит, – шепнул Сип.
Он отщипнул от алого огонька – так, как щиплют от комка теста. Огонёк не стал меньше, только замерцал, словно подули на свечу. Молниеносным размашистым движением, какого Илар не ожидал от щуплого Сипа, тот отправил огонёк в сторону болот. На мгновение осветилась топь, и стала видна сгорбленная фигура ползущего упыря; вспышка – и голова твари взорвалась алыми искрами. Илар ошеломлённо повернулся к Сипу.
– Вот так? Но зачем вам оружие?
Сип слегка улыбнулся – не без самодовольства.
– Нужно быть готовым ко всему.
Снизу кто-то коротко свистнул. Сип вытянулся в струнку, у стены стоял Боярышник, и его широко распахнутые белёсые глаза отражали свет огоньков – так что казалось, будто на месте зрачков плещется кровь.
– Завтра первый обход, парень, – произнёс он, и Илар понял, что это относится к нему. – Приходи. Поможешь. А мы потом тебе.
Сип посмотрел на Илара с уважением и отступил в сторону, освобождая ему место на помосте. Кивнув, Илар сделал шаг – чтобы быть прямо напротив Боярышника.
– Я приду, – глухо пообещал он.
Мавна никак не могла понять, почему это утро кажется ей таким странным. Вернее, она понимала, что ночёвка под открытым небом рядом с чародеем, вызвавшим искры для защиты от упырей, – это что-то совсем новое и неожиданное для неё, но было что-то ещё.
«Петухи», – осенило Мавну. Она ещё ни разу в жизни не встречала утро без петушиного крика. Посёлки отсюда были так далеко, что ни единый отголосок не долетал. Ни собачьего лая, ни пения петухов. Только вялый щебет лесных птах, ветер в кронах и шелест ручья.
Они съели немного хлеба: Мавна поделилась с неохотой, но знала, что лучше съесть сейчас, чем дожидаться, когда зачерствеет и покроется плесенью. Смородник отдал ей чуть-чуть сушёных ягод, собрал свои огоньки – провёл рукой над поляной, и снова пошёл намывать руки в ручье. Мавна тоже умылась – наспех, холодная вода ей не нравилась, да и простыть в пути было бы неприятно.
Утро занималось над лесом, сонное солнце подсвечивало стволы берёз золотисто-розовым: в кои-то веки небо не затягивало серой пеленой, а румянилось в просветах между деревьями.
Дорога вывела из рощи и к полудню свернула к малиннику. С обеих сторон клубками спутывались плети дикой малины – на невзрачных белёсых цветах жужжали пчёлы, и Мавна даже приспустила платок, так разогрело.
– Долго ещё? – в который раз спросила она.
Вместо ответа Смородник направил лошадь по дороге, отходящей вправо, в сосновый бор. Болота остались уже позади, и укатанная дорога пылила песком из-под копыт – Мавна сморщилась, представив, каково ей было бы идти за лошадью.
Сосновый бор разбавляли стройные можжевельники, у их изножья стали попадаться черничники и раскидистые папоротники. В тишине они проехали ещё час или два – мерная поступь лошади убаюкивала, и без разговора Мавне трудно было понять, сколько времени прошло.
Наконец им стала попадаться начисто вытоптанная земля – копытами и людскими ногами. Подлеска тут не росло, под соснами всё укрывал ковёр из опавших рыжих хвоинок и шишек, а между стволами Мавна заметила изгородь – тоже высокую и глухую, как вокруг деревни, но гораздо более величественную. Чем ближе они подъезжали, тем больше Мавна видела: брёвна были подогнаны друг к другу безукоризненно, и сами стволы казались похожими как две капли воды: одной толщины, одного янтарного оттенка, одной высоты – не то что у них в деревне, порубленные кое-как, лишь бы защищали. А уж какое расстояние тут отгородили! Ограда уходила в лес далеко, тянулась в обе стороны так, что терялась меж сосновых стволов, и нельзя было понять, где брёвна ограды, а где стволы деревьев.
Смороднику открыли ворота – неохотно, на лицах здешних дозорных промелькнуло что-то, похожее на отвращение. На саму Мавну поглядывали с любопытством, и она опустила голову, натянула ниже платок, стараясь стать незаметнее. Ничего. Сейчас тут убедятся, что никакая она не нежичка, и если получится, она попросит кого-то отвезти её снова к болотам, а там… и до логова болотного царя недолго. Наверное.
– Матушка Сенница у себя? – Смородник остановил коня и повернулся к первому стражу. Тот уже потянул за цепь, закрывая свою створку ворот.
– У себя, – буркнул страж после заминки. – Только вряд ли тебе обрадуется.
– Это уж не тебе решать. – Смородник расправил плечи, и Мавну это насторожило. Он стал выглядеть воодушевлённым, будто теперь-то точно добьётся чего-то своего. И сколькими бедами ей ещё обернётся его упрямство…
За оградой оказался целый городок – назвать это деревней язык не поворачивался. Вся земля здесь была ровно утоптанной, ни травинки, ни кустика – только толстый покров сосновых игл. В середине поляны стоял огромный терем. В таком уместилось бы навскидку две-три сотни людей – в разы больше, чем жило во всех Сонных Топях. Терем не тянулся вверх, а расползался по сторонам, как подовый каравай по столу. Первый ярус невысокий, но широченный, зато второй поменьше, более лёгкий, с башенками-светлицами, в которых наверняка были спальные помещения.
Вокруг терема-каравая гнездились другие, небольшие – как нарядные терема, так и постройки попроще. Вдалеке Мавна рассмотрела скотный двор и кузницу.
У одного здания юноши лет четырнадцати дрались на палках под присмотром пожилого мужчины. Смородник спешился, помог Мавне спуститься и потянул её по тропе правее, дальше от огромного терема-каравая.
– Разве твоя Матушка Сенница не живёт вон там? – Мавна качнула головой на терем.
– Смотри под ноги. Тут корни, – хмуро посоветовал Смородник и толкнул Мавну в спину, направляя по тропе. – Кругом тын и чародеи. Дёрнешься – пристрелят.