Парень хмурился, поджав губы, и стрелял недовольным взглядом то в Мавну, то в Купаву.
– Я бы хотел поговорить с тобой, – с нажимом произнёс он, указывая на Мавну.
– Ах, какой деловой! А ты знаешь, что у неё есть старший брат? Который свернёт твою цыплячью…
– Купава, прекрати! – взмолилась Мавна. – Вы, оба. Не смейте собачиться. Если мама проснётся, то поднимет шум на всю деревню. Пойдём лучше в сторонку отойдём. Не нужно под окнами ругаться.
Парень удовлетворённо кивнул, а Купава, фыркнув, перекинула толстую косу на спину и гордо прошла за оградку.
Вечер густо пах крапивой, дикой мятой и болиголовом – ничего нового, но каждый раз Мавна не могла надышаться. Туман лип влагой к волосам, от росы подол платья быстро намок и стал приставать к ногам. По улице мигали огоньки: горели у оконцев свечи, чтобы отпугивать полуночниц и мелкую пакостную нечисть.
– Далеко не пойдём, – спохватилась Купава, когда они дошли до пустыря, поросшего кипреем: в середине лета тут колосятся розовые цветы высотой в человеческий рост, а пока только поднимались зелёные ростки. За пустырём начинался забор с козлиными черепами.
– Имя скажи, – напомнила Купава парню, скрещивая руки на груди.
Он сглотнул, покосился на Мавну и наконец выдавил:
– Варде.
– Хоть что-то из него вытянули, – фыркнула Купава.
Мавна ободряюще кивнула парню:
– О чём ты хотел поговорить?
Купава, задрав нос, отступила на два шага назад, будто сделала одолжение: говорите, мол, так и быть, но буду смотреть в оба. Без неё Варде осмелел, тронул Мавну за локоть и повернул так, чтобы Купава не видела их лица. Мавна засмущалась, и, заметив это, Варде отдёрнул руку.
– Я… поймал твой венок, – напомнил он.
«Вот так, с наскока», – недовольно подумала Мавна.
– Поймал.
Варде усмехнулся, в глазах заплясали искорки.
– Значит, теперь ты можешь стать моей невестой.
– А могу и не стать, – отрезала Мавна.
– Можешь не стать, – согласился Варде и чуть склонил голову, рассматривая Мавну. – Но мне было бы приятно видеться с тобой. Хотя бы изредка.
– Ты пытаешься за мной ухаживать? – прямо спросила Мавна.
Она надеялась, что парня смутит этот вопрос и он отстанет, но Варде мигнул и спокойно ответил:
– Может быть.
Мавна раскрыла рот, но не смогла ничего сказать. Такого ответа она точно не ожидала: думала, стушуется, начнёт мяться, как все другие парни, а этот говорил прямо и совсем без стеснения, будто ему было не двадцать, а по меньшей мере вдвое больше. Она потупила взгляд, собираясь с мыслями, но скоро вновь посмотрела на Варде. Кажется, он ждал ответа. И выглядел… снова лучше, чем в прошлый раз. Сумеречный свет окутывал его светлые волосы, заставлял лицо сиять, а в уголках глаз затаились смешливые морщинки. Он не нервничал, просто терпеливо ждал.
– Ну… – Мавна едва не закашлялась. Собственный голос показался ей противным и скрипучим. – Я могу подумать? Да и ты… Может, не станешь спешить?
Варде пожал плечами:
– А я и не спешу.
– Может, тогда придёшь днём… Застанешь брата…
Мавна лепетала всё подряд в надежде, что Варде наконец-то струсит и передумает.
– Постараюсь, – уклончиво ответил он.
«Сработало», – подумала Мавна.
– Эй, ребята! Темнеет уж, – напомнила Купава. Наверное, ей надоело ждать в стороне, переминаясь с ноги на ногу, или же любопытство стало совсем нестерпимым. – Пойдём по домам, Мавна.
– Был рад встретиться, – быстро произнёс Варде и протянул Мавне руку.
– Тогда… Увидимся?
Она сжала протянутую ладонь и удивилась: кожа была прохладная.
Они разошлись по разным сторонам, и сколько Мавна ни оглядывалась, не могла рассмотреть тот момент, когда Варде свернул на соседнюю улицу.
– Ты видела? – зашипела Купава прямо на ухо, едва Мавна поравнялась с ней.
– Что видела? – заторможенно переспросила Мавна.
– На поясе! Ну!
Мавна снова обернулась, но уже никого не увидела. На поясе?.. Кажется, там было что-то бесформенное, похожее на крупный сухой дубовый лист. Больше она ничего не запомнила.
– Это лягушачья шкурка! – горячо зашептала Купава, увлекая подругу дальше по улице.
– И что с того?
– Как что? Шкурки… Кто носит лягушачьи шкуры? Ай, пустая твоя голова! С утра пойдём к тётке Ильке. Вот уж кто расскажет тебе про лягушачьи шкурки!
Купава ещё долго ворчала и возмущалась, но Мавна вновь ушла в себя. Ей не было дела до того, что там носит этот чудной Варде – и так ни с того ни с сего прибавил ей головной боли. Ну, сегодня она хотя бы узнала его имя.
Глава 4Три обличья смерти
Ночью Мавна ворочалась. Никак не шли из головы эти проклятые лягушачьи шкурки. Почему Купава так переполошилась? Хотя это всё-таки странно: носить такое сомнительное украшение. Но с другой стороны, носят же чародеи козлиные черепа. Вдруг Варде тоже из какого-то чародейского отряда? Их же множество, на каждый удел по два-три, а сколько всего в государстве уделов, Мавна понятия не имела: точно больше, чем пальцев на обеих руках.
Утром, едва управившись с тестом, Мавна сняла передник и вышла из пекарской. Заглянула на кузнечный двор за Купавой, и подруги деловито отправились к деревенской окраине.
Тётка Илька жила в конце улицы, прямо у околицы. Про неё всякое болтали, например, будто нежить унесла её ребёнка и мужа и с тех пор она тронулась умом. Мавна никогда не спрашивала, но к Ильке относилась с теплом: она всегда исправно платила за хлеб, не прося в долг, и к тому же покупала маленькие булочки с сушёной черникой и зёрнами, чтобы кормить диких птиц.
Вероятно, Илька могла знать что-то про лягушачьи шкурки – у крыльца у неё часто лежали птичьи перья, а над калиткой висели камушки со сквозными дырками, надетые на бечёву: таких оберегов больше ни у кого в Сонных Топях не водилось. Да Купава уверенно посоветовала идти именно к ней.
Илька сидела на скамье, сбоку от своей избы. Прямо над ней склонялась калина, вся усыпанная белыми шапками цветов, и накрывала Ильку словно пологом. Из-за теней на лице и руках Мавне на миг показалось, будто вместо кожи у Ильки чешуя, но видение тут же растаяло, стоило ветру колыхнуть ветки. Тени перебежали на стену избы, расчертив её узорами.
– Тёту-ушка-а, – лукаво пропела Купава и присела к Ильке на скамью. Мавна осторожно проскользнула к скамейке, чтобы не поломать соцветия калины, которые так и льнули к плечам.
– Проходите, родимые.
Илька дружелюбно похлопала по скамейке, приглашая и Мавну сесть. От улыбки Ильки на душе стало теплее: будто она сидела тут и только их двоих ждала.
– Как караваи, Мавнушка? Пекутся?
– Пекутся, тёть Ильк.
– Это хорошо. – Она кивнула и повернула остроносое, как у маленького зверька, лицо к Купаве. – А ты? Всё хвостом вертишь?
– Ой, куда уж мне, – смущённо мурлыкнула Купава и запустила пальцы в толстую косу. – Я-то скромная девушка. А вот к Мавне вчера женишок приходил.
Мавна возмущённо шикнула на подругу. Скажет тоже! И зачем трепаться на всю деревню?
– Наш парень? Хороший? – взволнованно спросила Илька.
Мавна опустила глаза. Купава сболтнула, Купава пусть и разбирается.
– О-ой. – Подруга притворно вздохнула и почти положила голову Ильке на плечо. – Такой парень чудной… Не пойму, что с ним не так.
– Если не поймёшь, стало быть, что-то и правда не так. – Илька достала из передника горстку семечек и с хрустом раскусила одну. Предложила девушкам, но они одновременно замотали головами. – Ну-ка, Мавнушка, что такое Купавушка говорит? Правду или брешет? Если брешет, мы её быстро за ноги в колодец опустим, чтоб неповадно врать было.
Купава сразу отстранилась от Ильки, а Мавна усмехнулась.
«Брешет», – хотелось ей сказать, но вслух Мавна сказала другое.
– Правду говорит. Пришли к тебе спросить.
Илька сыпанула семечек под калину, птицам на угощение, отряхнула руки и встала со скамьи.
– Тогда идём в избу. Заварю вам чаю, и там потолкуем, чтоб никто не подслушал.
Ароматный чай из морошкового листа с сушёной черникой приятно согревал желудок. В избе Ильки всегда хорошо пахло: сухими листьями, сосной и солнцем. Мавна с Иларом часто забегали сюда детьми, а потом и Раско… Глазам, как обычно при мыслях о младшем брате, стало горячо, и Мавна часто заморгала.
– Давай нос утри, – тут же сказала Илька, заметив слёзы Мавны. – И про своего женишка выкладывай. От тебя же не дождешься никаких вестей. А тут – жених. Ну и ну!
– Да не жених он мне, – сдалась Мавна. – Так, приходил пару раз. Венок мой поймал.
– На Русалий день?
Мавна молча кивнула.
– Говорю же, жених, – встряла Купава.
– Тихо ты, стрекоза, – буркнула на неё Илька. – Давай, Мавна, говори, чем он странный.
Мавна крепче сжала кружку. Пальцам стало горячо – даже слишком, но она не спешила их убирать. Перед глазами встал образ Варде: такого нездешнего и загадочного, будто сотканного из сумеречного света. Как о нём рассказать? И стоило ли? Мавна удивилась сама себе, но сейчас она, кажется, впервые пожалела о том, что в тот вечер позвала с собой Купаву. Может, было бы правильнее оставить его только своей тайной?..
– Он не наш, – тихо проговорила Мавна, глядя куда-то поверх чашки, туда, где воздух дрожал от пара. – Я не знаю, где он живёт. Он бледный и тонкий, бесцветный будто. Но тихий и… наверное, вежливый.
– Это ещё что! – не выдержала Купава и заговорщическим тоном объявила: – У него на поясе висит лягушачья шкурка.
Илька отставила свою кружку и внимательно посмотрела на подруг.
– Шкурка, говоришь?
– Ага. Только Мавна никак не разглядит, дубовый лист это или шкурка.
– А ты глазастая и разглядела?
Купава довольно зарделась:
– Разглядела, конечно. Самая настоящая шкурка. Может, не лягушачья, а жабья, но точно шкурка. Наверное, он из заболотских? Они там все с причудами, мне матушка рассказывала, как в юности познакомилась с одним, а он землянику прямо с ветками ел.