– Папа, ты простужен? У тебя глаза такие…
– Ха-ха-ха! – смеется он, словно лает. Анна отступает. Отец встает и приближается. Хватает ее за плечи и хорошо трясет. Она съеживается от страха:
– Отпусти! Что ты делаешь? – голова кружится. Горло сдавливает.
– Ты знаешь, что нужна мне? О, как ты мне нужна!
– Знаю, но ты меня пугаешь! – выкрикивает Анна. Тело не слушается, ноги немеют, шею жжет и разрывает на части.
– Вот что тебя напугает! – рычит он и сжимает в ладонях ее лицо, подтянув так близко, что Анна видит поры на его носу. – Смотри в глаза!
Она повинуется. Какие страшные: в них ужас, страдание, боль и ненависть. Отвернуться нет сил и смотреть слишком больно. У него глубокие серые глаза… нет, сейчас желтые, почти янтарные, свет из них так и льется. Голова кружится, как после карусели, затем Анна проваливается в тягучий мысленный морок.
Человек падает с обрыва… шлепает звонкая пощечина… кто-то плачет над телом…
Куски воспоминаний, сюжеты из книги или, может, просто осколки снов пролетают перед глазами.
Девушка едва стоит на ногах. Папа все держит ее мертвой хваткой и смотрит в глаза. Становится совсем плохо. Хочется закричать, но не получается – не позволяет ком в горле. А перед глазами снова и снова прокручиваются обрывки историй, как зацикленный отрез кинопленки.
Обрыв… слезы… шлепок… и снова… шлепок… плач…
– Хватит! – кричит Анна. Вместо голоса несвязный хрип. Она чувствует резкую боль в шее, что на миг останавливает дыхание. Мужчина отпускает, девушка падает на колени. Удерживая руки на горле, она пытается сделать вдох. Глаза заволакивает тьмой.
Глава 4. Горькие сладости
Сон уходил медленно, сплетаясь с реальностью.
Горло раздирал кашель, перед глазами белая муть.
Анна услышала шуршание возле двери, глянула туда сквозь слезы. Ей показалось, что в дверях мелькнула желтая футболка Дениса. Новая волна кашля заглушила желание окликнуть проводника. Савина скрутилась, потянув за собой покрывало.
Через несколько минут, когда приступ отпустил, кто-то коснулся плеча. Анна приподняла голову и разглядела Елену.
– Узнала, что ты плохо себя чувствуешь, приехала помочь. Да, выглядишь неважно, – девушка протянула стакан воды и присела на край кровати.
Лена была очень светлой. После кошмара и приступа она напоминала ангела. Анна долго любовалась аккуратно сплетёнными косами, что свисали на плечи девушки, светящейся белой кожей, всматривалась в светло-голубые глаза. Настоящая фарфоровая фигурка балерины: хрупкая и нежная, только живая.
Анна отдала стакан и снова прилегла на подушку. Сказать что-то не смогла, спазм не отпускал.
Ее мучили вопросы. Что-то не так. Но и спросить об этом было некого. Анна знала, что все эти повторения приступов – не к добру. Она же не глупая. Сейчас чувствовала себя лучше, но этот сон и раздирающий кашель, от которого до сих пор пекло в горле, вымотали ее. В руках и мышцах непреодолимая слабость. Но нужно вставать, работа не ждет.
– Тебе лучше? Нужно врача вызвать? – Лена коснулась осторожно предплечья и обеспокоено заглянула Анне в глаза.
– Нет, уже все нормально, – прохрипела Савина. Голос есть – это радует.
Девушка настроила кондиционер, походила немного по комнате, затем присела снова возле Анны. Она что-то хотела сказать и явно подбирала слова.
– Стас говорит, что Денис прав, – мягко начала Лена.
– В чем?
– Опасно идти в Туманную долину. Ты подвергаешь себя риску, тем более, с такими при…
– Та-а-ак! Стой! – неожиданно голос прорезался, Анна откашлялась и заговорила уверенней: – Мое состояние здоровья не касается работы и не касается Разумова. Возможно это всего лишь перегрев или акклиматизация. Да и я все равно должна сделать то, ради чего приехала. Иначе меня уволят. А Денису уже говорила: если он так боится, я найму другого проводника.
– Сомневаюсь, что кто-то решится пойти, – прошептала Елена. Прозвучало, как мысли вслух. А затем, уже громче, добавила: – Он думает, возможно, там уже и озера нет. Провалы и сдвиги пласта земли – там норма. Я видела последствия аварии на дороге – это жутко.
Лена замолчала и заломила кисти.
– С пустыми руками я не уеду, мне нужно что-то показать шефу, – упиралась Анна. – Даже если это будет дыра в земле или затопленная долина, я должна сделать фото. Тем более, меня терзают сомнения, что там-таки уж ничего нет. Как-то странно все пытаются отговорить меня. Подозрительно. Зачем было вообще соглашаться? Подписывать договор? Я вас не понимаю.
Лена ничего не ответила, лишь покачала головой. Потянулась минута молчания, затем белокурая встала и бесшумно прошлась по комнате.
– Тебе решать, конечно. И Денису. Быть провожатым для тебя – риск и для него. Но, поверь, он не из-за себя так упирается.
– Ну, конечно! – психнула Савина. – он же думал, что из Центрального приедет крепкий мужик.
– Да этот тут при чем? Не думаю, что он вдавался в подробности.
– Тогда не понимаю, какой смысл в этом разговоре?
Резко захотелось остаться одной. Раздражали эти тайны и недомолвки. Анна чувствовала, как от этого расползается по телу грязь. Нужно доползли до душа и смыть ее. Только так можно избавиться.
Но Елена не уходила. Она помолчала немного, глядя через гардину вдаль, затем обернулась, улыбнувшись так ласково и открыто, что на душе Анны потеплело.
– Прости, тебе плохо, а я тут со своими нравоучениями. Схожу поесть что-нибудь закажу, – засуетилась знакомка и вышла из номера.
Елена вернулась через четверть часа, Анна успела принять душ и как раз просматривала сделанные за последние дни фотографии.
Поднос расположился на тумбочке. На нем веерами были выложены нарезанные фрукты и венчались они гроздью винограда.
– Я подумала, ты захочешь что-то легкое.
– Спасибо, – Анна потянулась за виноградиной. – Как раз то, что нужно. Погоди!
Вооружившись камерой, Савина сделала несколько фото.
– Понимаю! – Елена показала на темную папку, что висела у нее на боку.
– А? – переспросила Анна.
– Я тоже всюду таскаю свое призвание, – девушка подсела ближе, запрятала за ухо выбившийся из прически локон и развернула альбом.
Анна замерла: десятки рисунков акварелью, ручкой, грифелем и пастелью, от маленьких зарисовок до полноценных цветных картин. Здесь животные и птицы, дети и взрослые, портреты и сюжеты, фрукты и цветы, пейзажи и сюрреализм. Анна была так поражена, что вскочила с кровати, забыв о недомогании. Подала Елене ноутбук и открыла свои работы – тысячи фотографий.
Они так долго обсуждали творчество и ели фрукты, что не заметили, как день повернул на вечер.
С Леной договорились встретиться через два часа в парадном холле. Анна была вдохновлена этой девушкой. Общие творческие взгляды и сумасшедшая тяга к своей работе сблизили их за короткий срок.
Нужно было сесть за статью, а перед глазами все еще мелькали разноцветные картинки, идеальные формы, рисунки и скетчи – голова кругом.
Анна закрыла ноутбук и задумалась.
Два сумасшедших дня. Что за музыкальные глюки? Откуда взялся кашель? А сны еще хуже… Сглотнула горечь. Жутко хотелось пить.
В графине вода закончилась. Стоило вызвать обслуживание, чтобы набрали, но Савина решила проветриться и сходить к кулеру самостоятельно.
Выйдя из номера, она пошла по коридору, что давил на плечи светло-небесными стенами и расстилал перед ногами синий ковер. Несколько поворотов и Анна добралась до небольшой комнаты. На одном из диванов сидела девчонка, поджав под себя ноги. По телевизору на стене шел мультик.
Бак стоял в углу. Набрав воды, Анна направилась к выходу и уже почти вышла из комнаты, как издали услышала знакомую мелодию. Остановилась.
Неужели снова? Невероятно!
Но звук шел не из головы. Ее напевала девочка.
У Анны подкосились ноги. Она вернулась в комнату и присела на край дивана. Сделала вид, что ей интересен мультфильм, а сама прислушалась к мычанию малышки.
На вид ей было не больше десяти. Худенькая, длинные пепельные волосы, ровная, словно отрубленная, челка. Глаза серые с голубой искринкой, красивой миндалевидной формы.
Она повернула голову и огладила Анну изучающим взглядом. Таким проникающим, словно на атомы разобрала. И тут же отвернулась и уставилась в экран, продолжая тянуть нитку мелодии вразрез сюжету мультика.
Это невероятно. Может, девочка слышала ее раньше? Какая-то известная песня?
– Красиво поешь, – попыталась начать разговор Анна.
Девчонка перевела на нее холодный взгляд, криво улыбнулась и вернулась к просмотру видео.
– Я где-то слышала эту песню, – снова попробовала Савина.
Девчонка упорно не хотела общаться, все мычала и мычала, будто зачарованная, и глядела в пространство. Казалось, что смотрит на мультик, а на самом деле взгляд блуждал намного дальше.
Анна посидела еще несколько минут, а потом встала и собралась уходить. Зато убедилась в том, что она не сумасшедшая и мелодия в голове – это просто игры подсознания. В дверях девочка ее остановила:
– Я знаю тебя.
Савина развернулась и удивленно приподняла бровь. Девочка поменяла позу, поправила съехавшую бретельку пестрого сарафана. Потом еще покрутилась, усаживаясь удобней.
В какой-то момент она дернулась, странно выгнулась и резво соскочила на пол. Ресницы забегали с бешенной скоростью, мглистые зрачки уставились на Анну.
– Ты заберешь у меня самое дорогое!
– А? Что?! – Савина опешила и отстранилась.
Девчонка подбежала и вцепилась Анне в локти тонкими пальцами, царапая кожу. Вода из графина расплескалась на пол. Зарычала:
– Уезжай отсюда, не нужно тебе все это. Убирайся!
Не хватало воздуха, хотелось что-то сказать, но от шока Анна лишь шевелила губами.
– Настя! Я же попросил ни с кем не разговаривать! – из коридора вынырнул Денис. Весь праздничный: белая рубашка, классические темные брюки, на руке пиджак.