Тишина давила многотонной плитой, сейчас он жалел, что не может слышать споры родителей. Тихо подкралось страшное осознание происходящего, оно вырезало своими острыми невидимыми когтями глубокую рану на спине. От этого, Денис рванулся со всей силы в сторону и попытался выбраться из-под сломанного кресла. Свет резанул глаза. В воздухе мерно плавали частички пыли.
Мир замер.
– Мама, папа! – закричал Денис и передернулся от скрипа, вылетающего из глотки. Собственный голос пугал и продавливал перепонки. Никто не ответил.
Дверь не открывалась: заклинило замок. Наконец, когда получилось высунуться из-под нависшего кресла, он увидел…
Папино сидение смялось почти до самого переключателя скоростей. Его голова безвольно висела на выгнутом руле. Все вокруг в крови бурого цвета. Окно вдавлено внутрь, стекла осыпали отца сверкающей на солнце крошкой. Ветер, залетев в салон, шевелил часть тех волос, что не слиплись от неприятного коричневого цвета жижи на его голове.
– Папа… – Денис потянул руку, ошметки кресла хрустели, как упаковка из-под булочек. Коснулся. Словно дотронулся до нагретого солнцем камня. – Мама…
Выглянул дальше, ноги все еще удерживало сидением, потому полностью выбраться не получилось. Дотянулся рукой до матери. Потрепал ей плечо. Еще потрепал.
– Мама! Мама! – и, словно в ответ, она повернула голову. Шея крутнулась безвольно, глаза не раскрылись, а светлые волосы неприятно хлестнули по руке.
И тут Денис заметил движение за окном. Там кто-то есть!
– Помогите! Помогите нам! – он никогда так не кричал, как сейчас. Но голоса совсем не было слышно, кажется, будто он попал в стеклянный капкан и все, кто снаружи, не видят и не слышат его.
Тень остановилась. Денис видел ее только размытый силуэт, полностью не мог рассмотреть: не позволяла неудобная поза. Глаза заливало потом и кровью. Смахнул рукой и размазал все по волосам. Глянул на руку. Темная жижа с пучками волос облепила пальцы. Сплюнул. На зубах скрипел металлический вкус.
– Кто там? Ответьте! Помогите! – проследил взглядом за движением за окном. Тень мелькнула и остановилась напротив его двери.
Ручка дернулась, заскрипел замок, но дверь не поддалась. Машину сильно качнуло, боковина отлетела в сторону, и Денис вывалился наружу из тесного зажатого пространства, только нога осталась в плену маминого кресла. Попытался приподняться и выбраться. Чья-то рука скользнула по лодыжке и рванула вверх смятое сидение. Денис облегченно рухнул наземь. Никогда не думал, что целовать траву так приятно.
Не успев передохнуть, он перекатился и пополз к машине, чтобы помочь родителям, но кто-то насильно оттянул его в сторону и прижал к дереву.
– Я помогу ей, если ты никогда об этом не вспомнишь, – засвистел над ухом жесткий и скрипучий голос. Денис попытался вывернуться, чтобы посмотреть на того, кто говорил, но его голова оказалась зажата в тисках. Лишь глаза уперлись в края век и видели плотные сплетения осенних деревьев. На горле сжимались холодные пальцы, в голове не прекращался свист: – Повторять не стану. Ты даешь слово молчать – я ее спасаю.
Невидимый жгут стянул сильнее трахею, от этого перехватило дыхание. Денис прикрыл от усталости глаза.
– Ты не вспомнишь ничего, что может быть связано со мной или озером, – безжизненный сталистый голос продолжал говорить.
Денис распахнул глаза и испуганно уставился на верхушку ветвистого дерева, что был в поле зрения. Снова дернулся, но тело словно связано невидимой ледяной нитью.
– Или ты даешь согласие, или я ухожу, и она умрет! Решать тебе! Жизнь за молчание! Кажется, равносильный договор. Ты же не младенец, все понимаешь, – булькающий голос говорил ровно и безэмоционально. Денис два раза хлопнул веками, показывая, что согласен. Он не сумасшедший. И говорить о том, что видели на озере с Владом они и так не собирались.
– Вот и умница! – тиски ослабились, голос отдалился. Денис рухнул набок, не успел отвернуть лицо и влепился прямо в землю. Закашлялся, наглотавшись грязи и травы. Все это прилипало к окровавленной голове и разорванной коже. В голове гудело, мысли путались, тело не слушалось. Он знал, что надо встать, но не мог. Из последних сил подтянулся руками за ствол дерева и приподнялся на четвереньки. Мутило. Мир вертелся и падал снова, карусель, не останавливаясь, затягивала его в темноту.
– Помни обещание… Иначе я вернусь и доведу начатое до конца, а еще захвачу всех, кто будет тебе дорог! И да! Другу передай!
Что-то щелкнуло возле уха, и наступила долгожданная темнота.
* * *
Наши дни
Какое-то время Савина сидела в комнате и не могла прийти в себя. Сердце не примирялось с происходящим, колотилось в груди, как сумасшедшее. Кажется, Денис сумел вырвать последние крошки радости и теперь черный мрак застилал душу плотным покрывалом. Уже не было сил плакать, да и не привыкла Анна к жалостям, не было сил даже на то, чтобы защищаться от нападок. Она уверена, что при следующей встрече с проводником она просто вспыхнет и сгорит заживо. Анна не могла, не хотела, признаваться, что чувствует к нему что-то, ведь это было бы жестоко по отношению к себе, к Диме. Нет смысла надеяться, что причина этих сомнений в том, что их с Денисом разлучает странный эффект от камня. Причина ведь в другом. Он изначально пользовался ею, Анна пока не понимала, как и зачем, но весь этот поход к озеру, внимание и ухаживания – полный фарс. А как он сладко говорил в галерее. Где-то в глубине души хотелось думать, что это правда, что так невозможно сыграть, но Анна все больше убеждалась, что Разумов умеет играть разные роли, и ей никогда не понять его мотивов.
От неожиданной мысли, Савина подорвалась и, прихватив джинсовую куртку, выбежала из номера. Она не боялась встретить Дениса, чувствовала, что он давно ушел. Да и теперь ей плевать. Хотелось поскорей все это закончить.
Анна вышла из отеля и, не оборачиваясь, пошла в центр города. Не обращая внимание на ноющую боль в ноге, она двигалась быстро. Толпа колотила ее по ребрам, проспекты и площади резали глаза пестротой и глушили громкими сигналами.
Возле светлого высокого здания топталось несколько мужчин. Все при строгих костюмах с хорошими пивными брюшками. Анна уточнила, где может найти Вересова, и прытью бросилась в указанную сторону. Вот сейчас он ответит ей на все вопросы!
Но в дверях ее тормознул высокий крупный охранник со лбом похожим на грецкий орех, продолговатый и такой же пористый.
– Чего вам?
– Я к Вересову.
– Его нет сейчас и сегодня уже не будет. Записать на встречу? – мужчина неприятно говорил в нос, словно переносица его перебита уже не один раз.
– Меня зовут Анна Савина, я из журнала «ТИП», хочу взять интервью. Когда он будет? Это срочно. Я из другого города приехала ради этого, – Анна вытянула пропуск и показала его амбалу. Тот, не выдав ни единой эмоции, слегка щелкнул языком.
– Ничем не могу помочь. Есть журнал встреч, но он вам вряд ли поможет: там записей на пару недель вперед.
– Мне сейчас надо! – возмутилась Савина.
Мужчина вздыбился.
– Вам стоит понизить тон голоса и, вообще, лучше удалиться, – он уставился на нее так строго, что Анна даже попятилась.
В конце концов, Савина поняла, что ожидать здесь мэра бессмысленно.
Она еще какое-то время пыталась выпытать охранника, где можно встретить Вересова, но бугай либо притворялся, что не знает, либо до него просто не доходили вопросы, и он подвисал, словно старый компьютер.
– Девушка, освободите проход, мне не видно, кто заходит, – он презрительно махнул головой, затем сложил руки на груди.
– Пока мы стоим, еще ни один человек не пришел, и сомневаюсь, что придет.
– Не сомневайтесь, – он развернулся к своему закутку. Анна осмотрела вестибюль: кафельный пол, строгая люстра на потолке, лестница со стеклянными перилами, по бокам небольшие диваны в цвет красных плафонов на лампах. Все остальное в строгом белом окрасе. Только на полу на белом кафеле несколько красных точек, они слегка оттеняли пол, что казался окропленным кровью.
Бежать наверх нет смысла. Анна обратила внимания, что охранник уже примостился на стуле и уставился в монитор компьютера. Даже если она успеет выскочить на нужный этаж, кабинет Вересова ей все равно не найти, так что пришлось сдаться и пока вернуться в отель.
Ноги гудели, голова раскалывалась. Анна подумала, что сейчас ей нужна ванна и хороший сон. Завтра будет думать, что делать дальше. Готова даже к Корину снова пойти, больше ничего не остается.
Долго не могла уснуть. Крутилась в постели, как вьюнок, ногу стягивало, кожа чесалась, рука все время тянулась потереть укус. Анна вспомнила Лену и ее мазь: сейчас бы она пригодилась. Передернулась. Все они заодно с Разумовым. Нельзя позволять им манипулировать, ведь истинные мотивы ей были неизвестны.
Когда луна заглянула в приоткрытую штору, Анна поняла, что, наконец, получается дышать: пропали покалывания в пальцах, растворились слайды, что не давали уснуть. Она закрыла глаза и увидела приятную темноту. Так хорошо и тихо стало на душе. Даже удивительно.
Глава 8. Семиденье
Она проснулась рано. Утро было спокойным и ласковым. В окно заглянуло неяркое солнце, а горизонт тронулся легкой дымкой тумана. Анне хотелось верить, что в этот день не случится никаких происшествий. На секунду возникло желание все расследования отложить на завтра, а сегодня просто дать себе передохнуть.
Свежесть из открытой форточки придавала бодрости и сил. Анна долго лежала под одеялом и думала, что сейчас дома, и все хорошо. Но стоило присмотреться в пейзаж за окном, как она понимала, что покой и счастье – это лишь грезы: она до сих пор в Прибрежном, лекарство не найдено, а время убегало в никуда.
Что это за лекарство? Откуда оно? Какой в нем смысл? Тысячи вопросов путали мысли, и задавать их вслух Анна не осмеливалась даже себе: слишком страшно было утонуть в неизвестности и запутаться в лабиринтах ужасов. Но он