.
На улице шел дождь. Рваные нити, что стекали по стеклу, навевали еще больше тоски. Анна вцепилась в подлокотники, и, когда ткань предательски заскрипела, непроизвольно дернулась.
– До вокзала осталось минут двадцать, и уже избавишься от моего общества, – тихо сказал Денис. Анна вжалась в кресло и смолчала. Ей не нужно, чтобы он видел ее залитые слезами глаза. Пусть сердится, зато выживет. Пока Дмитрий не вернулся, нужно отдалиться от Разумова. Другого способа его защитить она не видела.
Ряды деревьев мелькали перед глазами, как решетки тюрьмы. Дождь и слезы смазывали картинку за стеклом, словно на холст вылили воды и все краски потекли, смешавшись в серое пятно. Как и в душе. Серое ничего. Только сейчас Анна заметила, что разбитое стекло уже заменили. И когда Денис успел?
Проехали что-то темное, то ли столб, то ли небольшое узкое строение. Сквозь поток воды Анна не смогла точно разглядеть. Дальше шли вновь деревья, ряды, ряды, серые капли и рвущая душу боль. Справится ли она с ней? Сможет ли себя простить, сможет ли вычеркнуть Разумова из жизни и забыть обо всем? Даже если не сможет, она должна.
Осторожно повернула голову. Хотелось запомнить Дениса искренним, как этим утром, но Анна до конца не понимала почему ей кажется, что он связан с Димой. Почему ответы не распутывали клубок, а только добавляли новые вопросы? Словно тонкая нить все никак не попадала в ушко иглы. Был ли Разумов откровенен с ней или играл в свою игру? Ведь, как оказалось, в историю озера впутано много людей. Даже ее родные. Так почему же проводник не может также что-то скрывать и просто выжидать нужного момента для удара в спину? Дима же смог?
Разумов подернул плечом и посмотрел ей в глаза. Анна сжала губы, резко вздохнула и отвернулась. Снова проехали что-то темное. Зажмурившись, чтобы смахнуть накопившиеся слезы, из-за которых ничего не получалось разглядеть, она потерла ладонью стекло и в ужасе отпрянула. Это не остановка! Дмитрий!
Предупредить не успела. Темень, будто выпущенная из тетивы стрела, скользнула по земле в их сторону. Анна пригнулась, накрыв голову руками и закричала. Машину повело в сторону. Визг Насти врезался в уши. Затем их подбросило, несколько раз развернуло, они съехали с дороги, и джип накренило и бросило вниз. Анна ударилась головой и отключилась.
* * *
Денис не видел куда ехал, просто гнал машину и все. Присутствие Анны терзало душу, словно он попал в ржавые тиски. Савина знала куда бить и делала это беспощадно. Он же беспомощно барахтался в своих чувствах и понимал, что слишком на многое надеялся.
Желание защитить ее все еще рвало сердце, даже сейчас, когда все кончено, Разумов боялся за нее до сумасшествия, до спазма в груди и остановки дыхания. Не представлял жизнь без нее. Живой. Пусть вдали, где-то там, но живой. Глупо, безрассудно и невыносимо больно.
Анна дремала, ее зримо бросало в дрожь, как в лихорадке. На лбу блестели капли пота, словно бусинки. Он смотрел на распущенные волосы, сжатые плечи, заломленные пальцы и понимал, что невыносимо хочет ее обнять, прижать к себе. Только бы вырвать брошенные слова, только бы вычеркнуть «не заставишь силой полюбить». Стянул свитер и потянулся укрыть девушку, чтобы согреть, но замер. Она не оценит этого, не поймет. Оттолкнет и снова вонзит нож в сердце. Сцепив зубы, Денис укрыл скрутившуюся калачиком Настю на заднем сидении. Впившись пальцами в руль, он понимал, что везет себя на закланье. Не Анну увозит из города, а себя закапывает заживо в могиле под названием «нет взаимности». Будет жить дальше, как жил после аварии: только ради сестры. Савина растормошила раны, вспорола их, процарапала новые острым клинком, и теперь только один выход – жить дальше без эмоций и надежды на выздоровление. Вряд ли Денис сможет когда-то кому-то довериться в будущем, если выживет. Ведь срок лекарства он не знает. Может, сегодня его последний день, и утро уже не наступит? Главное, дать Насте старт, но тут тетя поможет, есть еще бабушка. Пусть хоть кто-то будет счастлив.
Денис почувствовал, когда Анна дернулась и повернулась. Сделал вид, что не заметил. Девушка, прижавшись к окну, сдавила подлокотник так, что тот жалобно заскрипел.
– До вокзала осталось минут двадцать, и уже избавишься от моего общества, – бросил Денис и прикусил щеку. Лишнее, не нужно было этого говорить. Внутри все кипело и требовало выяснения отношений, но рациональная часть заставляла его молчать. Девушка не ответила, даже не повернулась, только сердце глуше забилось в ее груди.
Сжав губы, Денис уставился на мельтешение дворников, похожий на клетку серый лес и надавил педаль газа до предела. Боковой ветер хлестал в окно и сносил автомобиль с дороги. Балансировать на грани сознания и контроля машиной оказалось невероятно трудно.
Анна повернула голову, ее сердце колотилось, как у котенка. Денис слышал каждый удар и пытался не акцентироваться на этом. Прислушивался к скрипу деревьев, вою непогоды и трепетанию капель по железной крыше, лишь бы не различат в этой какофонии глухие удары и едва различимое прерывистое дыхание девушки. Но эти звуки навязчиво врывалась в сознание и бередили открытую рану. Денис видел боковым зрением, что Савина все еще смотрит на него. Долго сдерживал себя, чтобы не глянуть в ее глаза и запомнить их, отпечатать в памяти облик, словно горячим углем выжечь в сердце, но потом резко повернул голову. Синие озера были залиты до краев водой. Чего-плачет-то? Снова играет? Что ей нужно, в конце концов? Не удержала взгляд, отвернулась. Снова прильнула к окну.
Затем мир сжался, как пружина, дернулся вверх и взорвался. В окно что-то влетело, машину развернуло, ветки хлестнули по окну. Джип чудом не влетел в ствол дерева. Денис попытался выровнять руль, одновременно вдавливая тормоз. От резкого поворота он больно ударился плечом в боковину, влетел грудью в руль, а затем они наскочили на кочку или камень, и машина рухнула в яму. Анна дернулась и приложилась лбом о панель.
Сзади кричала Настя, Денис непроизвольно матерился и, когда машина замерла, рванулся к Савиной. Девушка сползла вниз, глупая – из-за разногласия с ним снова забыла пристегнуться, а он тоже не настоял.
– Настя, ты в порядке? – бросил назад.
– Кажется, – прогнусавила сестра, выбираясь из-под сидения, куда слетела из-за рывка.
Денис перетянул Анну на кресло, голова безвольно упала, рассыпав сладко-пахнущие волосы ему на плечо. Осторожно приоткрыв ладонью ее лицо, выпутал из плена локонов нос, губы и щеки. На лбу выступила рваная рана, алая змейка поползла вниз, минуя перегородку и вымазывая губы.
Черное пятно мелькнуло за окном, в которое наотмашь хлестал дождь.
– Денис, – зашептала сестра, – там что-то есть.
– Тише, молчи и закрой глаза. Аня, очнись. Ты сейчас нужна нам, – он повернул девушку удобней, потрепал за щеку.
Время, словно остановилось.
Тишина сменилась шелестом листьев и монотонным выстукиванием капель дождя по капоту. Свет фар преломлялся и рассекал темноту. Стройные ряды деревьев в вечерней мгле походили на худые безрукие фигуры растянутые до мглистого неба.
Тень, раскинув черные рваные рукава, обняла капот и ползла к лобовому стеклу. Машина дернулась и закачалась. Денис рассмотрел большие красные глаза наполненные пламенем. От этого взгляда пробрало до косточек. Призрак подобрался и прыгнул. Страшный грохот на крыше заглушил Настин вопль.
Разумов снова попытался разбудить Анну, но она лишь болталась в его руках, как тряпичная кукла.
Звонко захрустели окна, тонкие коготки, постукивая по стеклу, затягивали его черным молоком. В машине резко потемнело, из лобового стекла на бледное лицо девушки проливался мягкий сумеречный свет. Настя перелезла вперед, на водительское сидение, и безжалостно вцепилась в предплечье Дениса. Она уже не кричала, только хватала ртом воздух. Несколько ударов снова встряхнули машину, потолок вогнулся. Денис потянулся за сестрой и прижал ее и Анну к себе. Почти врос в узкое кресло, понимая, что из этой ловушки выхода нет. Лучше бы Анна сейчас злилась и ненавидела его, чем вот так. Лучше бы они обе были далеко от него.
Сестра спрятала голову под его руку и задрожала.
– Настя, попытайся докричаться до Влада, – прошептал Денис, чувствуя, что сердце сейчас остановится от бешенной скачки пульса.
Девочка очнулась. Собралась. Закрыла глаза и долго бесшумно шевелила губами.
– Он не отвечает, – ответила она, наконец, и прикусила губу.
– Попробуй еще раз! – прикрикнул Денис, глядя на оставшиеся щели в окне, будто редкие белые мазки на черном холсте. Вытерев испарину на лбу, он снова склонился над Анной. Она не приходила в себя, нитевидный пульс напоминал стук секундной стрелки. Раз. Два. Три…
В машине стало душно. Настя закашлялась. Разумов глубоко вдохнул, но спертый воздух застрял между ребер.
– Он молчит… – выдавила сестра, размыкая губы, как рыба на безводье.
Сверху мощно хлопнуло и оглушило, перед глазами встал густой черным дым. Когда он рассеялся, и звуки влетели в уши, Денис понял, что это треснуло стекло, а черная масса полилась в салон. Настя шипела сорванным голосом, сжимая своими детскими пальчиками руку Дениса так, что казалось оторвет ее. Почему Влад не услышал? Услышал во время дождя и грозы на озере, а здесь – нет. Что случилось?
Не было смысла тормошить Анну. Она словно впала в глубокий непробудный сон и вряд ли сможет помочь.
Оставшаяся полоса тусклого света из лобового стекла освещала ее глаза. Денис приклонился, чтобы послушать родное дыхание и не смог услышать. Уши сдавливало, вот-вот из раковин польется кровь.
Странный шорох, похожий на цокот тысячи коготков по стеклу, не давал сосредоточиться. Денис склонился и прикоснулся к губам девушки. Анна была холодная, слабый теплый воздух из носа коснулся кожи. Облегченно выдохнул. Настя притихла. Она сидела на водительском сидении и широкими глазами смотрела вперед, а вокруг нее плясали черные безобразные ленты. Денис знал этот взгляд. От него всегда мурашки шли по коже.