— Ну, с Богом, ребятушки, — и медленно, шагом, направил Сивку к открытому городу.
Тверской Кремль встретил нас некоторым запустением. Дядя Миша драпал в большой спешке, о чем свидетельствовали разбросанные бумаги, предметы гардероба и даже пару перстней я нашел на полу, среди прочего мусора.
— Как сбежал Михаил Борисович? — густой голос Кошкина-Захарьина вывел меня из задумчивости.
— Через подземный ход, вестимо, — тут же отозвался боярин Мышкин.
— Который, конечно же, никто не охранял, — я надел перстни на руку, не зная, куда их пристроить, это моя законная добыча, так сказать.
— Почему же не охранял, Великий князь, — от этого титула меня слегка передернуло. Ничего, скоро привыкну, я надеюсь на это, — охранял. Только вот охрана вместе с Михаилом Борисовичем в бега ударилась.
— Из бояр кто-то убег вместе с князем? — продолжал допытывать я Мышкина, поднимая с пола наполовину обгоревшую бумагу, которая оказалась письмом, в котором неизвестный мне отправитель обещал дяде Мише всестороннюю помощь от Казимира, в том числе и военную, которую дядюшка двинет на Тверь самостоятельно, в случае чего. Мол, с Казимиром все договорено, только тебя ждем, дорогой ты наш человек.
— Двенадцать ушли с ним, вот я заранее этих неблагодарных выписал, — и он протянул мне исписанный лист. Вот же гнида, я даже восхитился этим боярином. Но гнида, действующая в интересах сильнейшего на сегодняшний день Московского княжества, в котором потихоньку сокращается количество удельных княжеств, и они присоединяются к великокняжескому. Вот кому князья удельные, бояре Тверские, которые ушли со своим Великим князем, должны быть благодарны? Мне? А я для них вообще кто? Мельком взглянув на лист и не отметив ничего нового из того, что я не знал бы, притянул не до конца сгоревшее письмо Мышкину. — Не знаешь кто писал его?
— Верейский Василий Михайлович, — только взглянув на письмо, сообщил Мышкин. Ух, ты, вот это уже интересно. Значит, посредником в переговорах между Тверью и литовцем выступал опальный князь Васька Удалой. А если знать, за что именно он попал в опалу, то из-за Зои, которая, как оказалось, раздаривала драгоценности моей покойной матери всем своим родственникам, в том числе жене Васьки, которая племянницей у нее числилась, то получается очень интересная история, в которой Казимир, похоже, решил сам попробовать захватить Тверское княжество и посадить здесь дядю Мишу в качестве удельного князя, а вовсе не как Великого князя. Почему я так решил? Да потому что, после того, как Васька с женой и, кстати, с драгоценным ожерельем нашли приют и аж четыре удела у литовца в качестве подарка, Михаил Верейский отписал впавшему в бешенство Ивану Васильевичу удельное княжество Верейское, которое стало теперь частью Московского великого княжества. Дорого Верейским женская побрякушка обошлась. А Васька Удалой таким образом, видать, месть задумал, в уши недалекому дяде Мише дуя. Ох, Зоя, Зоя, ты, конечно, многое дала Руси, в частности Ивана четвертого, прозванного Грозным, который каким бы человеком не был, но вот из того, что я сейчас вижу, умудрился сколотить какое-никакое, но государство, с которым начали считаться, а ведь и бед ты принесла немало.
Аккуратно сложив письмо, я сунул его в кошель, висящий на поясе, и снова посмотрел на Мышкина.
— Где терем княгини Анастасии Александровны? — тихо спросил я его, понимая, что нужно закончить все начатые дела, и только потом можно будет немного отдохнуть.
— Зачем тебе, Великий князь, княгиня Анастасия понадобилась? — Мышкин даже слегка опешил.
— Так ведь бабка она моя, хоть и не родная. Надо пойти, поздороваться, узнать, не нужно ли ей чего, — я в упор смотрел на Мышкина. — К терему сейчас меня поведешь, — и я обернулся к первому воеводе, который сопровождал меня вместе с Милославским и Волковым. — Вот что, Яков Захарьевич, а поезжай-ка ты с тремя сотнями воев наших славных в Москву, да доклад Великому князю предоставь о том, что Тверь мы взяли. Спроси, что дальше делать мне? И, ежели, велит в Твери оставаться, то пускай Елену с Дмитрием направит ко мне. Не дело это, когда жена с мужем порознь живут.
— Как велишь, княже, — Кошкин-Захарьин склонил голову в поклоне, и уже направился было к выходу из княжеских палат, когда я остановил его.
— Постой, рынд моих бывших с собой забери. Пускай Великий князь сам решает, что с ними делать, а мне таковые без надобности. — Он еще раз поклонился и вышел из комнаты. Я же повернулся к Мышкину. — Веди, боярин.
Так как я считался условным родственником и в перспективе Великим князем Тверским, то в терем к княгине Анастасии мог зайти вполне свободно, в отличие от того же Мышкина, которому путь туда был заказан.
Княгиня ждала меня, стоя посредине светлицы. Статная, все еще красивая женщина. Сказать какие у нее волосы, какая фигура было невозможно, все-таки на Руси женщин кутали почти как на востоке, только лица оставались открытыми, поэтому о внешности княгини я мало что могу сказать. Глаза светлые, значит, есть вероятность, что и волосы не черные, хотя, кто ее знает? Мне теперь еще больше стала понятна страсть Зои к старым тряпкам, в которых она хоть ненадолго могла почувствовать себя женщиной, еще молодой и желанной, а не кочаном капусты в бесконечных одежках. Княгиня же Анастасия чувствовала себя вполне комфортно, она всегда так одевалась, и не видела в подобном ничего страшного.
— Здравствуй, княжич, Иван Иванович, — мелодичным голосом приветствовала она меня.
— Великий князь, не княжич, — поправил я ее, отметив, как дернулась при этом ее щека. — Уже пять лет как являюсь я соправителем отца своего Великого князя Московского, или ты, княгиня, не знала об этом?
— Ну откуда же мне, бедной женщине знать такое? Ежели только птичка какая на хвосте сплетню какую принесет, — ах ты, змея. Недаром Шуйская в девичестве. Вот же гнилое семейство. Как оказалось, все до единого. И капля их крови дяде Мише досталась. То-то он дятел такой получился.
— Вот что, княгиня, я очень устал, шутка ли столько времени в седле провести из-за сына твоего, который предательство задумал супротив Великого княжества Московского. Благо, не успел он отдать земли эти исконно русские литовцу. И теперь, я здесь, перед тобой, оторван от жены с сыном, пытаюсь решить задачу великую. Где казна Тверская?
— Так с собой Михаил ее унес, — не мигнув глазом, сказала княгиня.
— Ой ли, — я усмехнулся. — Он что промотать казну умудрился, раз остатки с малым отрядом сумел на себе уволочь? Я ведь могу приказать обыскать терем.
— Ты не посмеешь, — прошипела она, побледнев. Ну точно змея. А как быстро ее манера поведения изменилась. Нет, все-таки Шуйских поздно кончили, надо было раньше.
— Еще как посмею, неужто не веришь мне? — мы смотрели друг другу в глаза. Наконец, она не выдержала, и указала перстом на незаметную дверцу в углу светлицы. — Ну вот, ведь это так просто, правда? А вот за то, что утаить казну хотела, собирайся, поедешь с воинами моими в Москву, пущай Великий князь Иван Васильевич твою судьбу решает, княгиня, — и с этими словами я вышел из светлицы, даже не заглянув в ту комнату, на которую мне княгиня указала. Уж она-то точно не сможет все на себе уволочь, да и некуда ей добро нести, потому что в Москву едет. А вот передо мной стояла очень важная задача — как мне сделать так, чтобы не отдавать хоть даже часть казны в Москву.
Не мудрствуя лукаво, я зашла следом за ними и прикрыла дверь. Наемника, которому дважды за этот бесконечный день не подфартило, Риарио швырнул на единственный стул и повернулся ко мне.
— Что ты опять тут делаешь? — довольно ровно спросил он. Но мне было не до ответа на такой идиотский вопрос. Я прошла мимо него к висящему телу Себастьяна Кара, не подающему никаких признаков жизни. Его голова была неестественно запрокинута назад, живые люди так не смогут сделать. Не отдавая себе отчета, что делаю, я потянулась и попыталась вернуть его голову в нормальное положение, но безжизненные глаза, и все еще пузырящаяся красная пена вокруг рта, привели меня в состояние шока, от чего я резко отдернула руки и все силы приложила к тому, чтобы не закричать.
Почему-то тело Кара напомнило мне о том наемнике, которого я не так давно зарезала в своей комнате, и меня пробила дрожь. Слишком много смертей за такое короткое время, моя психика была к этому не готова. А ведь, если судить по эпохе, это еще и не много вовсе, практически бескровно захват замка Святого Ангела происходит.
— Катерина, ты слышишь меня? — кто-то взял меня за руку и увел от тела, от которого я все никак не могла отвести взгляд. Видимо мужчина что-то понял и развернул меня спиной к этой жуткой картине. Сфокусировавшись, я заметила Риарио, который что-то пытается у меня спросить. Закрыв глаза, я попыталась сосредоточиться, что, на удивление, у меня, в конце концов получилось.
— Что? — я сглотнула подступивший к горлу ком и вернулась в реальность.
— Что ты тут делаешь? — Риарио решил задать вопрос заново, то и дело отворачиваясь, бросая взгляд на наемника, который, судя по блуждающему по комнате взгляду, искал то, с помощью чего сможет отсюда выбраться, и испуганным по какой-то причине не выглядел.
— Я думала это важно, а сейчас полностью в этом уверена. — Подойдя к столу, расположенному рядом со стулом, на котором сидел наемник, вставая лицом к его спине, я начала раскладывать письма, отодвигая инструменты для допроса в сторону. То, что мне необходимо было донести до своего супруга было настолько важно, что я даже не старалась скрыть этого от мужчины, который несколько раз обернулся, чтобы на меня посмотреть. То, что живым он отсюда вряд ли выйдет, было понятно всем, кроме, пожалуй, его самого. Непонятно только на что он в таком случае рассчитывает? — Подойди, пожалуйста. — Я никак не ожидала, что он подойдет ко мне без лишних вопросов, и даже поначалу немного растерялась, но быстро взяла себя в руки и продолжила. — Смотри, вот эти два написаны мною, — я указала на письма, где было нытье про то, что я ненавижу свою жизнь, и короткая, чуть ли не заметка, а не полноценное письмо про Рим. — Вот эти, — пододвигая ближе оставшиеся два, которые были наиболее из компрометирующих в том ас