– Манпасикчок? Тот кусок бамбука, что вручают новому правителю по наследству? Его давно перестали использовать на публичных мероприятиях, предлагаешь мне снова ввести эту традицию?
Прежде чем ответить, Сорён отпила глоток чая.
– Говорят, вы исключены из очереди на престолонаследие. Негоже так сдаваться, надо защищать свое место.
– А какое отношение к этому имеет бамбуковая палка?
– В народе поговаривают, что предатель Ли Рим не мертв. Думаете, он поднял восстание только ради того, чтобы занять трон? – тонко намекнула Сорён.
Поначалу, когда на почту стали приходить странные газеты, она сочла это глупой шуткой. Но потом задумалась и принялась копать. Так она выяснила, что Ли Рим все это время был жив, и попыталась разыскать его уцелевших последователей.
Теперь она знала секрет Манпасикчок. И однажды Ли Рим лично разыскал Сорён.
Его лицо было в точности как на фотографиях в учебниках по истории, совсем не постарел. Не удивительно, что мать Сорён, встретившись с ним в рыбной лавке, приняла его за сына Ли Рима.
Сорён, как и Ли Рим, хранила верность своим алчным желаниям – в этом они были похожи. Сорён сразу поняла его замысел и даже выявила факты, о которых никто не знал. И чтобы подтвердить свои догадки, она даже согласилась перейти в другой мир.
Ли Рим вел себя так, будто делал ей, недостойной, одолжение, но Сорён только посмеялась над ним. Вся сила Ли Рима исходила от ключа, что он держал в руках. Однако не существовало такого закона, по которому только Ли Рим, Гон или члены императорской семьи могли владеть этим ключом. С вопросом во взгляде Сорён смотрела на Сынхона.
– Послушай, премьер-министр Ку. Хотя стой-ка, ты же уже больше не премьер-министр. Так как же тебя называть?
– Зовите меня так, как вам будет удобно.
Очевидно, Сынхон в какой-то степени понял, что к чему. В глазах его появилась искра.
Однако произнес он совершенно другие слова:
– Ты принимаешь меня не за того человека, премьер-министр Ку. Я уважаю Его Величество и верен ему…
В случае сговора ему пришлось бы делиться, а Сынхон уж точно не был намерен что-либо отдавать Сорён. Он встал с места, думая о том, чтобы сразу пойти во дворец и заполучить флейту. Не успел он сделать и шага, как скорчился от боли. Тело подалось вперед, он потерял равновесие и упал на пол. Сорён недовольно скривила лицо. Сынхон не мог подняться, он будто сражался с силой тяжести, пытаясь не растерять честь и достоинство императорской семьи.
Он схватился за ногу и вопил, как сигнализация автомобиля:
– Что со мной происходит? Что с моими ногами? Почему у меня такие ноги?!
– Они изначально были такими. С юных лет, когда вы пытались остановить переворот. Почему вы снова спрашиваете?
– Что за чушь собачья! Мои ноги всю жизнь были в порядке! С чего вдруг им болеть?!
В то же время в голове Сынхона возник новый эпизод из прошлого: в молодости в него стрелял загадочный мужчина. Сынхон точно вспомнил, как он ранил его в бедро.
Задыхаясь, Сынхон продолжал кричать как безумный:
– Что за бред? Откуда это воспоминание?! Тогда все прошло успешно. Меня никто не поймал! Откуда взялся придурок, что пустил в меня пулю, и кто он вообще такой?
Сорён нахмурилась, глядя на Сынхона, бившегося в припадке на полу, после чего быстро встала и ушла.
Через некоторое время Сорён уже стояла в больнице, в VIP-палате, куда госпитализировали Джиён. Ее срок подходил, ребенок скоро должен был родиться.
– Это не больница, а гостиница какая-то. Нравится тебе новая обеспеченная жизнь?
Джиён удивленно посмотрела на Сорён, которая, едва войдя в палату, сразу начала язвить, но быстро поборола смущение и улыбнулась:
– Давно не виделись, Сорён. Слышала, тебя отстранили от должности.
Всего одна реплика, но Сорён заметила изменившуюся манеру речи Джиён, поэтому бросила на нее подозрительный взгляд. В ответ Джиён предложила Сорён угоститься разнообразными десертами, стоявшими на столе.
– Вот, попробуй что-нибудь из этого. Теперь-то тебе не нужно постоянно держать себя в форме.
– Поэтому и пришла. Насколько я знаю, твой муж близок с сенатором Ён Санвоном. Можешь попросить его устроить нам встречу?
У Джиён дернулось веко.
– Как это жестоко. Мы же только что встретились. У меня вот, когда вижу тебя, сразу жизнь на фильм становится похожа.
Джиён юлила и говорила неопределенно, а после взяла чашку и сделала глоток. Серебряный браслет на ее руке отражал падающий свет и ярко сиял. Сорён пристально смотрела на него.
– Что это за браслет? – спросила она.
– Ты же его прислала. Пришел вчера посылкой с курьером.
Сорён удивленно рассмеялась. Браслет, который носила Джиён, украла Луна, когда они встретились перед зданием тюрьмы в день ее освобождения. Теперь-то Сорён точно поняла, что за странности почувствовала, когда вошла в палату. Перед ней была ненастоящая Джиён. Должно быть, Ли Рим перевез ее двойника из Республики Корея.
Сорён широко улыбнулась:
– А, теперь понятно, чего ты так добра ко мне. Неплохая актерская игра. Не знала, что тебя так быстро заменят.
Как и предполагала Сорён, Джиён из республики испугалась, ведь ее настоящую личность раскрыли. Ее прошлую жизнь в республике можно назвать сущим кошмаром: они были ужасно бедны, жили впроголодь, еще и муж-алкоголик занимался рукоприкладством и частенько избивал свою жену.
Совершенно иначе сложилась судьба Джиён из Корейской империи: она родилась в семье богачей и была помолвлена с человеком из другой обеспеченной семьи. Небо и земля по сравнению с жизнью в сточной канаве. Поэтому, когда пришел Ли Рим и предложил ей райские кущи, она, ни минуты не колеблясь, согласилась – в конце концов, кому понравится существовать в грязи.
Сорён посмотрела на Джиён понимающим взглядом и дала дружеский совет:
– Постарайся не попасться мужу. Тебе стоило бы улучшить свои актерские навыки.
После больницы Сорён вернулась в свою резиденцию, налила в стакан виски и позвонила матери. Той пришлось на время переехать в дом своей сестры. Сейчас она даже не могла спокойно торговать в своей лавке из-за ухудшения имиджа Сорён.
– Мам, привет. У тебя все в порядке? Ты сейчас у тети?
– Да, секретарь Ким подвез меня до дома сестры. Не переживай, здесь нет репортеров, так что все нормально. А ты как? Ничего? Хорошо питаешься?
Услышав голос матери, полный беспокойства, Сорён взяла стакан виски и сделала приличный глоток. Алкоголь обжег горло.
– Меня временно отстранили, вот и все. Не волнуйся. И, мама, если я спрошу, что ты ела на ужин, обязательно скажи, что скумбрию, хорошо?
– О чем ты говоришь? Какая скумбрия? Почему?
– Я сейчас серьезно. Ты обязательно должна так ответить, иначе случится большая беда. Что ты ела на ужин?
– Скумбрию. Довольна?
– Да, я тебе еще потом перезвоню. Пока.
Сорён повесила трубку, подошла к зеркалу и осмотрела свою шею. Кожа была чистая, без шрамов. Кончиками пальцев она аккуратно коснулась места, где тогда появилась огненная отметина.
– Он точно все понял, – пробормотала еле слышно Сорён, ее глаза сверкали от злости. – Какого черта только у вас двоих есть ключ, открывающий эту дверь? И почему вы больше меня знаете о боли, которую я не испытывала раньше?
Сорён достала из ящика 2G-телефон. Сжав челюсти и скрипя зубами, она прошипела:
– Я ведь тоже могу ею завладеть – флейтой, что принадлежит только мужчинам из императорской семьи.
Директор больницы хранил молчание. Нужно было любым способом вычислить, кто привез туда тело Ку Ыны. Не имея возможности получить от директора хоть сколько-нибудь полезную информацию, детективы из третьего отдела по особо тяжким преступлениям начали по камерам отслеживать движение транспортных средств на территории больницы и на выездах из нее. Записей оказалось много, посетителей – еще больше. Чтобы осилить такой объем работы, можно забыть о сне на несколько дней. К счастью, Синджэ знал, как выглядит Чоёль – правая рука Ли Рима, который регулярно доставлял деньги директору больницы. Поэтому детективы принялись просматривать записи с камер с конкретной целью – найти на них Чоёля. Наконец Чанми напал на след: Квангидон 31–4, вилла Кюён – место, которое Чоёль посещал три месяца назад.
Не теряя ни минуты, детективы выдвинулись по указанному адресу, но все равно оказались на шаг позади. Когда они постучали в дверь квартиры, внутри никого не было, а запах газа, сочащегося через щели, бил прямо в ноздри. Вскоре прогремел взрыв и дом охватило пламя. Огонь мигом перекинулся на все шесть вилл. Чоёль и Ли Рим опережали следствие, они первыми заметили интерес полиции и сбежали, уничтожив улики, способные навести на их след. Тэыль, едва почувствовав запах газа, поспешно выбежала вместе со всеми на улицу, и от взрыва серьезно никто не пострадал.
Ожоги на лице и руках были болезненными, но тот факт, что Ли Рим и Чоёль улизнули, причинял куда больше страданий. И их не получится унять лекарствами или скрыть под пластырем.
Итак, единственная связующая нить уничтожена. От места, где укрывался главный подозреваемый, остался только пепел, и расследование инцидента в больнице Янсона пришлось приостановить. От Гона все еще не было никаких вестей, а те двое, что заварили эту кашу, снова оставили полицию с носом.
С печалью на душе Тэыль шла через бамбуковый лес. Она ходила туда по привычке, ожидая, что Гон вот-вот вернется. У входа в лес стояла телефонная будка, Тэыль зашла в нее и порылась в карманах. Она боялась, что если Гон когда-нибудь возвратится, то не сможет с ней связаться, ведь у него не будет с собой местных денег. Тэыль достала горсть монет и положила ее в отделение для выдачи сдачи в автомате.
– Как далеко ты уже зашел? Когда я снова увижу тебя?
В каком бы счастливом прошлом человек ни оказался, его все равно тоскливо проживать в одиночку. Тэыль ничем не могла ему помочь, это заставляло ее волноваться о Гоне еще больше. В этот момент виски пронзила сильная боль. Тэыль зажмурилась, подавляя стон.