– Ты теперь путешествуешь во времени?
Синджэ был так взволнован, что даже начал заикаться. В глазах Ёна блеснули слезы.
– Слава богу, вы в порядке, Ваше Величество. Я отыскал Сон Джонхе. Не обошлось без помощи детектива Кана.
– Я многим тебе обязан. Спасибо за помощь.
– Так отплати мне, если благодарен. Отплати за всю ту еду и бензин, что я потратил на тебя.
– Чего ты хочешь?
– Может, твою жизнь?
Не похоже было, чтобы он шутил. Чо Ён повернулся к Синджэ и насторожился. Лицо Гона помрачнело. До сих пор Синджэ был не из тех, кто желал отобрать у Гона жизнь.
– Значит, ты виделся с Ли Римом. Скорее всего, у него обе твои матери. Он тебя шантажирует? Сказал убить меня?
– Готов расстаться с жизнью? Лучше бы тебе умереть в своем мире.
– Не так-то просто убить императора. Кого-то без личности убить намного проще.
– Но так на твои похороны никто не придет. Позвони, как будешь уходить.
Синджэ развернулся и ушел. Сам того не ожидая, он случайно дал понять Гону, что Ли Рим пришел за ним. Гон грустно проводил Синджэ взглядом, и они с Ёном направились прямо на одну из сеульских улочек. У входа в переулок стоял дом, построенный в традиционном корейском стиле. Его Синджэ вычислил во время расследования, именно там в настоящее время проживала Сон Джонхе.
– Вот это здание. Но я так и не видел Ли Рима.
– Следи за домом, выясни, как он попадает в бамбуковый лес.
– Слушаюсь. И еще… Мне звонил Чо Ынсоп. Он тоже встречался с Ли Римом. И предатель упомянул поминальную мессу по покойной императрице.
«Он пойдет на все, лишь бы заполучить обе половины флейты», – подумал Гон и сжал кулаки.
Ён проверил часы и сдержанно доложил о распорядке Сон Джонхе:
– Через двадцать минут она пойдет в ближайшую церковь. За ней неотлучно следует сторожевой пес.
– Думаю, в этот раз ты ошибся со временем.
За спиной Ёна Гон увидел, как из дверей вышла Сон Джонхе. В руках у нее была Библия, а рядом, как и сказал Ён, шагал охранник. Лицо у нее было в точности как у матери Гона. Сначала он не придал особого значения поминальной мессе, но, увидев женщину лично, понял, что последствий не избежать. Гон замер и наблюдал за Сон Джонхе.
В туфлях на низком каблуке она прошла мимо, цокая по асфальту. Гон не мог даже оглянуться, его будто пригвоздили к месту. Потом, когда звук каблуков полностью стих, он повернул голову. Женщина стояла и смотрела на Гона, их взгляды неловко пересеклись.
– Так это ты племянник Ли Рима. Человек с лицом как у моего Джихуна.
Веки Гона неудержимо задрожали. Лицо Сон Джонхе казалось безразличным, но вопреки этому обманчивому ощущению из глаз ее лились слезы.
– Если бы мой сын был жив… Он выглядел бы как ты, когда вырос. Но из-за тебя мой сын мертв.
Ее слезы, как острые лезвия, резали по больному. Гон ничего не мог сказать, просто молча стоял и смотрел на нее.
– А ты умрешь из-за меня. Ли Рим говорил, это единственная причина, почему он держит меня в живых.
Гон удивился. Похоже, запахло жареным. Как только разговор затронул запретную тему, охранник, сопровождавший Сон Джонхе, вынул нож и направился к ним. Ён встретил его ударом ноги, отчего тот сразу выронил нож. Происходящее беспокоило Гона. Было очевидно, что Джонхе в заложниках у Ли Рима, но она, казалось, уже смирилась с этим.
– Скоро годовщина смерти моей матери, – с трудом заговорил Гон. – Я уверен, Ли Рим приведет вас в мой мир в этот день. Когда попадете туда, вы уже не сможете вернуться. Я помогу вам.
– Тогда ты придешь и спасешь меня? Осталось всего два дня. Я тоже знаю дату ее смерти.
– Простите, что с вашим сыном…
– В извинениях нет смысла. Они не изменят того, что мой сын погиб из-за тебя. Но ты не должен умереть из-за меня. Я не твоя мать, – холодно бросила Джонхе и развернулась.
Красными от слез глазами Гон смотрел на удаляющуюся изящную фигуру Джонхе.
Гону следовало уйти. Существовало множество причин, по которым он не мог больше оставаться в этом мире, но все они не могли служить аргументами. В этом мире была Тэыль, и не одна, а целых две. То обстоятельство, что Тэыль пребывала в плохой физической форме, стало веской причиной задержаться здесь. Душа Гона разрывалась. Особенно тяжело было оттого, что Тэыль радовалась своему ранению, ведь благодаря этому Гон остался рядом. Больница не самое подходящее место для встреч двух влюбленных, но время, проведенное здесь, оказалось для них самым тихим и мирным, чем когда бы то ни было.
Тэыль принесли еду и поставили на откидной столик, прикрепленный к больничной койке. Ложку за ложкой Гон протягивал кашу Тэыль. И хотя с руками у нее все было в порядке, она не противилась тому, что ее кормят, словно птенца.
– Очень вкусно. Как же хорошо… сидеть вот так, – довольно мурлыкала Тэыль.
Радость и гордость охватили Гона, и сердце его затрепетало. Казалось, счастье совсем близко, вот-вот появится на пороге и войдет в их жизнь. Гон улыбнулся, но внезапно на него накатила печаль. Как жаль, что им редко удается посидеть рядом, и чтобы Тэыль просто держала его за руку.
– Давай, как только доедим это, сбежим вместе, – сказала Тэыль, глядя на почти пустую миску.
– Сюда! Пациент Чон Тэыль хочет… – крикнул Гон, повернувшись к двери, якобы намереваясь сдать план побега медсестре.
Тэыль немедленно закрыла ему рот рукой. Вот так, смеясь и болтая, эти двое закончили ужинать.
С наступлением ночи Тэыль осуществила свое желание: она взяла Гона за руку и без разрешения лечащего врача покинула больницу. Она повела Гона в церковь, расположенную неподалеку. Они вдвоем помолились перед статуей Богоматери.
– О чем ты молилась?
– Я не молилась. Я угрожала. Хватит быть таким жестоким. Мы этого не заслужили. И спросила, благословляет ли Он нас.
На губах Гона появилась горькая улыбка.
Двое влюбленных, держась за руки, гуляли по больничному саду, пока на листьях не осела ночная роса. Они оба искали защиты и благословения Божьего. Близилось время новой разлуки. Эту правду они отчаянно не хотели признавать. Но ничего не попишешь, от судьбы не убежишь.
Сидя на скамейке, Тэыль мягко прислонилась к Гону и закрыла глаза. Так она еще сильнее почувствовала дыхание Гона, приятный запах его тела, еще яснее ощутила его присутствие – Гон действительно был рядом.
– Как-нибудь позже нужно обязательно наверстать упущенное. Съездим вместе в путешествие. Посмотрим фильм. Сделаем много совместных фотографий и…
– Чон Тэыль…
– Ничего не говори.
Ладонь Тэыль, крепко сжимавшая руку Гона, слегка дрожала. Гон сжал руку Тэыль в ответ, стараясь успокоить.
– Если ты собираешься сказать, что должен уйти, то молчи. Я тебя все равно никуда не отпущу.
Гон, потрясенный ее решительностью, молча слушал.
– Конец света или что – все равно. Давай не будем спасать этот мир. Станем просто бродить то тут, то там и жить одним днем. Давай?
Глаза Гона уже были на мокром месте. Он всей душой хотел, чтобы все шло так, как хочет Тэыль, но близился день, который изменит все, и жить сегодняшним днем не получится. Остановки времени длились все дольше и дольше, а трещины во флейте становились все глубже и глубже.
Кроме того, слишком много людей пострадало или погибло из-за того, что Ли Рим нарушил баланс между мирами. Нужно было все повернуть вспять.
– Я знаю, о чем ты думаешь: хочешь снова отправиться в прошлое, хочешь поймать Ли Рима до того, как он совершит переворот, – захлебываясь слезами, говорила Тэыль, не давая Гону вставить ни слова. – Тогда я не смогу тебя вспомнить. Если наши миры так и не пересекутся, я буду жить, не зная о твоем существовании.
– Наши миры уже слишком сильно переплелись, а причин исправить это… Их очень много. И есть всего один способ это осуществить. Поэтому ты должна разрешить мне уйти. Прогони меня, прошу.
Тэыль громко рыдала, ее жизнь рушилась. Не в силах сдерживаться, Гон опустил голову и тоже заплакал.
Как было бы хорошо, если бы слезы могли решить их проблему, но, увы, Тэыль понимала, что Гона ей уже никак не удержать. Судьба уготовила для него великое дело. Поэтому глаза Тэыль не просыхали.
– Я сейчас впервые с рождения прошу у кого-то разрешения. Если ты меня не отпустишь… я не смогу уйти.
– Пообещай, что ты вернешься, – это десятое правило. Поклянись, что обязательно вернешься, несмотря ни на что, – это одиннадцатое. Поймай Ли Рима. И даже если эта дверь закроется, открой все возможные двери во Вселенной и обязательно вернись ко мне – это двенадцатое.
Гон обнял Тэыль, безутешно рыдающую и готовую вот-вот распасться на кусочки.
– Обещаю. Я открою все двери во Вселенной и вернусь к тебе, чего бы мне это ни стоило.
И двое влюбленных обнялись, будто пытались навсегда запечатлеть этот момент в своей памяти, ведь он мог быть последним в их жизни. Горькие слезы лились, словно дождь.
Глава 21. Вечность и бесконечность
Стоя посреди темного, пахнущего сыростью туннеля, Сорён с тревогой оглядывалась и ждала Ли Рима. Спустя какое-то время со стороны входа появилась тень. Ли Рим шел к ней, держа в руках свой зонт.
– Если просите кого-то о встрече в таком месте, разве вы не должны прийти первым, а не заставлять ждать?
– Я догадывался, что ты можешь здесь приуныть в одиночестве, но, полагаю, не о чем было волноваться. Ты не смогла заполучить место императрицы, и от должности премьер-министра тебя отстранили. Похоже, теперь тебе высокий пост даже близко не светит. – Ли Рим смеялся над Сорён, которая до самого конца горделиво задирала нос, демонстрируя свой характер.
Увидев зонт в руках Ли Рима, девушка вновь выпрямила спину и приподняла подбородок.
– Поэтому я подумываю, вместо того чтобы занять высокий пост, отправиться в место без границ. Полагаю, ваша половина ключа спрятана в этом зонтике. А что насчет половины Ли Гона? Хочу заполучить ее. Разве не чудесно? У нас с Вашим Высочеством будет по половине.