Ритан перебрался с площадки на скобы, идущие, как и фонари, вверх и вниз. Труба, торчащая за поясом, вывалилась и полетела в черноту. Вскоре где-то очень глубоко послышался едва донёсшийся отзвук упавшей железяки.
«Глубоко. Очень глубоко», – подумал майор, отгоняя мысли о том, что будет, если он вдруг сорвётся.
Он начал подъём, предварительно проверяя на прочность каждую опору. Несколько раз отдыхал, ухватившись за скобу сгибом руки. После длительного подъёма его ждало разочарование, какого он не испытывал уже давно: весь ствол шахты оказался заварен толстой арматурой.
Пришлось спускаться.
Достигнув своей площадки, вновь перебрался на неё и устало сел.
Через продолжительное время заставил себя подняться и пойти обратно по коридору, приведшему к шахте.
«Не сдаваться, не сдаваться, – твердил он. – У меня ещё достаточно сил. Меня ждут любимая жена и будущий ребёнок. Я должен сообщить Директору предположительное местонахождение незаконного Кристалла Времени или, по крайней мере, местонахождение смотрящего за Восточной сетью улиц.
Фин Сиимм хотел доставить меня к своему боссу, тому я нужен живым. Он что-то кричал во время погони о нём. Этот самый господин Наасс обязан знать, что происходит в его вотчине. Иначе какой с него смотрящий? Возможно, он и есть владелец незаконного Кристалла. Разве допустит столь серьёзный преступник на своей территории чьё-то самовольство? Наверняка или сам к этому причастен, или взял этих специалистов под контроль».
Ритан осознал, что разговаривает сам с собой. Он упрямо продолжал безнадёжный путь по пугающему бесконечностью и мрачностью лабиринту. Зданию не было никакого дела до маленькой песчинки, затерявшейся в его недрах, оно жило непонятной песчинке жизнью.
Очередной отдых майор устроил возле влажных труб.
Он жадно хватал конденсат пересохшими губами, не чувствуя утоления жажды.
После выступления новой влаги, устало поднимался и слизывал её, садился и ждал.
Вскоре он опять почувствовал незримое присутствие чего-то тёмного и опасного, следящего за ним и готового вот-вот броситься на беззащитного и слабеющего. Это придало сил, Ритан осмотрелся в поисках хоть какой-нибудь железки, но ничего не нашёл и поднялся с мыслью, что так просто не сдастся. Надо идти, здесь ему ничего не высидеть.
Слизав влагу, вновь двинулся по коридору уже без всякой системы, спиной чувствуя, что тёмное и опасное движется следом. Не выдерживая, оборачивался и всякий раз видел, как что-то шарахалось в темноту.
«Терпеливо ждёт своего часа, тварь, – думал Ритан. – Нет, так просто я не сдамся».
Во время отдыха майор услышал какие-то шаркающие шаги. Первое, что ему пришло в голову – тварь подошла совсем близко и сейчас кинется.
Он тревожно открыл воспалённые глаза. Тёмное и опасное при этом действительно шарахнулось в темноту, но звук шагов продолжался. Майор решил, что это галлюцинации и тут услышал кряхтение и недовольное бормотание, хотел крикнуть, но из пересохшего горла вырвался хрип. Тогда он что было сил, застучал кулаком по трубе. Низкий гулкий звук, затухая, пошёл по коридору.
Шаги стихли.
Ритан застучал вновь.
– Э? – раздался настороженный голос.
Майор опять застучал и попытался крикнуть. На этот раз вырвалось какое-то подобие крика, оцарапавшее горло. Он закашлялся и опять услышал шаркающие шаги. Они приближались.
Вскоре из-за ближайшего поворота показалась худая корявая фигура в комбинезоне. Она остановилась в отдалении.
Ритан призывно махнул рукой, не веря в спасение.
Бес в сопровождении Наасса устроил инспекцию штурмовой группы числом ровно тысячу человек, как и обещал смотрящий.
Все выстроились в длинном коридоре в две шеренги лицом к лицу. Перемещённые прошли нейтрализацию и внушение определённого алгоритма действий, разработанного Бесом по штурму и захвату «Луча».
Все знали своего командира роты, командиров других рот и самого капитана. Также всем внушили необходимый минимум знаний стрелкового оружия и практике его применения.
Сам Матешин изучил устройство всего современного вооружения и вволю поупражнялся в тире Наасса с некоторыми образцами, стоящими на вооружении армии Сообщества. Это произвело на капитана сильное впечатление и он остро сожалел, что такого не было в его времени, тогда врагам пришлось бы очень хреново.
Он и Наасс не спеша шли посредине коридора. Капитан чуть впереди, Наасс против обыкновения держался сзади.
Бес опытным взглядом осматривал воинство, больше напоминающее маскарад, так как смотрящий не стал переодевать перемещённых в современную полевую форму. Наверное, решил, что они не стоят трат на обмундирование. Но скорее всего, опасался, что приобретение стольких комплектов разных размеров вызовет обоснованное подозрение компетентных органов, как выразились бы во Временнόй эпохе капитана. Кто знает? В общем, все были одеты в своё родное снаряжение.
«Кого здесь только нет, – думал Бес. – Всякой твари по паре».
И всё же Наасс не впадал в крайности и не брал бойцов из совсем уж древних эпох. Все прошли горнила примерно одинаковых войн и для предстоящей операции имели более-менее приемлемый боевой опыт.
Капитан остановился напротив пятерых солдат в одинаковой форме. У каждого на правой петлице вместо стандартных рун СС было изображение мертвой головы со скрещенными костями, а на манжетной ленте – надпись: «Totenkopf».[9]
Первый из пятёрки, в звании лейтенанта, заметив остановившегося перед ним командира, вытянулся по стойке «смирно», при этом в его голубых глазах Бес увидел сквозящую пустоту. Она появилась не от бесконечной муштры, а именно от процедуры нейтрализации. Да и у всех, как успел заметить Матешин, глаза не выражали ничего – ни интереса, ни отчаяния, ни равнодушия. Ничего. Глаза не были человеческими. И всё же эти существа двигались, дышали и были готовы к выполнению любого приказа.
– Представьтесь, – сказал капитан, глядя на вытянувшегося эсэсовца.
Иван не испытывал к нему никаких враждебных чувств. Он родился через восемьдесят девять лет после окончания той войны, для него она была далёкой историей. К моменту рождения не осталось почти никого, кто бы помнил ту войну.
В юности, где-то глубоко в подсознании сидела заноза неприязни к фашистам, видимо, передавшаяся по наследству и почерпнутая из старых военных кинофильмов. Но позже всю его суть заполнила ненависть к диктатору Ли Чжи Бо, его сторонникам и солдатам.
– Лейтенант Хартманн, третий разведывательный батальон СС, дивизия «Мёртвая голова», – отчеканил эсэсовец.
И он, и Матешин отлично понимали друг друга, так как Наасс позаботился, чтобы капитану вживили языковой адаптер, отчего тот враз стал полиглотом, обретя способность понимать и говорить на всех известных человечеству языках.
Учёные, работавшие над этим микрочипом, проделали колоссальнейшую работу, собирая по Временным плоскостям всевозможные диалекты, наречия, произношения. Получившийся в результате микрочип являлся настоящей сокровищницей знаний для любого лингвиста. Стоил он немало и полагался только специалистам, постоянно работающим во Временных плоскостях.
То, что Бес получил от Наасса такой королевский подарок, дополнительно говорило о серьёзности намерений смотрящего в затеваемом военном перевороте. Наверняка, если бы он мог, то вживил бы такие микрочипы всем своим охранникам, но у тех были только клипсы на мочках ушей. Они могли понимать, что говорит любой из перемещённых солдат, а те могли понимать охранников лишь потому, что им внушили необходимым минимум знания современного языка.
Капитан не задумывался над тем, откуда у Наасса такая дорогая и редкая вещь, как микрочип. Он не знал, что его действительно вырезали ножом из нёба жертвы, как и предполагал Рут Терранн.
Иван не знал ни Терранна, ни того, что спецы, работающие на смотрящего, пытались скопировать схему микрочипа. Процентов на семьдесят получилось, требовалась доработка, но времени у Наасса не было.
Ничего этого капитан не знал.
– Этих пятерых взяли во время рейда по тылам советских войск, – подал голос смотрящий, тоже остановившийся напротив эсэсовцев.
«Фронтовая разведка, – подумал Бес. – Отчаянные ребята. Как попали в плен к Наассу, не понятно».
– А дальше, – продолжал тот, показывая взглядом вдоль строя, их враги – русские. Ваши предки, капитан.
Бес сделал несколько шагов и остановился напротив шеренги из восьми красноармейцев в свободно висящих прокопченных и пропотевших гимнастёрках с засаленными почерневшими воротничками. Их глаза также пусты, как и у всех. Трое из восьми босы, у остальных – стоптанные разбитые грубые ботинки тоже на босу ногу.
В душе Матешина ворохнулась жалость к ним, русским, как и он. Одновременно с жалостью вспыхнула ненависть к смотрящему. Но он ничем не выдал своих чувств.
– Как взяли их? – спросил Бес.
– Похоже, эти парни из так называемых штрафников, – ответил Наасс. – Их взяли сразу после боя за высоту, усыпанною трупами русских и немцев. Русских там раз в пять больше лежало. А на этих ни царапинки. Заговорённые.
«Сукин сын!», – зло подумал Бес, оставаясь внешне бесстрастным.
– Обуйте их, – сказал он.
Смотрящий искренне удивился:
– Зачем?
– Обуйте, – повторил сдержанно капитан.
Наасс согласно кивнул.
– Они тут не передерутся с фашистами?
– Нет, – уверенно заявил смотрящий. – Нейтрализация исключает проявление всяких эмоций и, естественно, самовольства.
Они продолжали идти посередине коридора.
Вдруг у капитана обострились черты лица, и без того недобрый взгляд стал зловещим, движения неуловимо изменились. Он походил на хищника, готового к атаке.
Перед ним в обеих шеренгах лицом к лицу стояли его враги – почти сорок солдат из армии диктатора. Капитан узнал их по форме одежды, нашивкам и шевронам малинового цвета с изображением профиля Великого и Мудрого. У некоторых на головах были лихо заломленные малиновые береты.