– Все нормально. Мы с братом пострадали от собственной жадности. Мы думали: ну что такого может произойти? Наши капиталовложения выглядели совершенно надежными; через пару веков мы должны были стать очень богатыми людьми. А если бы этого не произошло… что ж, уровень жизни наверняка стал бы таким высоким, что, даже будучи бедняками, мы жили бы лучше, чем прежние богачи. – Рохан вздохнул. – Мы поставили на прогресс. Мы совсем не предполагали оказаться в джунглях, на развалинах мира, в котором нет людей.
Они прошли несколько шагов молча, но потом любопытство взяло верх, и Рохан спросил:
– Так, значит, вас выбросили из вашего времени так же, как и Вила?
– Я… нет, не думаю; поскольку после меня никто не появился, невозможно утверждать наверняка. Я занимался капитальным строительством, иногда там происходят несчастные случаи… Ну, как ваши ноги, Вил Бриерсон?
– Что? – Неожиданная смена темы застала Вила врасплох. – Значительно лучше.
Ноги еще покалывало, но с координацией было все в порядке.
– Тогда пошли назад?
Они двинулись в противоположную от скал сторону, мимо цветов со сладковатым запахом. Костров не было видно из-за холмов. Обратную дорогу все молчали, даже Рохан не произнес ни слова.
Вил успокоился, на место слепой ярости пришла тихая грусть. «Интересно, что произойдет в следующий раз, когда я увижу Дерека Линдеманна?» Он вспомнил выражение животного ужаса на лице своего врага. Его внешность на самом деле была кардинально изменена. Если бы Фил Жене не указал на Парнишку, прошла бы не одна неделя, прежде чем Вил вычислил бы его. Линдеманн был застенчивым семнадцатилетним англом, теперь он выглядел как пятидесятилетний азиат. Ему явно сделали пластическую операцию. Что касается возраста… когда Елена и Марта принимали какое-нибудь решение, они действовали даже слишком грубо и прямолинейно. В то время, когда Вил и все остальные пребывали в стасисе, Дерек Линдеманн прожил тридцать лет без всякой медицинской поддержки. Возможно, Королевы тогда тоже не находились в стасисе; автоны, поддерживающие порядок на их ферме пузырей в районе Канадского щита, наверняка могли обеспечить Линдеманна всем необходимым. Парнишка тридцать лет прожил в полнейшем одиночестве. Все это время он занимался только изучением содержимого собственной души. Тот Линдеманн, которого знал Вил, был ничтожеством. Вне всякого сомнения, он организовал эту кражу, чтобы досадить родственникам, в чьей компании он работал. Конечно же, он запузырил Бриерсона в будущее из-за того, что впал в детскую панику. Все тридцать лет Парнишка прожил в страхе, что наступит день, когда В. В. Бриерсон его узнает.
– Спасибо… за то, что вы со мной поговорили. Обычно я так себя не веду.
Чистейшая правда. Пожалуй, именно это и расстроило Вила больше всего. За тридцать лет полицейской карьеры он ни разу не вышел из себя. Наверное, ничего удивительного в этом нет; если не хочешь, чтобы тебя вышибли с работы, надо вежливо обращаться с клиентами. Однако Вилу не составляло никакого труда всегда сохранять спокойствие. Он действительно был очень выдержанным человеком. Как часто именно он успокаивал тех, кто начинал вести себя отвратительно, поддавшись гневу или панике. И никогда он не позволял ярости брать над собой верх. Впрочем, за последние несколько недель он изменился…
– Вы оба потеряли не меньше моего, не так ли?
Вил подумал обо всех тех людях, с которыми разговаривал сегодня вечером, и ему стало ужасно стыдно. Может быть, старина В. В. Бриерсон до сих пор вел себя пристойно только потому, что у него никогда не было настоящих проблем? А в сложной ситуации проявил слабость…
– Все в порядке, – сказал Блюменталь. – Здесь и раньше случались драки. Некоторые люди переживают случившееся крайне тяжело. Впрочем, все мы время от времени впадаем в хандру.
– Кроме того, ты ведь особенный, Вил, – сказал Рохан.
– Да?
– Мы заняты восстановлением цивилизации. Королева дала нам огромное количество разнообразного оборудования. За ним надо присматривать, автоматики не хватает. Мы работаем так, словно вернулись в двадцатый век. Причем не только мы, но и большинство выстехов тоже. Вот Тюнк, например.
Но ты, Вил, в чем заключается твоя работа? Она нисколько не проще той, что делают все остальные… Ты пытаешься понять, кто убил Марту. Не очень-то веселенькое занятие. Тебе приходится проводить все время наедине с самим собой, думая о вещах, которые остались в далеком прошлом. Даже самый ленивый из выстехов тебе не позавидует. Если бы кто-нибудь захотел свести тебя с ума, более подходящей для этой цели работы не придумать.
Вил вдруг сообразил, что улыбается. Он вспомнил, как Рохан пытался заманить его на одну из вечеринок.
– Что вы мне пропишете, доктор? – весело спросил он.
– Ну… – неожиданно смутился Рохан, – ты мог бы бросить это дело. Только я надеюсь, ты так не поступишь. Мы все хотим знать, из-за чего погибла Марта. Мне она нравилась больше всех выстехов. Кроме того, убийство Марты может быть частью заговора, который приведет к гибели колонии… Главное – ты прекрасно понимаешь, как важно раскрыть это преступление. И вовсе ты не начал разваливаться, просто находишься под более серьезным давлением, чем все остальные.
Но я считаю, что нет никакой необходимости все время заниматься только решением этой загадки. Могу побиться об заклад, ты целыми часами сидишь и пялишься в пустоту. Тебе просто необходимо больше общаться с людьми. Вдруг отыщешь какие-нибудь улики!
Вил подумал о последних двух часах, проведенных им на вечеринке. Возможно, Рохан совершенно прав.
Глава 14
Расстояние от Северного побережья до Королева равнялось примерно тысяче километров, и большая часть этого пути проходила над Внутренним морем. Елена не стала ограничивать количество воздушных кораблей, курсировавших между ними. Две части поселения существовали раздельно, но она делала все возможное, чтобы их приблизить. Когда Вил уходил с пикника, три флайера поджидали гостей с южного берега. Вил сел в тот, в котором не было никого, кроме братьев Дазгубта.
Антиграв поднялся в небо с привычным, почти беззвучным ускорением, которое никогда не увеличивалось и не уменьшалось. Перелет в город Королев занимал всего пятнадцать минут. Огни костров быстро уменьшались, а потом и вовсе отодвинулись далеко в сторону. Теперь снаружи доносился лишь приглушенный вой ветра. Сначала он усилился, а потом затих. Зажглось внутреннее освещение, погрузив мир за иллюминаторами в непроглядный мрак. Если не считать ускорения, вполне можно было представить себе, что сидишь в кабинете.
Братья Дазгубта и Вил отправились домой раньше, чем большинство остальных гостей. Вила удивило, что Дилип решил так рано уйти с вечеринки. Он подумал о девушке, с которой видел Дилипа днем.
– А чем кончилось с Гейл Паркер? Мне показалось…
Вил замолчал на полуслове, вспомнив собрание женщин, на которое случайно наткнулся, когда бродил по поляне.
Старший из братьев, обычно беззаботный и жизнерадостный, грустно пожал плечами.
– Она… она не захотела. Гейл вела себя достаточно вежливо, но ты же знаешь, как это бывает. Я вообще заметил, что общаться с девушками с каждым днем становится все труднее. Боюсь, нам предстоит принять несколько жестких решений.
Вил понял, что необходимо сменить тему разговора:
– А не знаете, кто принес сверко-мяч?
Рохан ухмыльнулся и с удовольствием подхватил разговор на эту безобидную, по его мнению, тему:
– Потрясающая штука, не правда ли? Я и раньше видел сверко-мячи, но таких – никогда. Разве не Тюнк Блюменталь принес его?
Дилип покачал головой:
– Я был возле поля с самого начала. Мяч принесли люди Фрейли. Я видел, как они вышли с ним из шаттла. Тюнк присоединился к игре позже.
«Именно это и сказал мне Фил Жене».
Продолжая ускоряться, флайер начал медленный разворот, но пассажиры догадались об этом только по неприятному ощущению в животе. Теперь он двигался хвостом вперед. Половину пути до дома они уже пролетели.
Вил откинулся на спинку сиденья и начал не торопясь обдумывать прошедший день. Когда он жил в своем времени, расследование не требовало такого невероятного напряжения сил. Там все было именно тем, чем казалось. Над ним стояло начальство, были клиенты, на помощь могли прийти юристы. Как правило, эти люди работали с ним долгие годы; он знал, кому из них можно доверять. Здесь же есть где разгуляться параноику. Если не считать Линдеманна, Вил никого не знал из прошлого. Строго говоря, все выстехи производили впечатление людей неуравновешенных. Шансон, Королева, Рейнс, Лу, – прожившие на тысячелетия больше Вила, порой они казались невообразимо странными. И еще Жене. Вот он-то не производил на Вила впечатление человека со странностями: ему не раз приходилось встречаться с подобными людьми. Многое из прошлой жизни Жене оставалось загадкой, но после сегодняшней ночи было ясно одно: Фил Жене стремился к бесконтрольной власти. Убивал он кого-нибудь или нет, насильственная смерть, с точки зрения его морали, считалась вполне допустимой.
С другой стороны, Блюменталь производил впечатление действительно симпатичного парня. Как и Вил, он отправился в будущее не по своей воле, только у него не было заклятого врага вроде Линдеманна.
Бриерсон подавил улыбку. В стандартных детективных сюжетах именно симпатичный персонаж обязательно оказывался преступником. В реальном же мире события редко принимали такой оборот… Проклятье, в этом реальном мире может произойти все, что угодно! Ладно, какие есть основания для того, чтобы заподозрить Блюменталя? Мотив? Тут Вил ничего не смог придумать. На самом деле о Блюментале было известно совсем немного. «Грин-Инк» 2201 года упоминал о нем как о десятилетнем ребенке, который потом работал на компанию, принадлежавшую его семье. О самой компании информации было и того меньше – небольшая фирма, занимавшаяся добычей полезных ископаемых в кометном облаке. Надежной информации о Блюментале у Вила было меньше, чем о ком-либо еще из выстехов, за исключением Жене. Учитывая то, что он последним покинул цивилизацию, никто не мог написать биографию Тюнка. Только из его собственных слов следовало, что он попал в пузырь в 2210 году. Это вполне могло произойти гораздо позже – может быть, в самый разгар Сингулярности. Блюменталь утверждал, что в результате несчастного случая пр