Спасательный взрыв был примерно в сто раз мощнее, чем извержение Кракатау в девятнадцатом веке. Миллионы тонн пепла и камней выбросило в стратосферу. Солнце в эти дни редко гостило на небе, появляясь в лучшем случае в виде тусклого красноватого диска, прячущегося в дымке. В Королеве землю по утрам сковывал мороз. Почти-палисандровые деревья умирали. Пауки, населявшие их, погибли или перебрались в кусты. Теперь даже в джунглях, расположенных у побережья, температура редко поднималась выше четырнадцати градусов.
Почти каждый день шел дождь, только на землю с небес опускалась пыль, а не вода. Когда пыль была сухой, она напоминала серо-коричневый снег, причудливо собиравшийся на крышах домов и деревьях; ребята из Нью-Мексико испортили последний вертолет, на горьком опыте узнав, что делает каменная пыль с двигателями. Однако, когда с неба падала мокрая пыль, было гораздо хуже – черная жидкость превращала сугробы в грязь. То, что бомбы были «чистыми», а пыль – «натуральным продуктом», служило довольно слабым утешением.
Роботы Королевых быстро восстановили монорельсовую дорогу, и Вил с братьями Дазгубта отправился на море.
Дюны исчезли – цунами унесли весь песок вглубь материка. Деревья к югу от дюн лежали на земле, верхушками в противоположную от моря сторону. Зелени больше не было, все покрывал пепел. Он лежал даже на поверхности моря. Удивительно, но часть обезьян-рыболовов выжила. Вил заметил, как они собрались в небольшие группы на пляже, сосредоточенно очищая друг другу шкуру. Большую часть времени обезьяны проводили в по-прежнему теплой воде.
Само спасение, несомненно, прошло успешно – пузырь Мирной Власти выскочил на поверхность. Флайер Королевых навестил его на третий день. Сделанные фотографии производили большое впечатление. Мощные ветры продолжали нести пепел над серой, покрытой лавой землей. Сквозь трещины виднелся тлеющий оранжевый огонь. В центре медленно замерзающего каменного озера покоилась идеальная сфера, на две трети выступающая наружу. Конечно же, на ней не было ни царапинки от камней, ни следа пепла. Сфера была почти невидимой. Ее зеркальная поверхность отражала сеть пылающих трещин, растянувшихся во все стороны в сером тумане.
Обычный пузырь в совершенно необычном месте.
«Все когда-то должно пройти» – это была любимая искаженная цитата Рохана Дазгубты. За несколько месяцев расплавленное озеро застынет, и человек сможет спокойно подойти к пузырю Мирной Власти. Примерно тогда же прекратятся грязевые дожди и осядет пепел. Закаты последующих лет будут слишком яркими, а погода – необычно холодной. Израненные деревья оправятся, вырастет новая трава и кустарник. Через пару столетий природа забудет о нанесенном ей оскорблении и в пузыре будет отражаться зеленый лес.
Однако пройдут тысячелетия, прежде чем пузырь лопнет, а люди, заключенные в нем, присоединятся к обитателям колонии.
Как всегда, у Королевых был план. И, как всегда, у низтехов не было выбора: им оставалось лишь следовать этому плану.
– Послушайте, сегодня у нас вечеринка. Хотите прийти?
Вил оторвался от работы. После трех часов возни с лопатами, грязью и пеплом чернокожие, белые, китайцы, индусы, ацтланцы – все они, с ног до головы покрытые слоем серого пепла, мало чем отличались друг от друга.
Обратившееся к ним видение было одето в сверкающий белый наряд. Летающая платформа зависла над большой кучей пепла, наваленной низтехами посреди улицы. Одна из дочерей Дона Робинсона. Тэмми?
Девушка будто сошла с обложки журнала мод двадцатого века: загорелая блондинка лет семнадцати с веселым, дружелюбным лицом.
Дилип Дазгубта улыбнулся ей в ответ:
– Мы бы с удовольствием. Но сегодня вечером? Вот только если не убрать пепел до того, как Королевы накроют нас всех пузырями, он останется здесь навсегда.
Спина и руки Вила ужасно болели, но он вынужден был согласиться. Они занимались уборкой последние два дня, с того самого момента, как Королевы объявили о ночном «отправлении». Если они успеют избавиться от пепла в домах, за тысячу лет, к тому моменту как пузыри лопнут, дожди его смоют. Работали все, хотя и не без ворчания, направленного в основном в адрес Королевых. Даже граждане Нью-Мексико прислали добровольцев с тележками и лопатами. Вил удивился: он не слишком верил в то, что президентом Фрейли вдруг овладел дух сотрудничества. Это было либо честное желание помочь со стороны младших чинов, либо тонкий маневр, чтобы переманить низтехов в лагерь НМ и превратить их в союзников в будущей борьбе против Королевых и Мирной Власти.
Платформа подлетела поближе к братьям Дазгубта. Посмотрев по сторонам, дочка Робинсона сказала заговорщическим шепотом:
– Мое семейство хорошо относится к Елене и Марте. Но папа думает, что они слишком далеко заходят. Вы, ранние пташки, через каких-то два-три десятилетия достигнете нашего уровня. Так зачем же вам заниматься этим рабским трудом?
Она прикусила ноготь.
– Я и вправду хочу, чтобы вы пришли на вечеринку… Послушайте! Почему бы не сделать так: вы продолжаете работать, скажем, до шести. Может быть, к тому времени вы успеете все закончить. Если же нет, мы пришлем роботов, которые доведут дело до конца, пока вы будете приводить себя в порядок. – Девушка улыбнулась, а потом почти смущенно добавила: – Так хорошо? Вы сможете прийти?
Дилип посмотрел на своего брата Рохана и сказал:
– Гм, да. Раз такое дело, думаю, мы придем.
– Вот и отлично! Теперь послушайте меня. Вечеринка начнется у нас дома около восьми. Так что не работайте после шести, ладно? И постарайтесь ничего не есть. Мы наготовили кучу разных вкусностей. Вечеринка будет продолжаться до часа ведьм – успеете вернуться домой до того, как Королевы закатают всех в пузыри.
Флайер отплыл немного в сторону, а потом начал подниматься над деревьями.
– До встречи!
Двенадцать потных землекопов молча смотрели на удаляющуюся платформу.
Потом на широком лице Дилипа расцвела улыбка. Он взглянул на свою лопату, затем перевел взгляд на остальных и неожиданно заорал:
– Да пропади оно все пропадом!
Швырнул лопату на землю и запрыгал на ней. Остальные поддержали его радостными воплями, включая и солдат НМ. Прошло всего несколько минут, а рабочие, столь неожиданно получившие свободу, уже направлялись к своим домам.
На улице остался только Бриерсон, который по-прежнему смотрел в ту сторону, куда улетела девушка из семейства Робинсон. Он испытывал благодарность и любопытство одновременно. Вил приложил немало усилий, чтобы лучше узнать выстехов. Казалось, при всех своих различиях они объединены вокруг Королевых. Но теперь он понял, что между ними существовали и определенные разногласия.
«Интересно, что замышляют Робинсоны?»
Внутренний двор особняка Робинсонов выглядел гораздо уютнее, чем в замке Королевых. На ветках дубов висели лампочки. С танцевальной площадки, сделанной из тикового дерева, можно было попасть в комнату с баром, на открытую террасу и в затемненный театр, где хозяева обещали устроить какое-то необычное домашнее представление.
Пока собирались гости, дети семейства Робинсон с шумом носились по танцевальной площадке, с веселым хохотом прячась за спинами взрослых, – они играли в пятнашки. Взрослые терпеливо сносили шалости, – в конце концов, это единственные дети во всем мире…
В некотором смысле все присутствующие здесь люди были изгнанниками. Кого-то заставили покинуть свое время силой или обманом, кто-то надеялся таким способом избежать наказания (заслуженного или нет), иные (например, братья Дазгубта) предполагали, что за несколько веков их капиталовложения увеличатся и они станут по-настоящему богатыми. В основном все совершали короткие прыжки – в двадцать четвертый, двадцать пятый и двадцать шестой век.
Однако где-то в двадцать третьем веке остальное человечество исчезло. Путешественники, вышедшие из стасиса сразу после Исчезновения, обнаружили руины. Некоторые из путешественников – самые легкомысленные или беглые преступники – не взяли с собой ничего. Они голодали или вынуждены были вести весьма жалкую жизнь в разлагающемся мавзолее, которым стала Земля. Те же, кто оказался предусмотрительнее – жители Нью-Мексико, например, – имели все необходимое, чтобы вернуться в стасис. Они накрыли себя пузырем, чтобы проскочить через третье тысячелетие в надежде обнаружить в далеком будущем возрожденную цивилизацию. Однако увидели мир, погружающийся обратно в первобытное состояние, – творения рук человека постепенно исчезали в джунглях, лесах и на дне морей.
Даже эти путешественники могли продержаться в реальном времени всего несколько лет. У них не было возможности получить медицинскую помощь, обслуживать свои машины и производить продукты питания. Их электронное оборудование и другие приборы очень скоро перестали бы работать, и им пришлось бы иметь дело с дикой природой.
Совсем немногие покинули свое время в конце двадцать второго столетия, когда развитая технология давала отдельным личностям гораздо больше, чем в двадцать первом веке получали целые нации. Эти немногие были способны производить все, кроме самых сложных приборов. Некоторыми двигала жажда приключений; они имели возможность спасти тех, кому не повезло и кто оказался заброшенным в разные века, тысячелетия и, наконец, миллионы лет.
Дети были только у Робинсонов. Решение проблемы потомства откладывалось на будущее, когда человечество предпримет последнюю попытку возродиться. Так что дети, игравшие в пятнашки на танцевальной площадке, были в каком-то смысле даже большим чудом, чем разнообразные технологические штучки выстехов. Когда дочери Робинсона увели своих младших братьев, чтобы уложить их спать, над танцевальной площадкой повисла какая-то странная, грустная тишина.
Вил бродил по бару, время от времени останавливаясь, чтобы с кем-нибудь поговорить. Он хотел познакомиться со всеми. Грандиозная цель: если повезет, он будет знать в лицо каждого выжившего представителя человеческой расы. Самую большую группу – их Вилу было труднее всего понять – составляли республиканцы из Нью-Мексико. Президент Фрейли не показывался, но его люди были здесь. Вил увидел нескольких солдат, которые помогали сгребать пыль, а они представили его своим приятелям. Все было просто чудесно, пока к ним не подошел офицер НМ.