– Я думал, что ваши автоны способны продержаться еще сотни лет.
– Конечно, так и было бы, если бы мы пользовались ими только для своих нужд. Необходимость поддерживать целую армию низтехов сильно сокращает срок жизни роботов. У нас в запасе остался всего лишь век. Мы необходимы друг другу, Вил. Врозь обе группы обязательно погибнут. Если же мы объединимся, у нас появится надежда. Мы можем дать вам базы данных, оборудование и уровень жизни двадцать первого века – на несколько десятилетий. А когда эта поддержка иссякнет, нам понадобятся ваши рабочие руки, ваш разум и творческие способности, которые помогут справиться с трудностями. Если бы нам удалось добиться достаточно высокого уровня рождаемости и создать инфраструктуру двадцать первого века, мы бы смогли выжить.
– Голыми руками? Как в тот раз, когда нам пришлось лопатами убирать пепел? – Вил не собирался говорить так резко, но слова уже вылетели.
Марта снова дотронулась до его руки.
– Нет, Вил. Мы были не правы. И слишком высокомерны. – Она замолчала и заглянула ему в глаза. – Вы когда-нибудь летали с ракетным ранцем?
– Что? А, нет.
Обычно Вил не искал приключений.
– Но ведь в ваше время это был очень популярный вид спорта, верно? Похожий на дельтапланеризм, только куда более захватывающий – особенно для тех экстремалов, кто не брал с собой генераторы пузырей. Наша ситуация напоминает мне типичную катастрофу при полете с ракетным ранцем: вы находитесь на высоте двадцати тысяч метров и тут ракетный двигатель неожиданно глохнет. Ужасно интересная ситуация. Грузоподъемность этого аппарата не превышала двухсот – трехсот килограмм, на нем нельзя было установить турбину. И у вас оставался только один выход – пикировать. Если бы вам удавалось набрать сверхзвуковую скорость, у вас появлялся шанс снова запустить двигатель; если же нет – на земле возникал небольшой кратер. Так вот, у нас сейчас достаточно сложное положение. Двигатель нашей цивилизации заглох. Нам придется очень долго падать. Вместе с представителями Мирной Власти низтехов станет около трехсот человек. С вашей помощью мы доведем технологию до приличного уровня – ну, скажем, двадцатого или двадцать первого века. Если нам это удастся, мы очень быстро восстановим цивилизацию. Если же нет, если мы окажемся в дотехнологическом веке… Когда прекратят работать наши машины, нас будет слишком мало, чтобы надеяться на выживание. Итак, убирать пепел лопатами не было необходимости. Но я должна быть с вами честной: нам предстоят тяжелые времена, когда придется очень много работать.
Марта опустила глаза.
– Я знаю, вы уже слышали все это раньше. Не очень соблазнительный товар, правда? Я думала, у меня будет больше времени. И надеялась убедить большинство в том, что у нас самые лучшие намерения… Я ни секунды не верила Дону Робинсону, его дружелюбию и сладеньким обещаниям.
Марта казалась такой несчастной, что Вил погладил ее по плечу. Вне всякого сомнения, у Робинсонов были собственные планы, похожие на планы Королевых, и они останутся тайными до тех пор, пока низтехи не согласятся отправиться с Робинсонами в задуманное ими путешествие.
– Думаю, большинство низтехов сообразят, чего добиваются Робинсоны. Вы должны объяснить им, в чем именно обещания Дона Робинсона являются лживыми. Если бы вы только могли покинуть свой замок. Сосредоточьте внимание на Фрейли. Если Робинсон сумеет убедить его, вы потеряете поддержку жителей Нью-Мексико. Фрейли не дурак, но он слишком упрям и не всегда в состоянии контролировать свой гнев. Он ведь и вправду ненавидит Мирную Власть.
«Почти так же сильно, как меня».
Прошло примерно полминуты, и Марта горько рассмеялась.
– Так много врагов! Королевы ненавидят Робинсонов, Фрейли ненавидит Мирную Власть, почти все ненавидят Королевых…
– А Моника Рейнс ненавидит человечество.
На этот раз Марта рассмеялась гораздо веселее.
– Да уж. Бедная Моника. – Она наклонилась к Вилу и на этот раз действительно положила голову ему на плечо. Вил инстинктивно обнял ее, а Марта вздохнула. – Нас только двести человек, и это почти все, что осталось. Я не сомневаюсь, что всеми нами движет зависть и мы строим козни не хуже, чем это было принято в Азии двадцатого века.
Они сидели в тишине, ее голова лежала на плече Вила, его рука обнимала за плечи Марту. Вил почувствовал, как напряжение постепенно покидает Марту, но для него все было иначе. «О Вирджиния, что мне делать?» Марта ему очень нравилась. Сейчас было бы совсем не трудно погладить ее по спине, а потом опустить руки на талию. Она почти наверняка смущенно отшатнется. Но если бы она ответила… Если бы она ответила, появилась бы еще одна причина для ревности и зависти.
Поэтому рука Вила неподвижно лежала на плече Марты. Потом он часто спрашивал себя, как все сложилось бы, если бы он не избрал путь здравого смысла и осторожности.
Бриерсон в отчаянии искал тему, которая разрушила бы создавшееся настроение.
– Знаете, Марта, а ведь я один из тех, кого насильно изгнали из собственного времени.
– Гм.
– Странный вид преступления – запузырить человека в далекое будущее. Можно расценивать его как убийство, однако на этот счет суд сомневался. В мое время законы многих стран определяли специальное наказание за это преступление.
Молчание.
– Вслед за жертвой закатывали в пузырь все необходимое оборудование и судебные записи. А потом ублюдка, который совершил преступление, тоже закатывали в пузырь – так, чтобы он вышел из стасиса после своей жертвы…
Волшебство было разрушено. Марта медленно отодвинулась от Вила. Она поняла, что он хотел сказать.
– Однако суды не всегда могли правильно предсказать длительность существования пузыря. Так?
Вил кивнул.
– Я совершенно уверен в том, что в моем случае срок был известен. Больше того, я уверен, что виновного нашли. Подозреваемых было только трое; я совсем близко подобрался к вору. Именно поэтому он и запаниковал. – Вил замолчал. – Вы спасли его, Марта? Вы спасли… человека, который сделал это со мной?
Марта покачала головой. Открытая доброжелательность покидала ее, когда она была вынуждена лгать.
– Скажите правду. Я не собираюсь ему мстить. – Пожалуй, Вил имел право немного солгать. – Мне просто необходимо знать.
Марта снова покачала головой, но на этот раз ответила:
– Не могу, Вил. Нам нужен каждый. Неужели вы не понимаете, что подобные преступления теперь потеряли свою остроту и смысл?
– Ради моей собственной безопасности…
Она поднялась, и Вил последовал ее примеру.
– Нет. Мы дали ему новое лицо и новое имя. Теперь у него нет мотива вам вредить, тем более он получил предупреждение, что при первой подобной попытке…
Бриерсон пожал плечами.
– Эй, Вил, неужели в стане моих врагов стало на одного больше?
– Н-нет. Я никогда не буду вашим врагом. И я не меньше вашего хочу, чтобы поселение следовало за такими людьми, как вы с Еленой.
– Я знаю. – Марта легко помахала ему рукой. – Спокойной ночи, Вил.
– Спокойной ночи.
Марта ушла в темноту, а ее робот-защитник медленно поплыл рядом с ее плечом.
Глава 3
На следующее утро все изменилось. Сначала изменения показались Бриерсону самыми обычными.
Пропали пыль и пепел, а небо утратило свой грязный цвет. Рассвет заливал кровать солнечным сиянием; сквозь зеленые листья деревьев просвечивала голубизна. Вил медленно просыпался, ему почему-то казалось, что он все еще спит. Он закрыл глаза, снова открыл их и посмотрел на яркое солнце.
Они это сделали.
– О господи, они действительно это сделали!
Вил скатился с кровати и натянул на себя какую-то одежду. Не следовало ничему удивляться. Ведь Королевы всех предупреждали. Поздно ночью, после того как закончится вечеринка Робинсонов и когда их роботы-наблюдатели сообщат, что все благополучно добрались до своих домов, они накроют колонию пузырем. Люди промчатся через множество веков, выходя из стасиса всего на несколько секунд каждый год, лишь для того, чтобы проверить, не лопнул ли пузырь Мирной Власти.
Вил бегом спустился с лестницы, промчался мимо кухни. Завтрак можно пропустить. От одной только мысли о том, что он увидит голубое небо, яркий солнечный свет и зелень деревьев, Вил снова чувствовал себя ребенком, проснувшимся рождественским утром. И вот он уже выбежал из дома и остановился, радуясь теплу солнечных лучей.
Вся улица заросла почти-палисандровыми деревьями. Их цветы касались головы Вила, а многочисленные семейства пауков резвились среди листьев. Огромная куча пепла, сложенная прямо посреди улицы, исчезла, ее смыли сотни – или тысячи? – сезонов дождей. Единственное свидетельство давнего загрязнения – полоса возле дома Вила, которая отмечала то место, где проходила граница стасисного поля: с одной стороны была живая, цветущая природа, а с другой – покрытая пеплом земля и умирающие деревья.
Бродя по молодому лесу, в который превратилась улица, Вил неожиданно осознал странность ситуации: его окружала живая природа, но он не встретил ни людей, ни роботов. Неужели все проснулись раньше – скажем, в тот момент, когда лопнул пузырь?
Он дошел до дома, где жили братья Дазгубта, и увидел, как навстречу ему из-за кустарника идет большой чернокожий человек – его собственное отражение. Выходит, Дазгубта еще находились в стасисе. Возле самого пузыря росли деревья, вокруг летала легкая радужная паутина, однако сфера оставалась нетронутой. Ни растения, ни пауков не привлекала эта зеркально-гладкая поверхность.
Теперь, когда он знал, что искать, его задача была совсем простой: солнечный лик отражался от двух, трех, полудюжины сфер. Лопнул только его пузырь. Вил посмотрел на деревья, птиц и пауков. Эта идиллическая картина его больше не радовала. Сколько времени он продержится без цивилизации? Все остальные могут выйти из стасиса через несколько секунд или через сто лет, а может быть, через тысячу; у него нет ни единого шанса узнать, когда это произойдет. А пока он остался в одиночестве; возможно, единственный живой человек на Земле.