«Каждый новый оказывается еще безумней прочих», – подумал Вил. Моника Рейнс пользуется плодами этого «извращения» и при этом только и делает, что постоянно скулит. То же самое говорили еще в двадцатом веке.
– Значит, вы не верите в теорию Хуана Шансона, что человечество погибло от рук инопланетян?
– Никчемные выдумки! Общие тенденции очевидны. Человечество все разрасталось и усложнялось, его потребности становились невыполнимыми. Вы видели рудники, которые Королевы устроили к западу от Внутреннего моря? Они простираются на многие километры – открытые карьеры, там повсюду автоны. К концу двадцать второго столетия столько ресурсов потреблял один индивид! Наука дала возможность каждому человеческому животному вести себя так, словно он – маленький божок. Земля не смогла этого вынести. Проклятье, я даже не верю в войну. Просто вся структура рухнула под собственной тяжестью, отдав насильников на милость их жертвы – природы.
– Но существует ведь пояс астероидов. Промышленность можно было убрать с планеты.
Уже во времена Вила появились подобные проекты.
– Нет. Процесс развивался по экспоненте. Выход в космос лишь на несколько декад отсрочил неизбежную катастрофу.
Моника поднялась на колени, чтобы взглянуть на дисплей телескопа. Стервятники возобновили прыжки вокруг груды камней.
– Очень жаль. Вряд ли сегодня у нас будет огонь. Они стараются больше всего в утренние часы.
– Если вы так относитесь к людям, почему же вы вышли из стасиса именно сейчас? – спросила Лу. А Вил добавил:
– Вы думаете, вам удастся убедить новых колонистов вести себя более… уважительно по отношению к природе?
Рейнс печально улыбнулась.
– Конечно нет. Вы ведь ни разу не слышали от меня увещеваний, правда? Меня это совершенно не интересует. Эта колония – самая большая из всех, что мне доводилось видеть, но, как и остальные, она обречена на гибель. И тогда на Земле снова наступит мир. Я… это просто совпадение, что мы все вышли из стасиса в одно и то же время.
Моника немного помолчала.
– Я… я художник, мисс Лу. Я пользуюсь достижениями ученых, но в душе я художник. Находясь в рамках цивилизации, я чувствовала, что грядет Уничтожение: не останется более никого, кто стал бы насиловать природу, но не будет и тех, кто мог бы эту природу прославлять. Поэтому я пустилась в путешествие по времени, – продолжала Моника, – проживая в среднем по году в реальном времени на каждый мегагод, делая рисунки и заметки. Иногда я останавливалась только на день, иногда – на неделю или месяц. Предыдущие несколько мегалет я развила большую активность. Сообщества пауков чрезвычайно интересны, а в последние полмиллиона лет появились птицы-драконы. Нет ничего удивительного в том, что мы все живем в одно и то же время.
Ее объяснения звучали как-то несерьезно. Год наблюдений, распределенный на миллион лет, оставлял слишком много пустого пространства. Колония находилась в реальном времени всего несколько месяцев. Вероятность встречи была очень низкой.
Под испытующим взглядом Вила Рейнс явно нервничала. Она лгала – но почему? Очевидное объяснение было совершенно невинным. Несмотря на всю свою враждебность, Моника Рейнс продолжала оставаться человеческим существом и хотела жить среди людей.
– Но задержалась я здесь далеко не случайно, мистер Бриерсон. Я закончила наброски и готова в путь. Кроме того, полагаю, что ближайшие несколько столетий – время, которое потребуется, чтобы колония окончательно вымерла, – будут крайне неприятными. Я бы уже давно отправилась дальше, если бы не Елена, – она требует, чтобы я оставалась. Грозит сбросить мой пузырь на Солнце, если я ее не послушаюсь. Сука! – Похоже, Рейнс, в отличие от Робинсонов, явно не могла противостоять Елене. Вил задумался, не остался ли кто-нибудь еще в колонии только по принуждению. – Теперь вы понимаете, почему я готова сотрудничать с вами. Избавьте меня от нее.
Несмотря на очевидную горечь, Моника разговаривала с посетителями охотно. За свое пятидесятилетнее путешествие Рейнс собрала такой архив, который мог бы посрамить любую национальную библиотеку двадцатого столетия. Фильмы снимал не только Дон Робинсон. Роботы Моники могли показать удивительные изменения, происходившие с самыми разными животными за миллионы лет: одна форма невероятным, устрашающим образом плавно перетекала в другую. Казалось, Моника намеревается показать им все, что у нее есть, а Делла Лу – во всяком случае, именно такое впечатление создалось у Вила – с удовольствием смотрела.
Когда они вышли из хижины, уже начали сгущаться сумерки. Рейнс проводила гостей до выхода из маленького каньона. Сухой теплый ветерок шелестел в зарослях чапареля; у птиц-драконов не возникнет проблем с разжиганием костра, если погода не изменится. С вершины перевала открывался чудесный вид. На западном горизонте полыхали оранжевые и красные ленты, чуть выше шла тонкая зеленоватая полоса, а дальше – фиолетово-черная звездная пустота. В воздухе разливался слабый, похожий на мед запах.
– Красиво, правда? – тихо спросила Рейнс.
Земля, чистая и не тронутая рукой человека… Неужели она и в самом деле этого хотела?
– Да, но когда-нибудь разум возникнет снова. Даже если вы правы насчет человечества, мир не сможет оставаться таким вечно.
Моника ответила не сразу.
– Не исключено. Есть пара видов, которые находятся на грани разумности, – пауки, например. – Моника посмотрела на Вила. Ее бледное лицо осветилось отблесками заката; или она покраснела? Судя по всему, его замечание попало в точку. – Если это произойдет… ну что ж, я буду здесь, буду наблюдать за этим процессом с самого начала. Я не против разума самого по себе, я против злоупотреблений, к которым он приводит. Возможно, мне удастся сделать так, что им не будет присуща агрессивность моей расы.
Как Бог, она поведет новые существа истинным путем. Моника-Рейнс найдет народ, который будет по-настоящему почитать ее, – даже если ей придется участвовать в его созидании.
Флайер летел через Тихий океан. Солнце быстро поднималось из-за края земли. Согласно приборам Лу, время в азиатском часовом поясе едва перевалило за полдень. Яркий солнечный свет и голубое небо (на самом деле это был океан, раскинувшийся далеко внизу) создавали совсем другое настроение. Всего несколько минут назад их окутывал мрак, а в ушах до сих пор звучали безрадостные предсказания бедняжки Моники.
– Безумцы, – сказал Вил.
– Что?
– Да все эти продвинутые путешественники. В прошлые времена можно было год проработать в полиции и ни разу не столкнуться с подобными странными типами. Елена Королева, которую злит то, что мне нравилась ее подружка, и которая целое столетие провела в одиночестве, в то время как мы все находились в стасисе. Симпатичная малышка Тэмми Робинсон – вообще-то, она мне в матери годится, – главная цель жизни которой встретить Новый год там, где кончается время. Моника Рейнс, которая переплюнет любого, самого фанатичного борца за чистоту окружающей среды из двадцатого века…
«И Делла Лу, прожившая на свете так долго, что ей приходится заново учиться быть похожей на человека».
Он вдруг замолчал и с виноватым видом посмотрел на Деллу. Женщина понимающе усмехнулась, и на этот раз ее глаза потеплели. Проклятье! Временами Вилу казалось, что Делла прекрасно его понимает.
– А вы как думали, Вил? Мы с самого начала были со странностями, ведь каждый из нас покинул цивилизацию добровольно. Потом мы провели сотни, а иные и тысячи лет, стараясь добраться сюда. Для этого нужна сила воли, которую вы бы назвали манией.
– Не все выстехи были безумцами с самого начала. Вот, например… вами двигало желание исследовать ближний космос, не так ли?
– Ну, по вашим меркам, это был вовсе не ближний космос. Я потеряла любимого человека и хотела побыть в одиночестве. На миссию к звезде Гейтвуда ушли тысяча двести лет. Вернулась я позже периода Сингулярности – Моника и Хуан называют его периодом Уничтожения. Именно тогда я и отправилась в свои самые длительные путешествия. Вам просто не повезло, Вил, вы не встретили никого из разумных выстехов. Они остались в первых мегагодах после гибели человечества. Вы же познакомились с la crud de la crud[24], если можно так выразиться.
Делла права. Вилу было гораздо легче разговаривать с низтехами. Он видел причину в их принадлежности к одному культурному слою, однако все оказалось сложнее. Почти все низтехи покинули цивилизацию не по собственной воле – кое-кого перебросили в будущее хитростью, другие преследовали свои цели (например, братья Дазгубта с их глупыми финансовыми идеями). Даже жители республики Нью-Мексико, которые отличались весьма своеобразными взглядами на жизнь, покинув цивилизацию, провели в реальном времени не более пары лет.
Что ж, значит, все подозреваемые сумасшедшие. А Вил должен найти среди них буйного.
– Как насчет мисс Рейнс? Она, конечно, говорила, что ей наплевать на планы Елены, но ведь она и не скрывала своей враждебности к Королевым. Может быть, это она убила Марту, чтобы ускорить «естественный процесс» гибели колонии.
– Не думаю, Вил. Я провела небольшую разведку, пока вы с ней разговаривали. У нее хороший генератор пузырей и достаточно автоматики, чтобы продолжать наблюдения, но Моника совершенно беззащитна. У нее нет возможности обмануть контрольную программу Королевых… По правде говоря, у Моники не хватает оборудования. Если она будет проживать один год в каждый мегагод, то не продержится и пары сотен мегалет – автоны начнут ломаться. Вот тогда-то она и узнает все про дикую природу из первых рук… Вам следует похвалить меня, Вил, я выполняю ваши указания относительно ведения допросов. Я изо всех сил старалась не смеяться, когда Моника начала рассуждать про мир и равновесие в природе.
– Да. С вами вместе было просто замечательно вести допрос… – Бриерсон улыбнулся. – Только вряд ли мисс Рейнс планирует путешествовать вечно. На самом деле она намеревается играть роль Господа Бога при следующей разумной расе, которая возникнет на Земле.