Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Но, ежик! Нельзя же выгонять человека только за то, что он храпит.
Л ю б а. Тогда ликвидируй эту сплетницу.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Прасковью? У меня давно руки чешутся, да только…
Л ю б а. Боишься?
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Я — боюсь? Да мне ничего не стоит выставить эту старую бабу в два счета. Раз, два, и… а может, лучше Марию?
Л ю б а. А мне все равно — Марию так Марию.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Вот только как все-таки объяснить людям, что не тебя?
Л ю б а. Нашел о чем заботиться! Начальник ничего не должен объяснять. Левая нога захотела — и все.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Это конечно… но все-таки…
Л ю б а. Раз уж ты так трясешься, скажи, что я член редколлегии.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Какой редколлегии?
Л ю б а. Стенгазеты «За план».
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Но ведь у нас нет никакой стенгазеты!
Л ю б а (поднимаясь). Ладно, я пошла.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Постой! Я вспомнил: у нас есть газета! Куда же ты?
Л ю б а. Мне это надоело.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Но, осьминогик… Ты только скажи, что надо делать, и я без всяких колебаний…
Л ю б а. Честное слово?
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Клянусь тебе! Я уволю кого хочешь… а насчет туфель — это само собой… Но только чтобы все было по-прежнему, ладно?
Л ю б а. Так и быть. Твое счастье, что я не умею долго сердиться. (Подставляя щеку.) Целуй.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч (испуганно). Но, тигрик… Сюда каждую минуту могут войти…
Л ю б а (пылко). Пусть входят.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Нас могут увидеть…
Л ю б а (горячо). Пусть видят.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Но нас же могут…
Л ю б а. Пусть могут… (Крепко целует отчаянно сопротивляющегося Николая Никаноровича. На этом месте можно сделать перерыв. В антракте актерам ничто не мешает разыгрывать немую сцену, а зрителям — смотреть ее.)
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Л ю б а по-прежнему с Н и к о л а е м Н и к а н о р о в и ч е м. Их сцена продолжается. Николай Никанорович боязливо косится на вход в свой «кабинет».
М а р и я (осторожно стучась в стенку шкафа). Можно?
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч (бешено). Нельзя! Я занят! Сколько раз, черт возьми, я просил не превращать мой кабинет в проходной двор!
Мария исчезает.
Л ю б а. Не буду больше тебе мешать. До свиданья, милый. (Многозначительно.) До вечера. (Уходит.)
М а р и я (снова робко стучась). Можно?
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч (свирепо). Ну, что вам?
М а р и я. Я только хотела спросить… Имеет ли администрация право…
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Администрация имеет.
М а р и я. А я…
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. А вы не имеете.
М а р и я. Выходит, директор может…
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Директор может.
М а р и я. А я, по-вашему…
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. А вы не можете.
М а р и я. Значит, руководство вправе…
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Руководство вправе.
М а р и я. А я…
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. А вы нет.
М а р и я. А если я…
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Все равно нет.
М а р и я. Спасибо. Понятно. (Хочет уйти.)
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Подождите, Мария. Сядьте. Скажите, вы себя считаете хорошим работником?
М а р и я. Ну конечно. (Испуганно.) А что?
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Ничего-ничего. Такие, как вы, везде нарасхват, не так ли?
М а р и я. Ну конечно. (Испуганно.) А что?
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Ничего-ничего. Работы у вас много. Наверное, устаете?
М а р и я. Ну конечно. (Испуганно.) А что?
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Ничего-ничего. Но платят вам маловато, а?
М а р и я. Ну конечно. (Испуганно.) А что?
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Ничего-ничего. И вам хотелось бы получать побольше, а?
М а р и я. Ну конечно. (Испуганно.) А что?
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч (напористо). А то, что раз вы нарасхват, а зарплата вас не удовлетворяет, так поищите-ка себе другую работу.
М а р и я. Ой нет! Нет!
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Но ведь вы же хороший работник.
М а р и я. Не очень.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Вы всюду нарасхват.
М а р и я. Да кому я нужна?
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Устаете вы у нас…
М а р и я. И вовсе не устаю. Наоборот, отдыхаю.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. И платят мало.
М а р и я. Нормально платят.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Но ведь побольше-то хочется?
М а р и я. Не хочется.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Вы хорошая машинистка, а числитесь у нас всего-навсего рядовым инженером. В другом месте вам сразу старшего дадут.
М а р и я. Я согласна и на рядового.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Мария, отдел у нас маленький…
М а р и я. Семь человек.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Пять. Мы с Андреем не в счет. И один из пятерых должен… Ты понимаешь? Как поется в песне, «пятый должен уйти».
М а р и я. Третий.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Что «третий»?
М а р и я. «Третий должен уйти».
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Это у них. Там сокращали третьего, а у нас — пятого. Словом, ты чувствуешь ситуацию?
М а р и я. У меня ребенок.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. У всех ребенок.
М а р и я. У Любы нет, у Юры нет, у Степан Семеныча нет…
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. У Степан Семеныча есть.
М а р и я. Его ребенку сорок семь лет.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Сорок шесть.
М а р и я. Сорок семь.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Шут с ним, с его ребенком. У нас не детский сад, а серьезное учреждение. Нам ужали штаты, сняли ставки, срезали фонды, ликвидировали единицы… Ты чувствуешь ситуацию?
М а р и я. У меня ребенок.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. У всех ребенок.
М а р и я. У Любы нет, у Юры нет…
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Ну что ты все заладила — «нет, нет»… Нет, так будет!
М а р и я. Вы это точно знаете?
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Что?
М а р и я. Что будет ребенок?
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. У кого?
М а р и я. У Любы.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. У Любы? Кто тебе сказал?
М а р и я. Вы.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Я?
М а р и я. Вы.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Я сказал это просто так! Послушай, Мария, ты женщина умная и — между нами — красивая. С большой буквы этого слова. Я к тебе очень с симпатией, более того — со всей душой. Но — ты чувствуешь ситуацию?
М а р и я. Я — мать-одиночка.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Ты одиночка?
М а р и я. Я одиночка.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Какая ты, к лешему, одиночка, когда ты пять лет как замужем?
М а р и я. Мы не расписаны.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Это не в счет.
М а р и я. Для суда — в счет. Одиночка, и все.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Все мы одиночки.
М а р и я. Вы не одиночка.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Я не в счет. И, если хочешь знать, я одинок.
М а р и я. А жена?
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Жена не в счет.
М а р и я. Прасковья Федоровна не одиночка.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. У нее же муж сбежал.
М а р и я. Это не в счет.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Зато Юра одиночка.
М а р и я. Но не мать.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. А ты мать?
М а р и я. А я мать. И притом одиночка. Не имеете права.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. По закону — не имеем. А вот в обход закона — сделаем так, что комар носу не подточит.
М а р и я. Но у меня же ребенок! (Разражается истерическим плачем.)
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч (нервно). Успокойтесь… (Мария плачет еще громче.) Успокойтесь, вам говорят! (Мария рыдает. Николай Никанорович кричит с надрывом.) Волноваться вредно! (Мария теряет сознание. Николай Никанорович подбегает к выходу из своего закутка и кричит.) Юра! А ну-ка быстро, сообрази водички.
Ю р а (просунув голову). А что?
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч (свирепо). Ничего! Пить хочется.
Юра исчезает. В «кабинет» заглядывают Л ю б а и П р а с к о в ь я Ф е д о р о в н а.
Л ю б а. Что это с ней?
П р а с к о в ь я Ф е д о р о в н а. Подумаешь, какая нервная. Перебьется.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч (истерично). Чего вы тут толпитесь? Что ли, здесь цирк? Марш работать! Где Юра? Что ли, провалился?
Женщины ретируются. Николай Никанорович находит стакан и выскакивает. Мария, лежавшая в кресле без сознания, хватает телефонную трубку и набирает номер.
М а р и я. Игорь? Это я. Ага. Работе неприятности хочу тобой посоветоваться приезжай сюда. Пятнадцать десять перекрестке рыбного магазина подробности встрече люблю жду целую твоя Мария точка.
Вешает трубку и вновь теряет сознание. Впопыхах возвращаются Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч и Ю р а, каждый со стаканом воды.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч (Юре). Побрызгай. Ну что?
Ю р а. Может, врача вызвать?
М а р и я (слабым голосом). Не надо. Все равно, если меня уволят, я умру.
Н и к о л а й Н и к а н о р о в и ч. Да никто вас пока не увольняет!