П о п у г а й. Ха-ха-ха! Чемоданом! Что ты говоришь, Констанция, чемоданом!
К о н с т а н ц и я. Ты любишь дождь, Павлик? Ты любишь дождь?
Н а д е ж д а. Вам хорошо плясать, тетя. Никаких забот. Горсть зерна вашим дармоедам — и никаких забот. Вам хорошо плясать.
К о н с т а н ц и я. Что ж, ты права, детка; какие заботы у одинокой старухи?
Н а д е ж д а. Я смотрю на вас, тетя, и не понимаю. Все вы веселитесь. Все прыгаете. Чему вы радуетесь? Муж ваш погиб, дети ваши погибли. Сами вы тоже едва-едва… Чему вы радуетесь?
К о н с т а н ц и я (тихонько). Мне стыдно сказать, детка, — жизни. Мне это стыдно сказать.
Н а д е ж д а. Мне кажется, я живу давным-давно, лет сто. Но жизни я не ощущаю. Вот помню, в детстве было что-то такое приятное… и смешное… И потом уже, после войны, когда вернулся он, тоже было очень хорошо какое-то время… А что было потом, я уже ничего не помню.
К о н с т а н ц и я (напевает). Дождик, дождик, перестань…
Н а д е ж д а. Потом моя жизнь вдруг потеряла цвет. С вами никогда этого не случалось? Постепенно вы теряете ощущения цвета, вкуса, времен года, будней и праздников… И жизнь ваша превращается в сухой и серый набор равносуетливых и равнобессмысленных дней… Если бы кто-нибудь взялся описать мою жизнь, какой бы это был длинный и скучный роман! (Смеется.)
К о н с т а н ц и я. Не слыхала… Не слыхала… Какой роман?.. Не слыхала… С тех пор, как украли мое золото, я стала плохо слышать… Прошло пятьдесят лет, а я до сих пор не пойму, кому могли понадобиться мои кольца, — у меня такие узкие пальцы…
Н а д е ж д а. Что он вам сегодня сказал, этот ужасный, ужасный человек? (Улыбается.) Когда-то я любила его… Какая тоска… Какой камень на сердце… Помогите, помогите мне снять этот камень… Он тащит меня на дно!
Появляется А н а т о л и й В а с и л ь е в и ч с каким-то громоздким аппаратом. Начинает его устанавливать, не обращая внимания на женщин.
А н а т о л и й В а с и л ь е в и ч (бормочет). Эволюция! Культура! Прогресс! Слащавый сироп девятнадцатого века, я ощущаю его на губах! Нет, дорогие мои, это все уже было! Было! Нужен взрыв! Потрясение! Удар!
Н а д е ж д а. Посмотрите, посмотрите, кого я любила. Всю свою жизнь я любила безумца, спившегося и сошедшего наконец с ума. О, как я любила его!
А н а т о л и й В а с и л ь е в и ч. Нужно встряхнуть беззаботное человечество, равнодушно жующее свою траву и не слышащее, как топор цивилизации уже стучит по вишневому саду их жизни. Нужны пророки! Ибо близок час безумия и огня!
Н а д е ж д а (тихонько). Анатолий Васильевич!.. Анатолий Васильевич!.. Не слышит!.. Странно. Что со мной? Сегодня я не чувствую к нему равнодушия…
А н а т о л и й В а с и л ь е в и ч. У меня все готово. Отчего не идет Писатель? В России писатель всегда был пророком. Позовите меня, когда Он придет. (Уходит.)
В дверях появляется промокшая насквозь М а р г а р и т а. Остановилась у порога, затем прошла на середину сцены, и села на табурет, спиной к Констанции и Надежде. С ее мокрых волос и плаща стекает вода. Сидит, съежившись, дрожа от холода.
Н а д е ж д а (в страхе). Что? Что, Рита?.. Что?
Медленными кругами, с улыбкой, к Маргарите приближается Констанция.
К о н с т а н ц и я (тихонько). Его нет, детка, да? Он уехал в командировку?
Н а д е ж д а. Он уехал, Риточка, в командировку?
К о н с т а н ц и я. Отчего наша детка молчит? Он ведь уехал в срочную командировку?
Н а д е ж д а. Значит, это срочная командировка, Рита?
К о н с т а н ц и я (ликующим голосом). Так Он же вернется, детка!
Н а д е ж д а. Почему она молчит? Почему она молчит, тетя?
К о н с т а н ц и я. А я сейчас нашу деточку рассмешу! Рассмешу! Смотри, Марго, фокус! Фокус! Смотри на свою сестричку, детка, фокус!
Подходит к Надежде и начинает вытаскивать из ее платья длинную, яркую ленту, как это делают фокусники.
Н а д е ж д а (смеется). Ой! Ой! Щекотно! Перестаньте, тетя, щекотно!
Маргарита не оборачивается и никак не реагирует на фокус.
Н а д е ж д а. Смотрите, она совсем замерзла и дрожит. Надо дать ей немножечко выпить.
Словно очнувшись, Маргарита достает привязанную к талии веревкой флягу, отвинчивает пробку, наливает, делает глоток. Согревшись, она начинает говорить, словно продолжая прерванный монолог.
М а р г а р и т а. Какой-то прохожий в темноте сунул мне в руки: «Вы простудитесь, — говорит, — пейте!» Ха-ха!.. А я позвонила, я позвонила в те комнаты, окна которых выходят в сад, и мне сказали, что его нет! «Как нет? — спрашиваю я. — Его здесь нет? Или его нигде нет?» — «Его, — отвечают, — вообще нет. Не существует!» (Всхлип.) Я спрашиваю: «Умер, что ли?..» И в тех комнатах замолчали и повесили трубку. А какой-то прохожий сунул мне в руки: «Пейте, — говорит, — вы простудитесь, — говорит, — пейте!» (Смеется.) Ах, тетя, тетя! О, хитрая! (Грозит ей пальцем.) Это вы заморочили мне голову вашей болтовней, вашей глупой надеждой, одурманивающей мозг! Вы и Он! Ведь уж как хорошо-то мне было, мертвой, жить! Ведь уж так хорошо! Так хорошо! А теперь я чувствую одну только боль. Одну только жгучую, нестерпимую боль. Так, наверное, грешников в аду… Сердце у меня болит, тетя, сердце, сердце. Мне даже кажется, что я сегодня умру… Ох нет! Не подходите ко мне. Не говорите со мной. Не мешайте мне. Дайте мне поплакать. Я хочу остаться одна.
Констанция делает знаки Надежде, и обе они на цыпочках отходят и прячутся за мебель. Маргарита по-прежнему льет слезы на табуретке.
П о п у г а й. Не плачь, Маргарита. Не плачь. Не лей свои жемчужные слезы. Они ранят старому попугаю грудь!
Маргарита вскрикивает, подбегает к окну, хватает клетку с попугаем и уносит ее к себе, ставит на пол, и, обхватив ее руками, становится перед ней на колени.
М а р г а р и т а (возбужденно). Скажи, дурак, сколько лет ты сидишь в этой клетке?
П о п у г а й. Я не дурак, Маргарита, не называй меня дураком.
М а р г а р и т а. Хорошо, хорошо! Сколько?
П о п у г а й (печально). Пятнадцать лет, Маргарита.
М а р г а р и т а (пораженная). Как я! Как я! Бедный! Как же тебе, должно быть, скверно жить! Совсем как мне! О, как я тебя понимаю, мой бедный! Ведь ты привык летать себе на свободе со своими подружками, порхая с цветка на цветок под ярким солнцем! Бедная моя птичка, ты тоже живешь без любви! (Шепчет.) Послушай меня, послушай меня! Ты единственный, кто сможет меня понять! Слушай меня, дурак! Мы оба в клетке! Только моя клетка еще поменьше твоей! Я не помещаюсь в ней! Не могу выпрямиться! Вздохнуть! Скрюченная, я сижу в ней, сжавшись в комок, и ее потолок давит на мой мозг, сплющивая его в блин! Нам надо освободиться! Слышишь? Нам надо освободиться! Мне и тебе! Тебе ведь тоже хочется почирикать на свободе? Хочется или нет, дурак?!
П о п у г а й. Хочется, Маргарита.
М а р г а р и т а. А хочешь, дурак, я разобью твою клетку и мы оба вылетим на свободу? Хочешь? (Вскакивает на подоконник и высоко поднимает клетку над головой.)
Н а д е ж д а (с душераздирающим криком). Маргарита-а!.. (Бросается к ней, цепляясь за ее платье.)
И с криком: «Свободен! Свободен!» — Маргарита опускает руки.
Выбежала К о н с т а н ц и я и, сложив на груди маленькие сухонькие кулачки, зачарованно смотрит в окно, куда только что улетел ее Павлик. Все замирают. И в наступившей тишине слышен глухой звук упавшей на асфальт клетки. Надежда укоризненно выдыхает: «Риточка!..» Удар грома. Гаснет свет.
Н а д е ж д а (в темноте). Ах ты господи, несчастье какое! Пробки, что ли? Анатолий Васильевич! Костя! Принесите огня! Дай мне со стола спички, Рита, я зажгу свечу. Тетя Констанция, где ваши свечи? Ничего не видать… (Чиркает спичкой.) Сейчас, сейчас… (Зажигает свечу.)
Констанция исчезает в темноте.
Н а д е ж д а. Тетя Констанция, где вы? Куда вы подевались, тетя? Господи, конечно же она побежала вниз. На лестнице темно, не хватало только, чтобы она разбила себе нос. (Горестно.) Зачем ты убила Павлика, Рита? Зачем ты его убила? (Уходит.)
Маргарита одна. Голос Констанции: «Что ты чувствуешь теперь, детка? Я рада, что тебе стало лучше». Тихий смех.
М а р г а р и т а (озираясь по сторонам). Что? Что вы сказали, тетя? Вы где?
Пауза.
К о с т я (шепотом). Маргарита Ивановна!.. Маргарита Ивановна!
М а р г а р и т а (испуганно). А?.. Кто это?
К о с т я. Маргарита Ивановна, это я!
М а р г а р и т а. Кто это?
К о с т я (выходя из темноты). Маргарита Ивановна! Послушайте!.. Не уходите! Не уходите!
М а р г а р и т а (резко). Что? Что вам от меня надо? Что?
К о с т я. Я люблю вас, Маргарита Ивановна! Я люблю вас, Маргарита Ивановна! (Задохнувшись.) О Маргарита, я люблю вас!.. Чудная, дивная, божественная Маргарита… Я люблю вас давно… С первой минуты… Все десять лет… Чудная, чудная, божественная… Моя музыка, мое вдохновение, мое божество… (Замирает.)
М а р г а р и т а (слушает всем телом, как животное. Хрипло). Еще!
К о с т я. О Маргарита, вы возвращаете меня к жизни! Будьте моей женой! Возлюбленная моя! Невеста!.. Сколько раз в безумном бреду, в снах безумных вставало предо мной ваше божественное лицо! О юная невеста моя в снеговом платье! О Маргарита!
М а р г а р и т а (облизнув пересохшие губы). Еще!
К о с т я. О Маргарита! Вы возвращаете меня к жизни! Десять весен подряд я ждал вас! Сиреневые тени шуршали в саду — я ждал вас! Как дерево в предчувствии весенней грозы трепещет на ветру сухими листьями — я ждал ливня! О возлюбленная моя! О Маргарита!