П и с а т е л ь. Здравствуйте, я пришел… Она была не заперта, и я вошел… Здравствуйте… (Его никто не узнает, и только откуда-то сверху раздается голос Констанции так, как если бы она рассталась с ним только вчера.)
К о н с т а н ц и я. А, Писатель… Давно вас не видали. (Писатель вглядывается в темноту, пытаясь понять, откуда голос.) Сказать по секрету, вас тут давно ждут. Ждали. Ждали, да перестали! (Хихикает.)
Писатель наконец увидел Констанцию и радостно устремился навстречу.
П и с а т е л ь. Дорогая, дорогая Констанция Львовна! Как я рад видеть вас бодрой и здоровой! (Маргарита вскрикивает. Писатель стремительно оборачивается к ней, потрясенно.) Маргарита!.. Маргарита!.. Маргарита!.. Это ты, Маргарита! (Смеется, закрывает ладонями лицо.) Это не сон, не сон! Это ты! И губы снова шепчут имя твое, о Маргарита! (Пауза. Писатель не сводит с нее сияющих глаз.) У вас другие, ясные глаза… Большие, добрые, прекрасные глаза… Духовное лицо… Последнее время я именно так вас себе и представлял… Какое доброе, хорошее, любящее лицо! Я отвык смотреть в любящие глаза. (Озирается.) Где Коля?
Входит Н а д е ж д а со свечой.
Н а д е ж д а. Все говорят, говорят… Отчего этой ночью никто не спит? (Замечает Писателя, пристально вглядывается в него, узнает.) Боже мой! Это вы?.. Вы?.. О, как вы переменились, Николай Иванович! Как вы переменились! Маргарита! Ты видела? Маргарита! О, как вы переменились!
П и с а т е л ь. Да, я постарел, Надежда Павловна…
Н а д е ж д а. А мы думали, вы в командировке…
П и с а т е л ь. Я?.. Нет… Почему?..
Н а д е ж д а. Мы вас ждали в девять часов…
П и с а т е л ь. Да, я опоздал…
Н а д е ж д а. Вы не пришли, мы думали — в командировке.
П и с а т е л ь. А-а-а… нет…
К о н с т а н ц и я. Пойдем, Сереженька, я отнесу тебя на чердак, а то они выбросят тебя в окно, как Павлика.
П и с а т е л ь (с улыбкой подходит к Констанции). Дорогая, незабвенная Констанция Львовна! Как я боялся увидеть эту башню без вас! Добрый дух этого дома, живите всегда!
К о н с т а н ц и я. Ты добрый, Писатель. Пойдем лучше со мной на чердак, а то они выбросят тебя из окошка, как выбросили моего Павлика. Павлик был умный, и мне теперь не с кем разговаривать. Если ты умный, Писатель, пойдем лучше со мной, пойдем!
П и с а т е л ь (отходит, посмеиваясь). Ничего, ничего не изменилось. Ничего не изменилось… Хорошо у вас, тепло, уютно… (Потирает руки.) Я немного замерз.
Н а д е ж д а. Я согрею вам чаю. Ах, нет!
П и с а т е л ь. Ничего, ничего, не беспокойтесь. Я ведь знаю, у вас уже отключили и газ, и свет. (Снова озирается.) Коля… Я не вижу здесь Колю…
М а р г а р и т а (радостно). Вспомнила! Это вы дали мне флягу, чтобы я не замерзла на улице, вы!
П и с а т е л ь (неуверенно). Нне-ет… не я…
М а р г а р и т а. Бросьте! Я же вспомнила вас, это вы! Вы, наверное, тоже не узнали меня там? Вот смех-то! Я ведь ходила ему звонить, а он дал мне флягу, ха-ха!..
Сзади к Писателю подкрадывается Анатолий Васильевич.
А н а т о л и й В а с и л ь е в и ч (вкрадчиво). Здравствуйте, Писатель. Вы… не узнаете меня?
Пауза.
П и с а т е л ь. Я узнал вас… Андрей Васильевич… Здравствуйте.
А н а т о л и й В а с и л ь е в и ч (смеется). Анатолий! Анатолий Васильевич, Писатель!
П и с а т е л ь. Ох, ну конечно же Анатолий Васильевич! Простите. Как поживает ваш аппарат?
А н а т о л и й В а с и л ь е в и ч. Вы, кажется, иронизируете? Напрасно! Я его изобрел.
П и с а т е л ь. Не может быть!
А н а т о л и й В а с и л ь е в и ч. Сегодня вы увидите его в действии. Я ждал только вас, Писатель!
П и с а т е л ь. Поразительно! Неужели вы все-таки гений, Анатолий Васильевич?
А н а т о л и й В а с и л ь е в и ч. Оставьте, мой друг. Не надо фанфар, труб и лавровых венков! Оставьте, их тем, кто любит поклонение и славу. Гению довольно сознания своей гениальности, не так ли? Я прошу вас… Ответьте мне только на один вопрос, Писатель. (Торжественно.) Кто спасет мир?
П и с а т е л ь (долго думает, после большой паузы). Просто теперь не знаю!
А н а т о л и й В а с и л ь е в и ч (засмеялся). Сказать?
П и с а т е л ь. Разумеется.
А н а т о л и й В а с и л ь е в и ч. Я.
П и с а т е л ь. Вы? (Засмеялся.) Скажите пожалуйста! А я раньше думал, что… я!
Оба смеются.
А н а т о л и й В а с и л ь е в и ч. Вы серьезно?
П и с а т е л ь. Вполне. Много лет я писал один роман… который, я надеялся…
А н а т о л и й В а с и л ь е в и ч. О! Понимаю! Ваш роман был пророчеством! В России писатель всегда был пророком! Понимаю и благодарю!.. И что же ваш роман? Вы его написали?
П и с а т е л ь. Нет…
А н а т о л и й В а с и л ь е в и ч. Понимаю… Значит, теперь…
П и с а т е л ь. Вся надежда на вас?
А н а т о л и й В а с и л ь е в и ч. Да! (Быстро шепчет.) Я изобрел аппарат, по которому я обращусь ко всему человечеству. Весь фокус в том, что надо одновременно и ко всем сразу. Ах, Писатель! Люди совсем перестали думать! Вы не знаете, это отчего? Они просто живут, понимаете, и не хотят ни о чем думать! Им кажется, что все решают правительства, а от них самих ничего не зависит. Вздор! Вздор! Жить как овцы и смиренно ожидать, пока хозяин отрубит тебе голову или позволит попастись еще! О! (Делает судорожный вдох.) Мне хочется пить! Пить!.. Я жажду!.. Дайте мне что-нибудь выпить!
П и с а т е л ь. Анатолий Васильевич, неужели вы все еще не отказались от этой убийственной для вас привычки?
А н а т о л и й В а с и л ь е в и ч. Что? Вздор! Мне вшили ампулу, знаете? Но это все вздор!
П и с а т е л ь. Ампулу! Боже мой! (Тихо.) Теперь вы погибли!
К о н с т а н ц и я. Что ж ты не улетаешь, Павлик? Лети! Ну лети же, я говорю, лети! Нет, сначала ты! Сначала ты, глупый! Ну миленький, миленький же, лети!
Писатель пристально смотрит на Констанцию.
Н а д е ж д а. Ерунда! Не обращайте! Тетя Констанция всегда была немного не в себе. Возраст, знаете… Она ведь очень, очень стара. Через неделю ей, знаете ли, исполнится восемьдесят три года.
П и с а т е л ь. Да, да, мне показалось… она чем-то расстроена… Что-нибудь случилось?
Н а д е ж д а. Ничего. Сдох ее старый попугай. Тетя Констанция переживает как ребенок. А всего-навсего сдох какой-то попугай.
М а р г а р и т а (с радостной улыбкой). Он не сдох! Это я выбросила его в окно. Что же это он пятнадцать лет все сидит в своей клетке. Ему ведь тоже хочется почирикать на свободе!
Н а д е ж д а. Трудная жизнь. У всех нервы. В транспорте давка. В магазине давка. Трудная жизнь. Нас надо пожалеть.
П и с а т е л ь (смотрит в упор на Костю). Да, да, вы правы… О, как вы правы, когда заговорили о жалости… Это как раз то, о чем я много думал в последнее время… Жалость… сострадание… сочувствие… Не кажется ли вам, что все это уже осталось… там?..
Н а д е ж д а (конкретно). Где?
П и с а т е л ь. Не знаю… (Бросается к Косте и заключает его в объятия.) Коля! Коля! Это же ты, Коля! Я узнал тебя!
К о с т я (сопротивляясь). Пустите! Пустите! Отпустите! Вы делаете мне больно! Пустите!
Писатель в растерянности отпускает Костю. Маргарита бесстрастно смотрит в глаза Писателю.
П и с а т е л ь. Ошибся? Как? Неужели я ошибся? Этого не может быть! Вы… (Вглядывается в Костю.) О, конечно, вы не можете быть Колей… Простите меня, Маргарита.
Маргарита улыбается.
Но кто вы? Я вас не помню. Не знаю…
Н а д е ж д а. О Писатель! Вы и не можете его знать. Это наш милый Костя, Константин Дмитриевич. Когда вы бросили нас пятнадцать лет назад, помните, ваша комната долго оставалась пустой, а потом… потом тетя Констанция привела к нам вот этого бедного молодого человека, и он стал нам почти родным. Константин Дмитриевич — музыкант. Он сочиняет очень грустную музыку, под которую хочется плакать.
П и с а т е л ь. Я очень рад… (Бормочет.) Новый герой… совсем новый герой… Для меня это большая неожиданность… Душевно рад познакомиться с вами. (Протягивает руку.)
К о с т я (волнуясь). Я не подам вам руки, Писатель.
П и с а т е л ь. Почему? (Вопросительно взглянул на Маргариту.)
К о с т я. Вас слишком долго ждали, Писатель! Зачем вы пришли? Вас перестали ждать! Вы больше не нужны здесь! Никому не нужны! Маргарита не любит вас!
П и с а т е л ь. Откуда вы знаете, что Маргарита меня не любит?
К о с т я. Я знаю! Знаю! Маргарита не любит вас, я знаю!
К о н с т а н ц и я (резко). Ну хорошо, они выбросили моего Павлика, но куда они девали моих котов? Кис-кис-кис!
П и с а т е л ь (нервно). Что с ней? Что с ней? (Подходит к Констанции.) Что с вами?
К о н с т а н ц и я. Тс-с! Писатель, вы не знаете, где мне достать нового попугая? Мне же нагадали. В старости я буду жить одна с попугаем. Мне же нагадали. Надо же соответствовать…
Писатель вдруг что-то понимает, съеживается, садится на стул, втянув голову в плечи. Входят К о л я и Е в а.
Е в а (звонко). Доброе утро!
К о л я. Доброе утро, мама, бабушка… Анатолий Васильевич…
К о с т я. Это Ева, моя жена, знакомьтесь! (Встречается глазами с Писателем. Долго смотрят, потом медленно приближаются друг к другу.) Я бы хотел вас ненавидеть… Но мне нравится ваше лицо, Писатель…
П и с а т е л ь. Как ты вырос, мой мальчик… Я ведь помню тебя совсем малышом… Можно, я обниму тебя? (Обнимает Колю, и по лицу Писателя медленно сползает слеза.)
К о л я (волнуясь). Я рад, что вы пришли… Честное слово, я рад.
П и с а т е л ь. Спасибо.