Манеры и взгляды у него были самые что ни на есть вежливые, голосок тепленький и улыбчивый.
Полный извращенец, сделал вывод я и решил поговорить именно с ним.
– Молодой человек? – Он весь обратился во внимание, вздернув остренький подбородочек и тут же показательно прекратив протирать мокрый граненый стакан.
– Да-да?
– Я, знаете, здесь в первый раз, хотя много слышал.
– Я вижу… – он окинул меня оценивающим взглядом и с готовностью кивнул, – вас раньше здесь не было.
За что люблю голубых, так это за их вежливость и внимательность. Касательно мужчин они помнят все и досконально.
– Я наконец-то решился написать про досуг цирковых артистов, и тут мне подвернулся рассказ про ваш клуб.
– У нас легендарная история, – кивнул парень, моргая глазками в сторону стенда, единственной приличной вещи в данном помещении. – Вот там отражены важнейшие моменты истории клуба; приезды Кабачкова, Лапиной и других звезд, родиной которых стал Тарасов. – Он грустно потупил взгляд. – Но теперь у нас упадок… как видите… А вы журналист? – с надеждой и предвкушением взглянул на меня.
– Нет, я писатель, – ответил я без тени улыбки. – Собрался писать книгу про Тарасовский областной цирк. Издательство «Город» заказало. У них исторический бум – скоро ведь двести пятьдесят лет губернии!
– Понятно, – уважительно кивнул парень, – а о чем писать будете?
– О выдающихся цирковых артистах, – ответил я. – Вы, кстати, случайно здесь Анатолия Пегого не видели?
– Как не видел – видел… – с готовностью ответил он, потом нахмурился, возводя глаза к потолку. – Только давно его не было, недели две уж… Да он уже два года как не работает, после той травмы.
– Это с ножом-то? – повинуясь вкрадчивому гласу подсознания, иногда называемому озарением, не менее вкрадчиво спросил я.
– Да с чем же еще? – кивнул молодой человек. – Он же по ножам специалист. Лучший жонглер, метатель… да что вам говорить, вы про него и так, наверное, знаете.
– Знаю, – кивнул я. – Значит, он теперь не выступает?
– Выступает иногда, да только в частных кругах. Иногда учит, за деньги, конечно. Ему за квартиру платить надо.
– Надо к нему зайти, порасспрашивать обо всем. Может, выбью ему денег за интервью. От вас привет передать?
– Передавайте. А вы знаете, где он живет? – удивленно спросил он.
– Думал от тебя узнать. А что, это большая тайна?
– Да нет, – усмехнулся парень, – но сам он посторонних очень не любит. Потому что считает, что новых друзей ему уже никогда не встретить. Да после того, как оба старых погибли, он совершенно изменился. Я, правда, обо всем этом только понаслышке знаю.
– Да, сейчас молва всякая ходит. Сами знаете, слухи – они и есть слухи. Давайте, вы мне расскажете, что про все это думаете, а я вас запишу, – и, вынув блокнотик с ручкой, приготовился к записи.
Паренек прямо просиял, приосанился и, окончательно избавившись от граненого стакана, присел на свой круглый вертящийся стул по ту сторону стойки, напротив меня.
И все от начала до конца рассказал.
Оказывается, Анатолий Пегий человек известный – мастер своего дела. В цирке эта профессия называется жонглер, но на самом деле мастер есть мастер. Так сказать, профессионал. Я сразу же вспомнил сказанные по этому поводу продавцом из магазина, где я купил роскошный кинжал, слова человека, уверенного в своей правоте: «Здесь действовал настоящий профессионал. Иначе он убил бы максимум двоих, а остальные двое изрешетили бы его, как дуршлаг…»
Картина медленно, но верно прояснялась. И через пятнадцать минут я уже знал, что Пегий с двумя своими друзьями организовал подпольную школу кинжальных бойцов, которую наивный парень называл секцией жонглеров. Работали они, скорее всего, совсем не на фермеров или цирковых артистов, а на организованную преступную группировку или несколько. Это, впрочем, уже было неважно, как и то, что рассказывал мне неопытный доверчивый бармен.
Главными выводами, которые я сделал из его рассказа, были следующие – стопроцентная уверенность в личности убийцы Павла Петровича Огородникова и четверых посланных на розыски ребят; кроме того, дополнительное понимание, как именно ему удалось расправиться с четырьмя профессионалами одновременно – он сам тренировал их в свое время, и к нему они обратились по старой памяти за консультацией и, разумеется, не ожидали атаки с его стороны.
Как сказал бы Приятель, здесь речь идет о «практически стопроцентной вероятности».
Адрес его я узнал, записал и тут же, распрощавшись с барменом, поехал на троллейбусе проверять. Дома никого не оказалось, да это опять же было неважно: я узнал у соседей, что именно здесь живет квартиросъемщик Толик и что в последние три дня он дома не появлялся, а появился как раз три дня назад, с каким-то приятелем, кажется, Мишей, и что оба почти сразу же куда-то уехали.
Поблагодарив соседей, я с чувством глубокого удовлетворения направился домой, рассчитывая разбудить Валентину и пересказать ей некоторые из своих достижений, а заодно и посоветоваться насчет плана действий.
Но на подходе к дому я увидел две разъезжающиеся машины – знакомую, соседскую, в которой виднелись голова водителя, его жены и сына, и опять же знакомую, крепко помятую и наспех отмытую «девятку» с новым лобовым стеклом, желающую опередить машину Коляна и убраться отсюда поскорее.
Сообразив, что творящееся очень напоминает недавнее непотребство с похищением и, что, скорее всего, здесь и сейчас происходит то же самое, я рванулся наперерез машине, в очередном припадке свойственного мне по субботам героизма надеясь, очевидно, остановить уходящую «девятку» силой; но она оказалась: а) слишком далеко, и б) намного быстрее, чем я, а потому я чертыхнулся вслед уходящей твари, понимая, что пистолет и лицензию, лежащие дома, доставать нет времени, и кинулся к приостановившейся машине Коляна, с удивлением наблюдающего за моими бешеными действиями.
– Колян! – удушливо воскликнул я. – Нужно за той «девяткой», срочно!
Он пожал плечами, кивнул и открыл переднюю дверь своего крутейшего «БМВ».
– Садись.
Я залетел на переднее сиденье, пристегнулся, и мы рванули вперед.
– Здравствуйте, Валерий Борисович, – вежливо поприветствовали меня с заднего сиденья, пытаясь скрыть свое изумление – то были жена Коляна, Катя, и ее сын, бритый Гошенька, весьма способный в компьютерной грамоте мой ученик, хороший парень.
– Приветствую, – выдохнул я, понимая, что слишком давно не занимался бегом.
– Че случилось? – кратко осведомился Колян, стремительно догоняя преступную «девятку».
– Не надо так быстро, – попросил я, – пусть не думают, что ты за ними. Мне только нужно узнать, куда они едут.
Соседи мои знали, кем я работаю, и Колькину «БМВ» я достаточно часто одалживал у флегматичного хозяина, используя его в собственных корыстных целях.
Однако ни разу еще я не срывал запланированной семейной поездки куда-нибудь – все равно, куда, – и не гнался за преступниками (или работниками правоохранительных органов?) в таком разнообразном составе.
– Вы куда ехали-то? – спросил я через несколько секунд, отдышавшись и придя в себя.
– В театр, – ответил Гошка, – да вы не беспокойтесь, мы еще успеем, – тут он с надеждой поглядел на мать и честно добавил: – Там опера, а тут интереснее.
Катя, жена Коляна, была женщиной с высшим образованием и думала о культурном развитии семьи.
Но, в общем-то, все это было сейчас совершенно неважно, и я сосредоточился на уходящей от нас машине. Заднее стекло тоже было зеркальным, ничего разглядеть через него не представлялось возможным.
Но уже через несколько минут мы были рядом с трассой, уводящей из города, одной из многих трасс, которая вела во многие места, например, к моей даче… тут меня кольнуло нехорошее предчувствие, и я понял, что практически очень быстро остаюсь в дураках. Похоже, в ряды творческой интеллигенции (я имею в виду моих ненаглядных проституток) затесался предатель. Точнее, предательница.
Я терялся в догадках, а мы мчались за городскую черту.
– Ну, ладно, – сказал я, убедившись, что «девятка» следует курсом, до третьего поворота совпадающим с дорогой к моей даче, – большое спасибо, но так нельзя. Дальше я поеду на попутке.
– Они же укатят?! – уверенно удивился Колян.
– Я знаю, куда они мчатся, – мрачно ответил я, – придется доставать их прямо на месте.
– Смотри, как знаешь, – ответил Колян, останавливая машину на обочине и открывая дверь.
Он вышел вместе со мной и спросил негромко:
– Пистолет нужен?
Я улыбнулся и ответил:
– Конечно.
Он осмотрелся, и, не увидев соглядатаев, передал мне из рук в руки свой сорокапятикалиберник.
– В нем на пять выстрелов. Давай, счастливо.
Мы пожали друг другу руки, и я спрятал пистолет под куртку.
– Пожалуйста, будьте осторожны, – пожелала обеспокоенная Катерина из приоткрытого окна. Гошка проводил меня тревожным взглядом. И от этого стало теплее на душе.
Я поплотнее задернул куртку, проверил исправность сотового телефона, набрал номер знакомого журналиста, затем одного из полковников оперативного отдела Октябрьского района, расследующего дело о двоих убитых мной в городском парке, и напоследок – родимый номер 02. Всем сказал одно и то же – дал адрес дачи и попросил быть там минут через двадцать-двадцать пять.
И, получив удивленные, но одинаково утвердительные ответы, успокоенный, спрятал сотовый телефон в карман и принялся голосовать.
Машина поймалась быстро, а лицо у шофера было знакомое – кажется, его дача находилась не так уж далеко от моей, и мы несколько раз мельком встречались. Он отказался от денег, сказав, что едет в ту же сторону, в последний в этом году раз – закрывать дачу, я ответил, что то же самое, но так получилось, что приходится на попутке, и мы рванули.
По дороге, оставляя за спиной проносящиеся облетающие деревья, я чувствовал разливающийся по жилам холод страха, обычно предшествующий массовому выбросу адреналина в кровь – это был нервный страх ожидания.