Внутренне холодея, я открыл потайную комнату и тихо, почти гипнотизируя своего верного друга, приблизился к нему вплотную.
После того как были выполнены стандартные операции по загрузке, я с замиранием сердца вошел в программу и вместо ПРЕДСТАВЬТЕСЬ, ПОЖАЛУЙСТА Приятель сразу вывел на монитор все то же знакомое мне пожелание ПОДАРИТЬ ДВА КИЛОГРАММА МАНДАРИНОВ СЫНУ ЛАРИСЫ КРИКУНОВОЙ.
Минуту я сидел молча.
Потом меня накрыло.
«Е-мое! Дались тебе эти мандарины! – выкрикнул я. От досады я был готов схватить системный блок в охапку и со злостью трахнуть им об пол. – Так, значит, глючишь, да? Значит, филонишь, да? Сундук недоапгрейженный! Да иссохнет твоя материнская плата во веки веков! Тьфу!»…
Потратив на грязные ругательства по поводу предательства Приятеля около получаса, я почувствовал, что совершенно спокоен и даже хочу спать.
«В конце концов, справлюсь сам», – решил я. Страх перед неведомыми мистическими силами исчез, осталась только злость. По сути дела, после просмотра ежедневника Гермогена сомнения в причастности Ларисы Крикуновой ко всему происходящему у меня отпали.
Но с какой стати, зачем?! Я не мог поверить, что в такой хрупкой, милой женщине скрываются подобные античеловеческие намерения! C'est le sacrifice pour l'enfant innocente… Жертвоприношение ради невинного дитя… Французская фраза… Как она подпевала Патриции Каас у меня на диване! «Грешница!» – прав покойный отец Петр… Больной ребенок, трудности с лечением, безысходность… И все равно – зачем?!
Ее дружок из госбезопасности… Яд, возможно, рицин, о котором упоминал Приятель, советовавший в самом начале расследования проверить Нижегородцева на предмет спецслужб. Слова Романа Николаевича о связи церковников со спецслужбами…
Главная незадача, однако, в случае с владыкой заключается в том, что у нее есть алиби: в это время она лежала под священником Петром Зубовым!! Который, кстати, после этого тоже умер. Как чуть раньше бывшая подруга Ларисы Елена Скворцова. И в том и в другом случае клинические показания не предполагали летальный исход. Более того, прогнозы врачей были оптимистически противоположны. И в том и в другом случае был инфаркт…
Но зачем спецслужбам (или, допустим, Ларисе, исполняющей их волю) смерть Нижегородцева? Или Зубова? А может быть, Лариса вообще – ведьма?! События последних дней явно усиливали мою веру в то, что ранее для меня, человека рационального, казалось полнейшей ерундой…
От этих мыслей меня оторвало осознание того, что наступило десять часов утра. Пора было собираться на рынок, покупать мандарины и нести их Крикуновой. То есть выполнить последнюю волю моего безвременно заглючившего Приятеля. Далее я целиком и полностью полагался на обстоятельства.
Я купил два кило мандаринов на базаре и поехал на квартиру интимных свиданий Ларисы Крикуновой.
Несмотря на то что у меня в кармане был ключ от этой квартиры, я решил сначала позвонить. Дверь мне открыла сама Лариса. На ней были белая мужская рубашка и шорты. В одной руке она держала веник. Видимо, субботним утром она решила навести в своей квартире для рандеву порядок. Возможно, перед приходом господина Романцева.
Я заставил себя улыбнулся и сказал:
– Привет. Я принес мандарины для твоего сына.
И поставил пакет с цитрусовыми, которые я купил по самой дорогой на субботнем базаре цене полчаса назад.
– Откуда ты знаешь, что он любит мандарины? – изумилась Лариса.
Она вытаращила на меня свои глаза, в которых я прочитал и удивление, и радость, и, как мне показалось, даже желание…
– Я же детектив, – снисходительно пояснил я. – И обязан многое знать. Я хоть и не такой крутой, как твой рыцарь плаща и кинжала Вадик Романцев, но кое-что могу…
И шаловливо подмигнул ей.
– Пройти-то можно?
– Про-хо-ди, – чеканя слоги, сказала Лариса. – У меня сегодня хорошее настроение. За окном – настоящая весна.
Действительно, в эту мартовскую субботу термометр впервые в году поднялся выше пяти градусов по Цельсию, и солнце с самого утра весело начало свою деструктивную деятельность по уничтожению снега.
– Пойдем на кухню, – предложила Крикунова.
Я снял плащ и ботинки и прошел в указанном ею направлении. Лариса жестом пригласила меня сесть, и сама уселась рядом, вытянув на мое обозрение свои ноги.
– Я так понимаю, что мандарины – это только предлог для визита частного детектива? – спросила Лариса.
– Если это и предлог, то согласись, весьма приличный, – заметил я.
– Не только приличный, но и благородный, – ответила Лариса. – Дениска действительно может есть мандарины килограммами.
Она замолчала и стала водить пальцем по столу.
– Может быть, ты еще что-нибудь принес? – наконец спросила она.
– А что еще я должен принести?
– Ну, обычно в таких случаях к месту была бы бутылка мартини.
Я улыбнулся.
– Ты ведь знаешь, у частных детективов свои странности. Я никогда не пью на свои деньги. К сожалению, на женщин это правило также распространяется.
Крикунова была искренне удивлена. Она изумленно улыбнулась и уставилась прямо на меня.
– Мареев, ты прелесть! – вдруг заявила она. – Я сегодня тебя угощаю.
И она полезла в холодильник и достала оттуда ополовиненную бутылку мартини бьянка…
Когда она уже подходила к концу, а я вовсю раскрывал перед Ларисой свой не слишком большой талант бухаря-разговорника, она вдруг оборвала меня на полуслове, приблизилась ко мне и сказала:
– Господин Мареев, вы слишком умны для меня.
Такая оценка моих интеллектуальных способностей несколько поразила меня, тем более что я отдавал себе отчет в том, что Лариса несколько преувеличила.
– Я не такой уж умный, как кажусь, – смущенно произнес я. – Я обычный человек с обычными желаниями.
Глаза Ларисы вдруг загорелись, она придвинулась ко мне еще ближе и сказала:
– Сейчас обычный человек по фамилии Мареев поцелует меня, и я скажу, умный он или нет.
В этот момент я вдруг забыл о том, на что настраивался перед визитом в эту квартиру. Вся дьявольщина, которой было опутано мое расследование, вдруг показалась такой нелепой и ненужной по сравнению с устами этой женщины, которые стремились навстречу моим. Голова моя закружилась, я почувствовал, что сейчас упаду в пропасть. Но начавшееся падение отнюдь не показалось мне страшным, оно было легко и упоительно, как мягкое дыхание теплого весеннего ветра. Я порывистым движением схватил руками голову Ларисы и стремительно поцеловал ее в губы.
Она в ответ обвила руками мою голову. От этого мое головокружение еще больше усилилось.
– Ну вот, так уже лучше. Сейчас ты уже не кажешься умным, а оттого менее сексуальным, – сказала Лариса, когда я наконец выпустил ее из своих объятий.
Ее карие глаза сверлили меня насквозь, в них я почувствовал непреодолимую силу, такую, какой я уже не мог сопротивляться. Остатки разума, которому я привык доверять всю свою жизнь, стремительно исчезали, рационализм хакера, день ото дня разбивающего всю жизнь на файлы и директории и казавшийся мне порой непробиваемым, сыпался, как карточный домик. Мое падение приняло совершенно необратимый характер. Я лишь успел подумать о том, что ускорение падения достигло величины, давным-давно определенным гениальным английским физиком по имени Ньютон.
Некоторое время я сидел, видимо, в какой-то прострации. Из нее меня вывел голос Ларисы:
– Алле! Маре-ев!
Я вздрогнул и дернул головой.
– Набери, пожалуйста, ванную, – томно произнесла она.
– Зачем? – машинально спросил я.
Лариса засмеялась и посмотрела на меня как умудренная опытом гейша на девственника.
– Ты действительно смешной и чуточку глупый! Для того, чтобы купаться, конечно…
Я оценил резонность ее заявления, встал и покорно пошел в ванную. «В конце концов, ничего страшного в этом нет», – подумал я, на всякий случай закрывая дверь в ванную комнату. Я открыл краны с горячей и холодной водой и настроил воду на оптимальный режим.
Вернувшись на кухню, я там Ларису не обнаружил. Уже собираясь пойти на ее поиски, я был остановлен неожиданным захватом своего корпуса сзади. Чувствуя, как я снова вздрогнул, Лариса сказала:
– Ты не бойся, я совсем не страшная…
Я рывком повернулся и увидел улыбающийся предмет моих желаний и одновременно опасений в вишневом купальном халате. Она снова поцеловала меня и тихо сказала:
– Разлей остатки мартини. Не люблю, когда дело остается сделанным наполовину…
Я не стал сопротивляться и выполнил ее просьбу. Лариса взяла бокал, поиграла им, прищурилась, рассматривая на свет светлую жидкость.
– Я не хочу пить здесь. Хочу поднять этот бокал в воде. Пойдем…
Она встала и потянула меня за рукав рубашки.
– Идем, не сопротивляйся, у тебя все равно ничего не получится, – сказала она с лучезарной улыбкой.
«Ничего не получится, ничего не получится», – эхом отозвались эти слова в моей голове. «Ну, и черт с ним!» – ответил на это какой-то голос внутри меня.
Мною неожиданно овладело полнейшее безволие, желание подчиняться и выполнять команды. Я почувствовал себя рядовым-новобранцем в первый день службы, который все сознательное детство мечтал стать солдатом. И вот наконец его желание исполнилось. Тем более что командовал мною сержант с очаровательной улыбкой в купальном халате на голое тело.
Как только мы вошли в ванную, Лариса поставила бокал на доску, которая служила перегородкой в ванной. Затем она с улыбкой, глядя прямо мне в глаза, начала медленно развязывать узел на поясе халата. Я почувствовал, что у меня стремительно учащается дыхание, а в нижней части тела наливаются мышцы.
– Ха, смешной ты, Мареев, – отреагировала Лариса, распахнув халат.
Передо мной наконец открылось то, что не давало мне покоя последние дни. Небольшие, но крепкие груди двумя бутонами…
Лариса оперлась на мою руку и залезла в воду.
– Вода что надо, – констатировала она с улыбкой.
Несколько секунд она сверлила меня взглядом, затем кокетливо подняла брови вверх и сказала: