— Мы знакомы?.. Подожди-ка, — нахмурившись, с явно наигранной интонацией произнёс выходец Схеналуса. — За все эти годы я знаю лишь одного человека, что так любит выставлять тем ещё умником, при этом выглядя как полный идиот. Вернее, знаю-то много таких, но король среди них один…
Техножрец издал звук, который, видимо, должен был походить на смешок. Дуран не особо часто взаимодействовал со слугами Омнисии, но кое-как переводить их реакции в понятные обычным людям слова научился, отчего сам усмехнулся, после чего схватился за рану и посмотрел на Викария с просьбой в глазах:
— Я тоже рад видеть тебя, брат… А теперь может поможешь мне встать, чтобы я здесь не сдох? Хочется найти место покрасивее и посветлее, если честно.
Дуран не притворялся, когда говорил, что не узнал своего лучшего друга. Десятки лет в культе Машинного бога серьёзно изменили его тело — за красной мантией едва заметно выделялись серебряные металлические руки с ногами, а из-за спины даже можно было заметить импланты улучшения нервной системы.
Но куда сильнее поменялось лицо Викария. Теперь его прикрывала стальная маска с двумя красными линзами и устройством очистки воздуха, скрывавшими закрытый синтезатор голоса и, Император его знает, сколько ещё прочих аугментаций.
Однако главное, что Дурану всё-таки помогли — Викарий без вопросов вколол в шею своего друга сразу несколько особых шприцов, после чего без особых проблем поднял его с помощью своих имплантов.
— Ты где конечности посеял? Шутки ради поменял на свои железяки, или по делу? — не скрывая улыбку, произнёс Дуран, которому явно стало куда лучше спустя менее чем минуту.
Ощутив прилив бодрости, он поднял с земли свою Гауссову винтовку, после чего начал приводить её в порядочное состояние. Каждый образец являлся шедевром инженерного искусства, так как был связан с микро-роем нанитов внутри, что чинили корпус после каждого разрушавшего атомарные связи выстрела. А потому он и не собирался терять его, несмотря ни на что — эта штука стоила куда дороже жизни обычного человека, так и не ставшего расти по карьерной лестнице Имперской армии.
— Я больше исследователь и теоретик, чем воитель, однако в каждой профессии есть риск погибнуть. И плата несколькими конечностями за математическую ошибку в одном единственном эксперименте — это ещё ничего. В моей работе легко можно потерять нечто куда большее, что простую плоть. Куда важнее другое — ты ведь знаешь, что здесь произошло? Есть ещё выжившие? Какую угрозу представляет враг?
— Как всегда — куча вопросов и никакого умения чувствовать атмосферу в помещении, — с улыбкой ответил солдат, повесивший оружие на левое плечо, чтобы лучше им пользоваться без одной руки. — Пять сотен скелетов начали подниматься из-под земли, сразу же пустив в дело свои винтовки, пока нас со спины закрывал вон тот гигант с золотым шлемом, щитом и топором. Как можешь заметить, у нас ничья. Более-менее.
Викарий мигом повернул голову в сторону самой большой кучи металла. Туда, где над телом великого десятиметрового Имперского Рыцаря расположились оторванные конечности когда-то великой машины смерти, чьи глаза уже утратили былой огонь. Его двухметровый топор вообще сейчас торчал в теле лежащего рядом космического десантника, пока щитом были раздавлены прочие собратья из культа Омниссии.
Однако, в отличие от простых смертных, техножрец имел превосходящие системы обнаружения, заменившие ему глаза. И в отличие от лживых органов, они показывали ему то, на что смотреть ему не хотелось.
— Ты уверен, что его уничтожили? Потому как я отчётливо вижу, как живой металл незаметно пытается собираться воедино. А дух этой твари так и кричит о своём желании сорвать нашу плоть и сделать из неё себе плащ…
Дуран усмехнулся, от боли сжав зубы и прикусив щеку. Прилив чувств позволил ему выпрямиться и направить свою винтовку в сторону черепа врага.
— Скажу честно — теперь не так сильно уверен. Однако для тебя это разве не возможность изучить нечто новое, разве нет? Потому как могу сказать одно — раз эту тварь не взяла ни плазма, ни лазеры, ни даже Гауссово пламя, у тебя всего несколько минут, чтобы придумать кардинально новое оружие, прежде чем тварь соберётся обратно, и разорвёт уже нас. Как тебе такая мотивация думать с достаточной скоростью и усердием?
Дуран признавал, что у металла есть свои плюсы, однако, в конце концов, не собирался отказываться и от сильных сторон плоти. И самый приятный из них очевиден — смог бы он так же заливисто смеяться, если бы был наполовину машиной? Судя по тому, как его брат хмуро молчал, то ответ был очевиден.
* Просто напомню, что Феррус не всезнающ, и тоже может что-то просчитать, когда работает с безумно огромными масштабами галактики) И раз даже эльдары за десятки миллионов лет не обнаружили целую кучу миров Некронтир на границе с центром своего государства, то железяки явно спрятались очень даже хорошо.
Глава 54Свежеватели
Гробница Предтеч оказалась самым тяжёлым испытанием, с которым только сталкивался мой легион. Мы терпели критические потери, даже пользуясь всеми трюками, заранее заготовленными артефактами и имея целого Примарха в качестве ведущей силы. Мы, безусловно, побеждали, однако это за каждый метр приходилось платить жизнями моих сынов и простых людей.
Главная проблема — это Гауссово оружие Некронтир, а также их практически бесконечные возможности создавать новых солдат на место павших. Безусловно имеющие предел, явно связанный с ограниченными возможностями ещё не полностью проснувшейся гробницы, во многом из-за которой у нас всё-таки получилось зачистить целые этажи древней пирамиды.
Однако даже несмотря на постепенное уничтожения разумных машин, появлялось лишь больше вопросов — например, что произошло бы, если бы мы встретили полностью пробудившихся и готовых древних ксеносов? Хватило бы сил даже целого легиона, чтобы взять целую гробницу Некронтир?
Причём удивительно то, что с самыми мощными и опасными воинами Предтеч оказалось проще всего — великаны размером в несколько метров и даже куда более громадные машины просто оказывались внутри моих пространственных ловушек, не имея и возможности выбраться.
Из-за безумной сложности производства, на весь легион имелось всего несколько десятков подобных гранат, но так как каждая спасала жизни тысяч, ликвидируя опаснейших врагов и предотвращая бойню, то тратили мы их без сомнений и сожалений. Несмотря на все возможности машин клонирования, опытный и верный человеческий ресурс оставался важнейшим элементом, на котором строился Империум.
Механические пауки, скарабеи и встроенные системы защиты также не предоставляли трудностей — мы всё-таки достаточно много времени потратили, исследуя их, отчего смогли взломать их и приказать вернутся в свой вечный сон, при этом ограничив получение новых сообщений. Без подобного нас бы мгновенно сожрали триллионы нанитов, составлявших собой стены пирамиды, но по итогу получалось драться практически на равных в доме ксеносов.
Куда большую проблему доставали самые обычные металлические скелеты, нескончаемыми ордами двигавшиеся на нас и использовавшими свою более продвинутую вариацию Гауссового оружия с куда меньшей отдачей и большей скоростью перезарядки. Мы побеждали за счёт превосходящего числа, но просто не было способа остановить их орудия — даже я понятия не имел, как можно остановить устройство, способное разрушить абсолютно любую материю.
Главная сила изумрудного пламени в том, что оно уничтожало связи между атомами, невзирая на их силу и крепость. Поэтому гору ржавого мусора и адамантовый силовой доспех моих сынов они испепеляли с одинаковой простотой. Против Некронтир, как ни странно, куда лучше бы подошла тактика орков, любивших окружать себя тоннами хлама, через который даже этим разумным машинам было бы трудно пробраться.
Я также старался всеми силами помогать своим сынам. До этого дня всякий раз, как мы встречали разумные механизмы, шедшие против Несущих шторм, то одно моё появление приводило к безоговорочной и очень быстрой победе. Имея технопата моего уровня, Империум становился практически непобедим и любые машины для нас становились не угрозой, а неприятной задержкой в графиках. Однако Предтечи были другими.
У них не было машинных духов — они воплощали внутри себя бесконечный голод и тьму, будто бы захватившую кучу металла и сделавшими себе из неё себе обитель. В них не было настоящей души или подобия на неё, которым обладал даже самый примитивный болтер — Некронтир воплощали в себе саму пустоту. По верованиям Механикума именно они являлись величайшей анафемой Машинного бога и главную насмешку над всем их учением.
Однако в некоторых, самых могущественных и неостановимых индивидах, восставших из собственных склепов, также ощущалось присутствие чего-то иного. Будто бы микроскопические кусочки инородной сущности, что пытались подчинить себе и без того странно-агрессивную машину.
И только смотря в действии на подобных безумцев становилось понятно, в какую сторону простиралось их разрушительное влияние. Машины, заражённые неизвестным мне вирусом, вели себя не как холодные и разумные механизмы, а как дикие животные, окончательно погрузившиеся в бешенство и потерявшие контроль над собственными инстинктами.
Они одними металлическими пальцами разрывали плоть моих сынов и снимали с них кожу, после чего сами надевали её и, сгорбившись, начинали бросаться на любое живое существо, чтобы перемазаться кровью и обвесится вырванными органами. Даже не имея никакой причины питаться, эти древние скелеты вырывали сердца и поедали их без малейшей эмоции, будто бы просто выполняя какой-то обряд.
В результате боевых действий я даже успел заметить, что после пробуждение их тела из живого металла преобразовывалось, чтобы поддерживать существование столь поражённого разума. Пальцы превращались в бритвенно острые когти, конечности удлинялись и растягивались для более резких и стремительных рывков, а в глазах появлялся удивительный огонёк какого-то садистского наслаждения.