Вновь подчеркну: меня здесь интересует теория интерпретации. И я просто разбираю эту проблему на конкретном примере. Пример говорит о том, в чем разница между эпизодом и историей. Эпизод можно трактовать более произвольно, нежели историю, слагаемую многими эпизодами. Целое – это не просто сумма его частей. И история – это больше, чем система эпизодов.
Хотите подлинной интерпретации мотивов? Спросите историю. Возможно, частную. В данном случае, нашу. В другом случае – чью-то еще. В кругу нынешней ироничной элиты мне даже стыдно признаться, что подлинным мотивом моего тогдашнего поведения являлось действительное желание сохранить какие-то каркасы внутри системы, называемой «Армия». Поскольку всем, наверное, понятно, что если все каркасы (определяемые хотя бы остаточным пониманием таких вещей, как долг и служение) рухнут, превратившись в клановые погремушки, то рухнет Армия, а вместе с ней государство, а также все остальное.
Наверное, гораздо «престижнее» было бы «признаться», что армяне, например, выделили на пиар столько же, сколько азербайджанцы. (Тогда, если мне не изменяет память, речь шла о 30 миллионах долларов, получением которых так гордился Гусинский). И из этой «армянской тридцатки» я получил «десятку», например. А также «признаться», что мне якобы «подсыпали» кланы, заинтересованные в кадровых рокировках. Я понимаю, что всем этим можно было бы гордиться, но я стыжусь – и говорю правду.
«Армянгейт» и Антон Суриков
История с «Армянгейтом» важна для меня сама по себе. Но в качестве части этого исследования она важна для меня потому, что именно в этой истории я впервые столкнулся с индикативным обстоятельством под названием: «Затакт с использованием демонизации Сурикова».
Как вы только что увидели, «Армянгейт» начался с демонизации Сурикова как военного бандита (или бандитизированного военного), организующего преступную торговлю оружием (а по намекам – и не только оружием).
На следующих фазах «Армянгейта» о Сурикове забывали так же, как о «саперных лопатках» на поздних фазах «Тбилисигейта». Но начиналось с этого.
С тех пор демонизация Сурикова стала для меня индикатором начала большого «гейта» (если совсем уж упрощенно – это стало своего рода аналитической приметой: «"демон Сурикова" низко летает в основном к дождю»).
То, что я намерен дальше обсуждать в качестве нового «гейта», имеющего в своем генезисе большую игру ЗС, – тоже начинается, представьте себе, с Сурикова. Нельзя распутывать эту большую игру, не имея в качестве отправной точки очередной «низкий полет демона Сурикова». Как при том полете, так и при этом меня, конечно, интересует сам «дождь». Но добраться-то до «дождя» можно, только начав с «полета». И нельзя это делать вне анализа того, кто атакует Сурикова, как его атакуют...
А это сопряжено с определенными «композиционными трудностями». Потому что атакует Сурикова на этот раз даже не Будберг, а достаточно специфический (не слишком крупный и слишком маргинальный) сайт «Лефт.Ру». Начни я сейчас разбираться с тем, что такое сайт «Лефт.Ру», – вы справедливо обвините меня в том', что я размениваюсь на мелочи. А я вам начну детально доказывать, почему это вовсе даже не мелочи. В итоге мы с вами станем большими специалистами по траекториям «низких полетов демона Сурикова», устройству крыльев этого демона и прочим обстоятельствам. Но мы забудем про «дождь». И одной из целей (искусственно созданных, я убежден) маргинальных сайтов типа «Лефт.Ру» как раз и является то, чтобы о таких скучных вещах, как «дождь», перестали думать. А занялись увлекательными вопросами: «полетами демонов», так сказать, «во сне и наяву».
Я эту цель не только не разделяю. Я как раз-то на нее и посягаю. Даже больше, чем на «дождь». В конце концов, «дождь» этот – явление в чем-то почти природное и по сути неотменяемое. По крайней мере, в «обществе двух машин».
Но знание может и должно быть силой... Не само по себе, как считали некоторые философы, а вместе с его носителями. А может, и философы, говоря, что само по себе знание – это власть, имели в виду и носителя тоже. В любом случае – если носитель важен, то он должен разбираться в «дожде», чтобы взять зонтик. И он должен разбираться по-настоящему, а не «балдеть» по поводу самодостаточных «полетов» неких особо зловредных «демонов».
Моя профессия – это знание. И, кстати, такое знание лишено морализации, но очень существенно сопряжено с определенной этикой. Защищая это знание и эту этику, я опровергал и опровергаю «суриковщину в собственном соку». А применяя знание – не могу не вводить в оборот аналитическую примету, согласно которой «низкий полет демона Сурикова» крайне индикативен.
Только давайте договоримся, что интернет-сайтом «Лефт.Ру» и его войной с Суриковым я займусь отдельно. Иначе мы запутаемся, отвлечемся от феномена «дождя». Интересующихся этими перипетиями я адресую к специальному аналитическому приложению в конце данной книги. Оно так и называется: «Детали низких полетов».
Здесь же я только констатирую общеизвестное. На момент «Армянгейта» я с Антоном Викторовичем Суриковым вообще не был знаком. Ни с ним, ни с другими, на кого этот «Армянгейт» был «заточен». Я просто знал следующее.
Информрепрессии Гусинского описывают некую операцию (этот самый «Армянгейт») как бандитизм отдельных лиц. Максимум – организованных преступных сообществ. А это просто смешно. Потому что масштаб операции категорически исключает возможность ее проведения отдельными бандитами или же, так сказать, бандитскими коллективами. Этот масштаб адресует к другому – к сюжетам из «мира ЗС».
Подмена серьезных сюжетов дешевым бандитским лубком – это оглупление общества. Поскольку эта подмена претендует на аналитику, я должен был заявить (и доказать), что нормы описания в российском экспертном сообществе кто-то намерен отстаивать. И в чем-то может отстоять. Такова была задача-минимум моей публикации.
Задача-максимум была другой. Если описывалась история из «мира ЗС», то нужно было показать, что у этой истории были закрытые нормативные основания. А значит, ее акторы не были бандитами. Но их представляли таковыми высшие военные чины. Они делали это, понимая, что деятельность тех, кого они называют «бандитами», не могла не регламентироваться, в том числе закрытыми документами самого высшего уровня.
Организаторам кампании только и нужны были эти закрытые документы. Причем именно документы самого высшего уровня. Им надо было показать, какова роль Ельцина в этой истории. А Ельцин мог быть размещен в истории только в качестве Верховного Главнокомандующего, отдающего соответствующие закрытые распоряжения о продаже оружия.
Казалось бы, можно было «взять быка за рога» и с ходу заявить: «Так, мол, и так! Ельцин подписал закрытые распоряжения, кто-то их выполнил! Подписавший эти бумаги Ельцин выступил в роли оператора закрытой торговли оружием! А ему еще за это, наверное, "отстегнули" на предвыборную кампанию, причем ''черным налом". Долой Ельцина, да здравствует импичмент!»
Но это примерно то же самое, как если бы в Тбилиси сходу заявили о необходимости выхода Грузии из СССР. Или если бы домохозяйка захотела изжарить бифштекс на холодной сковородке. В Тбилиси, как мы помним, разогревали сковородку с помощью «саперных лопаток» и прочих ужасов. Грузия отделялась не от СССР как такового, а от «зловещего империализма». Нужно было включить энергию отторжения. Для этого нужно было показать ужасный оскал этого самого империализма. Причем не абы какого, а именно военного. Солдаты и офицеры были статистами в этом шоу. Им была назначена роль душегубов. А они, невольники служебного долга (почитайте Альфреда де Виньи «Неволя и величие солдата»), были посланы исполнять этот долг. И вскоре поняли, что это не исполнение долга. Это исполнение чего-то совсем другого. Некоей роли в некоем представлении. Причем роли пошлой, постыдной, разрушительной.
После такого понимания возникли проблемы, причем серьезные. Оказалось поломано что-то, связанное с исполнением долга вообще. Это даже получило название «тбилисский синдром».
Министр обороны Родионов был интегрирован во все это. Он тогда был командующим Закавказским военным округом. Мне казалось, что он горько переживал случившееся. Я искренне пытался ему помочь. Мы организовывали телепередачи, печатали листовки, раскрывающие подоплеку случившегося в Тбилиси.
Делая все это, я не мог не обратить внимание на одну странность. А именно на то, что на ключевом рассмотрении этих событий, которое проходило в Верховном Совете, почти все депутаты, принадлежавшие к военному сословию, проголосовали за «версию Собчака», а не за версию Военной прокуратуры.
Между тем именно «версия Собчака» обрекала армию на «тбилисский синдром». А «тбилисский синдром», привнесенный в армейскую среду, был стократ опаснее толп на улицах Тбилиси, требующих отделения Грузии от СССР.
С этого момента армия начинала терять общественное доверие. Она уже не была защитником народа. Возникал антиобраз. Она закрепила этот антиобраз, сыграв в такую же черную клоунаду в Баку, в Вильнюсе. И, наконец, став полным посмешищем, изгоем, социальным бомжем, эта армия была выставлена на окончательный позор в августе 1991 года.
Говорят, что, если человека постоянно называть «свиньей», он захрюкает. Такая поговорка – упрощенный (но абсолютно верный) тип описания феномена подкрепления образа.
Другой пример подкрепления образа дан в фильме Эйзенштейна «Иван Грозный». Над Иваном IV смеются: «Это грозный царь египетский!» Что он говорит в ответ? «Теперь буду таким, каким меня зовете, – грозным буду».
Вот что такое подкрепление образа. Армию назвали социальным бомжем – она стала тем, чем ее назвали. Ее назвали свиньей – она стала хрюкать. Ей навязали образ, навязали клоунаду. Она это исполнила, потому что таков фатум служилого человека. Но, исполнив это, служилый человек перестает служить. Все дальнейшие жуткие перипетии, все эти продажи оружия чеченским боевикам... Все это истоком имеет «тбилисский синдром». За все это бандит в погонах, продающий оружие тем, кто убьет его товарищей, будет на Страшном суде отвечать не один. Он будет отвечать за это вместе с Собчаком и соучастниками. И вместе с теми, кто стоял у них за спиной.