Хидир Хамза был заинтересован в проекте (и в том числе в его финансовой поддержке) как ученый-физик. И в то же время признавал, что был очень увлечен идеей создания ядерной бомбы. Его план, изложенный на 50 страницах, был передан для изучения в специальную группу чиновников и экспертов, сформированную под эгидой Совета Революционного командования. Окончательная поддержка в 1972 году была получена не от аль-Бакра, а именно от Хусейна.
Суть плана Хамзы состояла в приобретении иностранного реактора с целью его использования для производства оружейного плутония. Поскольку Иран подписался под ДНЯО, этот реактор подлежал проверкам МАГАТЭ раз в полгода – вплоть до тех пор, пока Ирак не заявил бы открыто о выходе из соглашения.
Исходя из этих условий, Саддам Хусейн позаботился о внедрении своих представителей в МАГАТЭ. В сентябре 1973 года в состав агентства был принят министр высшего образования Ирака Хишам аль-Шави. Для обеспечения дальнейшего доступа к деятельности МАГАТЭ была создана специальная разведгруппа на базе посольства Ирака в Вене. Роль «научного атташе» исполнял Сурур Махмуд Мирза – брат высокопоставленного сотрудника личной охраны Саддама. В итоге удалось добиться назначения иракского физика д-ра Абдула Вахида аль-Саджи на должность инспектора МАГАТЭ.
В дальнейшем Саддам укрепил контроль над программой, переподчинив ее непосредственно Совету революционного командования и лично возглавив IAEC (хотя об этом секретном самоназначении в МАГАТЭ не сообщалось). Его заместителем был назначен Халид Сайд.
К концу 1974 года состав IAEC достиг 200 человек, а финансирование увеличилось в десятки раз. В апреле 1975 года Джафар Дия Джафар, талантливый специалист по экспериментальной физике, вернулся в Багдад после нескольких лет обучения в британском центре ядерных исследований Харвелл и в Европейской лаборатории по ядерной физике (CERN) в Женеве. Джафар, отец которого работал министром в правительстве времен монархии, был очень состоятельным человеком и располагал широкими международными связями.
К 1979 году Джафар был назначен вице-председателем IAEC. Основными специалистами-разработчиками были сам Джафар, Хамза и известный радиохимик Хусейн аль-Шахристани.
При этом баасистский режим в области внешней политики был вынужден маневрировать. Постараемся взвешенно оценить параметры этой маневренности.
Во-первых, иракские баасисты оказались очень прочно связаны с американцами. Мы описали генезис связи и ее начальный объем. Специалисты понимают, что при таком генезисе и таком начальном объеме любые последующие метаморфозы в чем-то носят игровой характер. В ходе этих метаморфоз могут возникать конфликты, меняться коммуникативные терминалы. Но вообще исчезнуть такая «закладка» не может и не должна. Тем более, что режимы, подобные хусейновскому, всегда хотят ориентироваться сразу на несколько «центров силы». Если даже Насер вел себя подобным образом, то что говорить о Хусейне?
Во-вторых, баасисты не могли игнорировать «макрорегиональный контекст». Если почти все светские арабские режимы (сирийский, египетский и т.д.) играли с Москвой, то баасисты также не могли не играть. Они и играли. Причем вполне успешно.
В-третьих, качества маневренности БААС задавались еще и личными внешнеполитическими предпочтениями лидеров партии (об этих предпочтениях и их взаимосвязи с иракским ядерным проектом – чуть позже).
В апреле 1975 года вице-президент Ирака Саддам Хусейн прилетел с визитом в Москву. Официальная цель – подписание контрактов на поставки иракской армии вооружения и военной техники. Но у Саддама есть к Москве еще одна просьба – расширить советско-иракское сотрудничество в ядерной сфере. В частности, построить для Ирака более мощный реактор и поставить новые технологии в атомной сфере.
СССР дает принципиальное добро на иракское предложение, однако ставит Багдаду свои условия. Главное из условий состоит в том, что поставляемое Москвой ядерное оборудование должно находиться под постоянным контролем МАГАТЭ.
Однако именно это как раз и не устраивает Хусейна. Несколько месяцев спустя – в сентябре 1975 года – Саддам Хусейн наносит визит во Францию. Главный собеседник Хусейна в Париже – тогдашний премьер Франции Жак Ширак. И в ходе этого визита Саддаму устраивают «экскурсию» на секретный ядерный объект Кадараче на Лазурном берегу Франции.
В результате Ирак и Франция (фактически – лично Хусейн и Ширак) заключают беспрецедентное соглашение в ядерной сфере. Согласно ему, Франция обязалась:
- поставить Ираку промышленный атомный реактор типа «Осирис» мощностью 40 мегаватт;
- передать Багдаду маломощный (800 киловатт) исследовательский реактор (ядерную лабораторию) «Изис»;
- передать Ираку годичный запас ядерного топлива для промышленного реактора в размере 72 кг урана с обогащением до 93% (запомним эту цифру и эту деталь!);
- осуществлять проект без всякого надзора МАГАТЭ.
Общая сумма контракта составила 3 млрд. долларов.
Особо отметим, что передаваемое Францией Ираку по этому контракту количество ядерного топлива (72 кг) и его качество (обогащенный до 93% уран) позволяет сделать несколько атомных бомб, сопоставимых со взорванной в Хиросиме.
Отсутствие контроля МАГАТЭ и возможность поставки топлива еще до завершения строительства реактора наводят на мысль о том, что под видом продажи реактора заодно могла осуществляться сделка по продаже компонентов для производства атомной бомбы. Конечно, это только гипотеза. Но, в свете всего вышеописанного, гипотеза, имеющая право на существование.
Интересно также и то, что, по сообщениям ряда источников в секретном франко-иракском соглашении был пункт о недопустимости привлечения к исполнению контракта евреев. А значит, не исключено, что целью поставки реактора и ядерного топлива было создание атомной бомбы для применения против Израиля. В связи с этим отметим, что чуть позже американский президент Джимми Картер после встречи с президентом Франции Валери Жискар Д'Эстеном написал:
«Блестящий, сильный и очень уверенный в себе человек. Мы нашли общий язык по всем вопросам, меня только немного смущало его крайне отрицательное отношение к Израилю».
Отметим также, что путь к подписанию договора с Францией был проложен еще в июне 1974 года, когда вышеупомянутый Хамза начал во Франции переговоры о приобретении реактора «Осирис» бассейнового типа (pool type reactor), работающего на высокообогащенном (то есть пригодном для военных целей) 93% уране и на легкой воде.
Французы назвали реактор Osirak (Осирис – Ирак). Иракцы дали ему свое наименование – «Таммуз-1», в честь того месяца по вавилонскому календарю, когда в 1968 году партия БААС пришла к власти. А исследовательский реактор Isis (Изида) иракцы назвали «Таммуз-2».
Приобретая «Таммуз-1», иракцы преследовали несколько целей. Основной целью было производство плутония для изготовления одной или нескольких бомб. Кроме того, даже если бы это не удалось, Ирак вместе с «Таммуз-1» и «Таммуз-2» получал полный набор современных технологий ядерного цикла для изучения и копирования.
Договоренность о закупке Ираком двух реакторов была окончательно согласована в 1976 году. К этому времени у французской стороны возникли сомнения в целесообразности продажи Багдаду реактора на высокообогащенном уране, и французы попытались внести изменения в контракт, предложив другой вариант реактора с использованием топлива более низкого обогащения (8%) – так называемой «карамели». Однако Ирак настаивал именно на варианте с высокообогащенным ураном.
Вместе с реактором французская сторона, согласно контракту, должна была поставить лабораторное оборудование, а также (в несколько этапов) обогащенный уран. Помимо этого, контракт предполагал техническое содействие французского персонала в обслуживании реактора.
Характерно, что Ирак никогда не проявлял интереса к коммерческим реакторам на легкой воде с низкообогащенным ураном, широко используемым в мирных программах.
Некоторые эксперты утверждали, что надземная конструкция реактора с хрупким внешним куполом сама по себе говорила об исключительно мирных планах Ирака. Но они не принимали во внимание, что израильский реактор военного назначения в Димоне выглядел точно так же и что Ирак первоначально просил у Франции именно реактор подземного заложения, но французская сторона на это не согласилась.
Совершенно очевидно, что такого рода соглашения по атомным вопросам заключаются не только или не вполне исходят финансовых интересов. Ведь каждый участник такого соглашения подвергает себя риску быть обвиненным в распространении ядерного оружия, содействию «преступным режимам» и т.д. Тот же Ширак за это соглашение долго подвергался массированным атакам со стороны французской прессы. В частности, газетчики переделали название реактора «Осирак» в «О, Ширак!»
И тут уместно вспомнить о личных предпочтениях Саддама Хусейна.
Личный врач бывшего иракского диктатора Ала Башир в своей изданной в 2004 году книге «Ближний круг Саддама Хусейна» вспоминает о беседах с Саддамом, в которых глава Ирака говорил о своих кумирах из числа мировых политиков. Башир пишет, что, вопреки распространенному мнению, Хусейн никогда не упоминал Сталина (которого западные СМИ называли кумиром иракского диктатора), и не любил Гитлера за его презрение к арабам. Его настоящим кумиром и образцом для подражания был Шарль де Голль. Именно французов Садам якобы считал образцом высокой цивилизованности и культуры. Особое восхищение Саддама вызывало решение де Голля о выводе французских войск из Алжира и о предоставлении этой стране независимости.
И это очень показательно! Ведь де Голль после предоставления Алжиру независимости активно старался наладить хорошие отношения именно со светскими националистическими арабскими режимами. С этих позиций, режим аль-Бакра и Саддама в Ираке для голлистов вполне подходил.
Такую политику де Голля связывают с двумя обстоятельствами. Во-первых, французскому лидеру надо было как-то сгладить отношения с исламским миром после алжирских событий. Во-вторых, де Голля особо интересовали позиции в арабском мире, как базисная возможность для антиамериканской игры в регионе.