Постепенно голоса становятся громче, музыка тише, а шутки все несмешнее. Алкоголь льется практически рекой, и я радуюсь, что Саша ничего крепче вина не пьет сейчас, да и того выпил не больше бокала. Марк давно убежал играть с другими детьми в беседку. Как оказалось, приехала племянница Павла Валентиновича, которая практически ни с кем не общалась в последние годы. Я ее, сказать по правде, вижу впервые. Мы познакомились, когда она села напротив меня, а рядом с ней уместился мальчишка лет четырех-пяти. Вот с ним и другими ребятами Марк веселится подальше от взрослых.
Девушка представилась Олесей, на что женщина за столом лишь закатила глаза. С Олесей мы болтаем о всякой ерунде, работе и детях, вспоминаем несколько сериалов, которые обе когда-то смотрели. Голубоглазый мальчишка подбегает к ней и что-то тихо бормочет, а потом они уходят. А скоро и мне пришлось уйти, чтобы уложить Марка спать. Мое сонное чудо пришлепало ко мне босиком, жалуясь, что потеряло босоножки где-то во время игры, и едва не плача. Саша обещает развернуть целую поисковую операцию, а я… беру ребенка на руки и ухожу в дом. Марк засыпает быстро, даже слишком. Мы не успеваем окончательно избавиться от одежды.
Оставляю Марка в комнате Макса, тот все равно валяется на кровати и с кем-то увлеченно переписывается. Возвращаться на праздник он не горит желанием, а присмотреть за племянником явно не против. К тому же в его комнате намного тише, чем в той, которую отдали нам.
– Не волнуйся, Лина, этот пупс от меня не укатится, – протягивает Макс с улыбкой, поднимая на меня взгляд и ненадолго отрываясь от созерцания экрана телефона. – А вы повеселитесь там. И покажите этим старичкам, что у вас все в порядке и влезать в вашу жизнь не надо.
– А у нас все в порядке? – уточняю я. Так, на всякий случай.
– Ну… вы спали в одной кровати впервые за несколько месяцев, и ты его не придушила подушкой во сне. И, насколько мне известно, цитирую: «Папа так обнимал маму, что я боялся, чтобы он ее мне не сломал!»
– Да ну тебя! – тихо смеюсь и шлепаю брата по бедру, чмокаю в щеку и ухожу, оставляя его со спящим Марком.
Но за стол я так и не возвращаюсь. Меня перехватывает Саша, берет за руку и выводит из дома. Это все больше похоже на побег, к тому же атмосфера соответствующая. Постепенно мы удаляемся все дальше от дома его родителей, идем по небольшому тротуару, вдоль которого насажены цветы, листья некоторых из них касаются оголенной кожи ног, когда прохожу мимо. Саша крепко держит меня за руку, но даже если бы и хотела сбежать, то не знала бы куда. Куда, а главное зачем? Тут так темно, что я удивляюсь, как еще не споткнулась и ничего себе не сломала. И как в этой темноте ориентируется Сашка?
– Куда мы идем? – решаюсь и тихо спрашиваю. Голос смешивается со стрекотом сверчков и шелестом листьев.
– Когда мы приехали знакомиться с моими родителями, у меня был четкий план. Ты ведь помнишь тот день? Мы приехали, поужинали, и родители ушли спать. А потом…
– …потом ты меня куда-то повел, как и сейчас. Нет. Только не говори, что он все еще там стоит? Ты мне говорил, что твои родители собираются его продавать!
– Он мой. Я купил его, и время от времени там живут жильцы, но сейчас он абсолютно пустой.
Мы остановились у невысокого дома, который когда-то принадлежал бабушке Саши. Несколько раз я слышала, как отец Саши грозился продать его и на вырученные деньги купить участок у моря или что-то подобное. Не знаю, как у них, но для меня и Саши это место особенное. Тогда, когда мы приехали знакомиться с его родителями, мы сбежали. Пробыли здесь всю ночь и завтракали подгоревшими гренками и холодным кофе. Были так заняты друг другом, что одно сгорело, а другое остыло. И вот мы снова здесь. Только… зачем?
В памяти всплывает букет, который я получила на работе. Письмо, найденное дома, после ухода Саши. С фотографией. Теперь это… Нет, это не совпадения. Это все он и его маленькая стратегия, которая, надо признать, работает.
Только раскрываю рот, чтобы озвучить свои предположения, как Саша прерывает меня:
– Пойдем. Обещаю, в этот раз завтрак получится вкуснее. – Он заводит меня во двор, и мы вдвоем крадемся внутрь.
На веранде под цветочным горшком Саша берет ключ, и спустя пару секунд мы оказываемся в доме. Свет не включаем. Тут по соседству, если я правильно помню, живет вредная старуха, у которой главная цель в жизни – насолить как можно большему количеству людей. И она прямо любит вызывать полицию по любому поводу, даже если повода как такового и нет. И что-то мне подсказывает, что эта ненормальная может сидеть прямо сейчас в засаде и высматривать нас. Тех, кто крадется ночью по пустому дому.
Саша берет меня за руку и ведет за собой. Я плохо ориентируюсь, поэтому послушно следую за ним. За эти месяцы я уже забыла, как приятно ощущается тепло его ладони в своей. Как вообще быть с ним. Прошлая ночь показала нам, что, несмотря на все, что произошло, чувства остались. И они загорятся с новой силой, стоит лишь немного подлить масла в огонь. Спичка уже зажжена.
Он ловко переплетает наши пальцы и сжимает мою ладонь в своей. Мы оказываемся в просторной комнате, которую теперь освещает лишь тусклый свет фонарика, который Саша включил в телефоне.
Комната не изменилась. На подоконнике стоят все же те фиалки в горшках, на стенах бежевые обои в мелкий цветок, а в углу комнаты широкая кровать с пятью подушками и темным одеялом. Справа от двери массивный шкаф на пару метров, а прямо перед ним тумбочка с небольшой коробочкой на ней. Вот она-то как раз и выбивается из общего вида предметов. От желания взять эту коробочку сейчас в руки покалывают кончики пальцев. И Саша, будто почувствовав, отпускает руку и поворачивается ко мне. Выключает фонарик и испаряется в темноте. Но лишь на пару секунд. Вот он включает небольшой ночник над кроватью, и я снова вижу мужа.
– Я хочу, чтобы ты открыла ее. Сейчас или потом – не так важно. Главное, чтобы открыла.
– Хорошо.
Соблазн открыть сейчас слишком велик, но сделать что-то другое хочется намного сильнее. Подойти к Саше и обнять его, уткнуться лицом в его грудь и вдохнуть такой любимый аромат. Спрятаться от всех в этой крошечной спальне, в свете старого ночника. Скрыться и забыться. И то, как Саша сейчас смотрит на меня, вообще не облегчает мою задачу. Мне хочется к нему. Хочется быть с ним. Но затронутая женская гордость мешает сделать первый шаг.
Идти к нему первой после всего? Нет. А если он подойдет первым? Вот когда подойдет, тогда и будем думать. Будем решать проблемы по мере их поступления, Виталина!
И он подходит. Первый несмелый, но твердый шаг. Затем второй, и вот Саша стоит напротив меня. Дышит быстро и тяжело, будто только что пробежал марафон, нервно кусает губы и не сводит с меня взгляда. Сейчас рядом с ним сама себе кажусь маленькой хрупкой девочкой. Коснись, и разобьюсь на кусочки, осколков не собрать.
– Каюсь. Прийти сюда сегодня было ошибкой.
– Большой ошибкой, – киваю и замечаю, что вдыхаю и выдыхаю одновременно с ним. И от понимания этого по телу разливается странное, но безумное тепло.
– И я должен сейчас же отвести тебя обратно.
– Должен.
– Но я не могу.
– Не можешь. – Наш с ним диалог такой глупый, что впору смеяться до боли в животе и слез в уголках глаз. Но нам не до смеха. Далеко не до него.
– Сейчас я тебя поцелую. И если ты меня не остановишь, Лина, то… то сам я не остановлюсь.
И он целует. Сгребает меня в охапку, вжимает в свое тело и слегка приподнимает, носки туфель касаются пола. Обвиваю его руками за плечи, пальцами стискиваю рубашку. Не останавливаю его. Кто б меня сейчас остановил! Боги, пусть кто-то влетит в комнату, закричит или хорошенько меня стукнет. Пусть хоть кто-то помешает мне сделать то, о чем я уже утром буду жалеть. Наверное. Но сейчас мне так хочется целовать его, касаться его тела, избавляться от одежды и отбрасывать в стороны. О том, где и в каком состоянии она, я буду волноваться утром. Как и о том, что натворила. А пока… пока я вся сконцентрирована на эмоциях. Живу в моменте. Здесь и сейчас. Рядом с ним. А он со мной. Надо мной и во мне. Долгие поцелуи, жаркие прикосновения, тихие и хриплые стоны. Скомканные простыни, скинутые на пол все пять подушек и свет старого ночника, который не скрывает нас друг от друга.
Сороковая глава
Маша
После последнего сданного экзамена, к которому готовилась так усердно, что даже самые заядлые заучки могли мне позавидовать, я выбегаю из дверей университета вприпрыжку. Множество мужчин сегодня то и дело бросают на меня взгляды. Конечно, я ведь знаю, как выгляжу. А короткий топ на тонких лямках да белая юбка в тон с разрезом на бедре не могут не привлекать внимания. Благодаря выходным у бабы Клавы я получила приятный золотистый загар, равномерный, между прочим.
– Сдала? – кричит Люба, поджидая меня со стаканчиками чего-то, я надеюсь, холодного на скамеечке в тени.
Припекает сегодня слишком. Сейчас бы бросить все и рвануть на море. Понежиться на песочке, позагорать и поплавать, полюбоваться подтянутыми мужскими телами и показать свое. Но тут на меня снисходит озарение, что любоваться чьими-то чужими телами мне не очень-то и хочется. Только одним.
– Любка, а как ты влюбилась в своего Степашку?
– В Валеру? – переспрашивает она с такой наивностью, что я смеюсь. Громко и во весь голос. Будто в жизни Любки Шейкиной был еще кто-то, чья фамилия начиналась бы на «Степан» и заканчивалась на «ов».
– В него самого.
– Так это… с первого взгляда. Увидела и влюбилась. Я не знаю, как это произошло. Но поняла, что все. Больше никто мне не нужен. А я ведь пыталась без него, но, сама знаешь, не получилось ничего.
Ага, как же. Знаю.
Молча забираю один из стаканчиков с подставки и обхватываю губами трубочку. Холодный чай с лимоном и мятой, яблочным сиропом и кусочками льда. Крупными кусочками.
– Снова без разрешения, – ворчит тихо сестра и берет с подставки свой стаканчик, а ту выбрасывает в урну рядышком.