– Иди зови рыбаков, Лина. А ты, Маркуша, помоги старику накрыть на стол.
– А бабушка? – Марк смотрит на мою маму, которая только закончила нарезать салат и хмурится. – Что она делать будет?
– Запомни, внучок. На рыбалке мужчина ответственен за уху. Женщин к этому делу подпускать строго-настрого нельзя! Запомнил?
– Запомнил, – кивает Марк и откусывает еще кусочек морковки, снова обращает все свое внимание к котелку. Близко не подходит. Папа за ним присматривает.
Папа мне кратко объясняет, где могут быть Саша с Максом. Я киваю и иду в нужную сторону. Тут заблудиться нельзя, прямая дорога, параллельно которой прячется река. Широкая и чистая. Она скрывается прямо за высокой травой и камышами, с которыми сейчас играет ветер. Сегодня будний день, людей тут практически нет. Лишь по другую сторону реки на том берегу плавает молодежь. Я иду не спеша, срываю нежно-голубой цветок, похожий на ромашку. Пальцы сами тянутся и отрывают один лепесток за другим.
Любит – не любит.
Последний лепесток.
Любит.
Сердце пропускает удар, а на губах улыбка.
Неподалеку слышу знакомые голоса, но идти не тороплюсь. Узнав свое имя, даже немного торможу. Сердцевина цветка падает на траву, а ноги медленно сами ведут меня к нужному травяному коридору. Останавливаюсь метрах в трех от брата и Саши. Высокие камыши скрывают меня, а ветер доносит разговор двух мужчин.
– Она не хочет знать правду, Макс. – Саша немного рассержен, чувствуется это по его голосу. Их я не вижу, только слышу. Раз они разговаривают так громко, то вряд ли еще рыбачат.
– Откуда ты знаешь, чего она хочет, а чего нет?
– Оттуда! Она могла меня спросить об этом в любой момент, и я бы ответил ей. Правду, Макс. Да хоть вчера! Черт, когда она меня спросила почему, то я был готов сказать, какого хрена натворил всю эту фигню. Но нет, она спросила о другом. Совсем о другом, Макс.
– Так сам расскажи ей.
– Нет. Она должна сама этого захотеть. Только так, и точка. Должна сама захотеть услышать, что я последний дурак. Нет, такого слова просто не существует! Я не думал, что все зайдет так далеко, Макс. Вообще не думал о том, что что-то будет. Увидел ее раз в кафе, потом снова и снова. А потом случилось то, что случилось. Один раз, потом еще и еще. Я знал, что поступаю отвратительно. В первую очередь по отношению к Лине и Марку, но потерять их я тоже не мог и не хотел. И не хочу до сих пор. Я мог бы сказать, что оступился. Но это не так. Я знал, что изменил. Врал Лине, но ничего не мог сделать. Знаешь… это трудно объяснить. После одного раза мне хотелось снова. Но каждый раз, возвращаясь домой и видя Лину, я чувствовал себя последним козлом. Был уверен, что больше ничего не будет, но все повторялось. Замкнутый круг. Гребаный замкнутый круг, Макс!
Слушаю его, затаив дыхание. Сильнее обнимаю себя руками и радуюсь тому, что нахожусь на свежем воздухе. Так прохладно. Ведь сейчас мне совершенно нечем дышать. Нужно больше свежего воздуха. Хочется прыгнуть в ледяную воду, окунуться с головой. Забыть обо всем, что сказал Саша. Не спрашивать его ни о чем. Никогда. Я не хочу ничего слышать. Хочу забыть все, что услышала сейчас.
– Мы говорим о моей сестре, приятель.
– Можешь ударить меня, если тебе полегчает.
– Не полегчает, пробовал, – отзывается Максим. Его голос звучит ближе. Будто он подошел к этой дорожке. – Но ты смог разорвать этот замкнутый круг, Сашка. Так что постарайся снова не влезать ни во что такое, иначе мне придется опять пустить в ход кулаки.
– Ты отличный брат, Макс.
– Я знаю. Благодарю. Но я ее брат. И она знает, что я ее люблю и прибью тебя в следующий раз, если сделаешь ей больно. Еще раз. Но я и твой друг, Гесс. Так что как друг я тебе могу сказать одно. Не тупи! Только Лина, и точка. Если тебе хочется другую, то разводись и не мучай ни себя, ни ее. Но тебе не хочется, да? – Слышу тишину и лишь крик птиц, что доносит до меня ветер. – Вижу, что не хочется. Тогда сколько у вас осталось времени?
– Полгода.
– Полгода! Да за это время можно столько всего натворить, Гесс. Кстати про натворить, ты слышал, что у Шнайдера появилась постоянная подружка?
Голоса приближаются. Бегло осматриваюсь и быстрым шагом ухожу прочь, прячусь среди камышей и травы, задерживаю дыхание. Меня попросили позвать этих горе-рыбаков на уху, а я, как маленькая девочка, подслушивала взрослые разговоры. Отвратительно, Виталина!
Ничего не отвратительно. Лучше что-то подслушать, чем недослушать.
– Слышал. И видел, – ворчит Саша. Я слегка наклоняюсь и вижу его темную макушку в паре метрах от себя. Меня он не увидит. Это я точно знаю. – Закон подлости какой-то! Из всех девок он выбрал именно ее, понимаешь?
– Кого – ее?
– Ее самую, Макс. Не тупи. И Шнайдер уже жаждет устроить дружеский ужин. Как он себе это представляет? Ну уж нет. Никаких ужинов в ближайшее время.
– Ну и не надо. Я с ним поужинаю. А заодно и зубки этой его мадам подточу. Совсем чуточку!
– Он тебя прибьет!
– Плевать. Я бессмертный! – Саша смеется, и они уходят прочь. Шум их голосов сливается, и я перестаю разбирать слова.
Выхожу из укрытия лишь тогда, когда меня начинает окружать тишина. Иду медленно, обдумываю каждое слово. Пару раз встряхиваю головой, чтобы забыть голос Саши, его слова. Все то, что он говорил Максу, но хотел бы сказать мне. Я не хочу этого слышать. Никогда. Если бы я только знала, что они будут говорить об этом, то никогда бы не пришла сюда к ним и не подслушивала. Но женская любопытная натура победила, и мне было трудно удержаться и не подслушать. Что сделано, то сделано! Назад ничего не воротить.
Я прихожу к нашему костру и машинам, когда Саша и Макс уже переоделись и моют руки. Марк сидит на самом удобном стуле и выедает всю картошку из тарелки. Кусочки рыбы и бульон обходит стороной.
– Ну наконец-то! Ты где потерялась, дочка?
Резко торможу, поднимаю голову и встречаюсь взглядом с Сашей. Он будто все понимает. Медленно кивает мне в сторону нашей машины, а я киваю в ответ.
– Да так, засмотрелась на речку. Так давно тут не была!
– А вот я говорил, надо вам почаще сюда приезжать!
– Я голоден как собака. – Макс садится рядом с Марком и приступает к еде. Родители тоже едят, а мы с Сашей отходим в сторону.
Нам нужно поговорить. Снова. В последнее время слишком много разговоров. Но без них никуда. Зачастую людям просто нужно поговорить, чтобы решить проблему. Это ведь так просто. Просто говорить. Словами.
– Лин… я хочу, чтобы ты знала…
– Я не хочу ничего знать, – прерываю я его быстрее, чем он успевает договорить. Мы стоим за нашей машиной, прямо над нами рассыпается ярко-зеленая крыша из листьев. Где-то высоко поют птицы. – Правда. Я не хочу ничего знать, Саш. Ни того, почему ты сделал это. Или почему именно с ней. Не хочу. Мне от этого не станет легче. Это лишь все усложнит. А я так устала от сложностей.
– Тогда никаких разговоров о прошлом.
Я обнимаю его первой. Обвиваю руками за талию и прикрываю глаза. Чувствую крепкие ладони на теле и облегченно выдыхаю. Хоть мне будет тяжело забыть все слова, которые я услышала сегодня, но я просто постараюсь о них не вспоминать. Может, они забудутся. Мне так нравится стоять рядом с ним сейчас. В тени деревьев, подальше от противного аромата ухи. Этот запах мне никогда не нравился, а сейчас… я подумаю об том чуть позже.
Сорок шестая глава
Маша
Обратно в город мы возвращаемся нехотя. Выезжаем поздно вечером, провожаем в последний раз закат. Если бы у меня была возможность, то я осталась бы здесь навсегда. Жила бы на берегу моря, встречала восходы и провожала закаты, слушала шум волн. За эти дни я так влюбилась в морской воздух, что дышать обычным в черте города мне вовсе не хочется. Но все хорошее всегда заканчивается.
Ваня засыпает на заднем сиденье вместе с Салемом на коленях. Фил делает музыку чуть тише, и мы продолжаем ехать. Осталось лишь пару часов, и мы окажемся в городе. Вероятно, Фил отвезет сначала меня домой, а потом поедет к себе в квартиру с Ваней. Надо признать, что за прошедшие дни мы с ним ни разу не поругались. Напротив, я с Ваней пару раз готовила ужин и почти каждый вечер гуляла по пляжу. Порой к нам присоединялся Филипп, и мы втроем, если не считать Салема, отдыхали.
Я исполнила свою давнюю мечту – пила шампанское на берегу моря. Передо мной небо расцветало алым и оранжевым, бурлило море, а в руке был холодный напиток с крошечными пузырьками. Тогда я была не одна. В тот вечер рядом со мной, точнее позади меня, обнимая за плечи, сидел Филипп. Мы вдвоем провожали закат, а Ваня остался в доме. Я сидела между ног Филиппа и слушала его дыхание, чувствовала тепло кожи и биение сердца. Мы молчали, и казалось, что нам двоим для счастья больше ничего и не нужно.
– Ты проехал мой поворот! – тихо возмущаюсь, когда мы въезжаем в город, и Фил игнорирует нужный мне перекресток. Неужели отправит домой на такси?
– Ты останешься у меня, – говорит спокойно и даже взгляда от дороги не отводит.
За все время, что мы с ним вместе, я почти не была в его квартире. Досконально изучила лишь ванную и спальню, до остальных комнат дело не доходило. Мне всегда казалось, что переезд и жизнь под одной крышей – это финальная прямая перед свадьбой. И это меня до чертиков пугало. Сейчас же я не отказалась бы от совместной жизни с Филом. От свадьбы с ним, как и от совместного «долго и счастливо».
Когда машина останавливается, я выхожу первой и беру на руки Салема и свою сумку. Немного поразмышляв, цепляю на плечи рюкзак Вани, а самого мальчишку, как и пару сумок, берет на себя Филипп. Большая часть вещей остается в машине, но за ними мы спустимся уже завтра. Сейчас я мечтаю лишь о горячей ванне и мягкой кровати.
На улице кромешная темнота, светятся лишь ограда палисадника рядом с подъездом и несколько ярких фонарей на территории жилищного комплекса. На лифте добираемся на нужный этаж и входим тихо в квартиру. Филипп отводит Ваню в его комнату. Хоть мальчишка тут бывает редко, но у него есть собственная комната. Место, куда он может в любой момент вернуться. В место, в котором ему будут рады.