– А как ты его туда засунул? Что мама такое съела, что внутри нее живет теперь… А кто там живет? Как он выглядит? Это ведь девочка? Или мальчик? Как я? – Марк в нетерпении ерзает на диване, усаживаясь поудобнее, и закидывает нас вопросами. Переглядываемся с Линой и мысленно делим все вопросы пополам.
– Так происходит между взрослыми людьми, малыш. Когда любишь. Сильно-сильно. От этой любви появляются дети. Вот у нас ты появился. И теперь будет еще один малыш.
Лина отвечает, а я не могу удержаться, чтобы не прикоснуться к ней. За все то время, что мы жили порознь, я слишком соскучился, чтобы сейчас держать свои руки при себе.
– То есть вы любили, и я появился. А потом? Больше не любили? А потом снова залюбили и кто-то опять родится? – Он сводит брови к переносице и ворчит что-то о том, что у взрослых все слишком сложно.
Эти месяцы без семьи выдались отвратительными. Первое время я пытался все решить быстрее. Может, где-то надавить, где-то схитрить, чтобы жена с сыном снова были со мной. Но сейчас я понимаю, что так ничего бы не добился. Лишь сделал бы хуже. Правильным решением было отступить, дать ей время. И я его ей дал. И теперь Лина снова рядом со мной. Мы вновь живем в нашей квартире, через несколько месяцев родится малыш. Точнее, малышка.
Виталина напрочь отказалась знать пол будущего малыша. Поэтому после последнего приема у врача ушла, а я остался. Взял первый снимок дочери, спрятал его во внутренний карман пиджака. Он все еще лежит там. Раз Лина хочет, чтобы все было для нее сюрпризом, то так оно и будет. Хотя что-то мне подсказывает, что она знает, кто родится. Чувствует.
– Я хочу, чтобы родилась девочка. Буду ее защищать. Как Макс маму.
– Максим – младший брат твоей мамы, Марк, – улыбаюсь и подхватываю его на руки, уношу в спальню. Он уже начинает зевать и потирать сонно глаза, так что у нас сейчас по плану сказка и крепкий сон до позднего утра. Завтра выходной, и никто из нас никуда не спешит.
– Но он все равно ее защищает, да?
– Конечно.
– И я буду защищать ее. Я сильный.
– Конечно, сынок.
Помогаю ему переодеться, а потом укрываю. Марк слушает сказку, но я вижу, что он хочет еще что-то спросить. И прикрываю книгу, тем самым показывая, что готов ответить на любой вопрос.
– Мы ведь больше не уедем? Я и мама. Останемся с тобой, пап? – Он крепко держит пальчиками край одеяла, а сам прячется под него. Видны лишь глазки и темная макушка.
– Больше нет. Никуда и никогда.
– Хорошо. Тогда давай дальше сказку.
И я читаю. А сам думаю над словами сына. Больше не отпущу. Никогда и никуда. Хватит ошибок. Я видел последствия своего поступка. И они мне вовсе не понравились. Жить одному в пустой квартире, где повсюду остались вещи любимой женщины и ребенка, – отвратительно. Засыпать каждую ночь в холодной постели и не иметь возможности обнять ту, которую люблю, – паршиво.
Много раз я возвращался мыслями в день, когда впервые увидел Машу в том проклятом кафе. Когда улыбнулся ей в ответ, а потом изменил жене. И сделал это снова. Я знал о последствиях. Для меня не было новостью, что Лина уйдет, как только все узнает. Уйдет сама и заберет сына. Но отказаться от Маши я не мог. Наваждение какое-то. Эта мелкая сучка точно знала, как себя подавать. Что говорить и куда целовать. Она была податливой, нежной и милой, когда это мне нужно было. Но в то же время была страстной и дерзкой. И мое желание к ней перекрывало все мои страхи о потере семьи. Я, как последний дурак, повелся на мелкую выскочку. Словно трехлетка на конфету в яркой обертке. И забыл о том, что за красотой больше-то ничего и не было. Внутри пустота. Все чужое.
Маша была глупа, раз думала, что я выберу ее. Я всегда выберу семью. Всегда выберу Лину и сына.
Ни разу не оправдывал себя, не делаю этого по сей день. Я поступил отвратительно по отношению к Лине и ребенку. И если бы она бросила все, написала заявление, то я бы понял. Как и понял бы ее истерики, биение посуды и нескончаемые скандалы. Но этого не было. Виталина не та девушка, чтобы скандалить и ругаться до дрожи. Нет. Она слишком любит себя и сына, слишком взрослая и мудрая. И то, как она себя повела, то, что дала нам отсрочку…
Я делаю все, чтобы она полюбила меня снова.
Нашел список ее желаний. Пять пунктов. Четыре из которых уже выполнены. Четвертый исполняется прямо в эту секунду.
Слышу, как открывается входная дверь. Слышу шаги жены и голос курьера. Бросаю взгляд на часы в форме красной машинки с молнией на двери и улыбаюсь. Секунда в секунду.
И я оказываюсь прав. Стоит мне выйти из детской, как я натыкаюсь на заплаканную Лину. Она стоит прямо напротив меня, держит в руке колбу с розой и плачет. Слезы стекают по раскрасневшимся щекам, а нижняя губа опухла из-за того, как Лина ее кусает.
– Вот зачем ты доводишь меня до слез? – шепчет, а сама сжимает колбу с алой пушистой розой так сильно, что белеют костяшки пальцев.
– В-четвертых… я хочу розу. Как в «Красавице и Чудовище».
– Так ты, значит, та самая красавица?
– Именно!
– Хорошо. Так уж и быть. Но роль Чудовища я закреплю за собой.
Диалог, который произошел между нами много лет назад, всплывает в памяти. Помню ее смех и то, как она забавно морщила носик, будто это было вчера. До сих пор мне не забыть, как я любовался ею издалека. Видел симпатичную девочку в коридорах универа несколько раз, но постоянно что-то мешало мне подойти. Никогда не был трусом или тем, кто боялся отказа, но именно от Виталины, я даже узнал тогда, как ее зовут, не хотел услышать «нет». Потому и согласился на ее правила.
Дерьмовые правила.
Пять желаний!
И как иронично, что эти пять желаний помогли мне снова вернуть ее. Снова влюбить в себя.
– Давай договоримся, Саш. Никаких тайн. Никакого прошлого. Только настоящее. Я не смогу еще раз через это пройти.
– Еще одного раза не будет, Лин. Все. Только ты. Только ты и наши дети.
Я не говорю ей про дочь. Не хочет знать – пожалуйста, она ничего не узнает. Обнимаю ее, уткнувшись во влажные после душа волосы. Даже тут аромат этой малины, который теперь сопровождает меня повсюду. Но я рад.
Лишь перед сном, когда я уверен, что Лина спит, она переворачивается и смотрит на меня. В темноте трудно рассмотреть лицо, но голос выдает волнение:
– Саш. Пятое. Я не могу вспомнить пятое желание.
– Не волнуйся, оно тоже исполнится. Не все сразу, – чмокаю ее в кончик носа, веду губами по щеке и только после этого касаюсь губ. Мягких и податливых. И тех, по которым я скучал все эти месяцы.
– И пятое… я хочу, чтобы ты назвал свою дочь Василиса.
– В смысле дочь? То есть нашу дочь?
– Ну вот, ты меня не слышишь. Как у нас с тобой может что-то получиться? Я говорю «свою», а ты слышишь только «нашу», хотя я этого даже не говорила!
– Но подумала! Ладно, будет тебе Василиса Александровна.
Эпилог
Маша
Три года спустя
За свои двадцать три с хвостиком я много с кем успела повстречаться. Были и мальчики постарше, и ровесники, но я никогда не засматривалась на мужчин. На высоких и статных, на тех, которые носят дорогие костюмы и швейцарские часы, пьют лишь свежевыжатый сок или эспрессо без сахара, разъезжают в машинах бизнес-класса, а на ужин предпочитают в лучшем случае омаров. У меня всегда были такие представления о них. И я была уверена, что ни капельки не ошибаюсь. Но я ошибалась.
Все это основывалось на том, что в детстве я слишком много смотрела сериалов с бабушкой. И в каждом из них главный герой был именно таким, каким я представляла себе успешного мужчину. На экране этот успешный мужчина выбирал сильную и волевую героиню. И, более чем уверена, именно такой героиней я и являюсь.
Я сильная и стройная, а еще чувствую себя самой красивой, если не во всем мире, то как минимум в нашем городе. А там можно замахнуться и на весь регион. Я была уверена, что рядом со мной и мужчина такой же должен быть. Ребята из универа не тянут, и поэтому я была приятно удивлена, когда судьба сама подкинула мне его.
Высокого, светловолосого, с таким телом, что все женщины бросают на него заинтересованные взгляды. Но он сам смотрит только на меня. С того самого момента, как мы впервые встретились с ним в кафе, столкнулись взглядами, я больше не смогла не думать о нем. Как оказалось, мне действительно нравятся мужчины старше меня. Есть в них нужная мне сила и власть, от которой у меня до сих пор, словно у школьницы, подкашиваются коленки и кружится голова. Да, сейчас мне далеко не девятнадцать, и учеба почти закончилась. На моем безымянном пальце кольцо, а дома всегда ждут любимый муж, мальчишка, который уже на голову выше меня, и черный кот. Меня окружают мужчины, а я же стараюсь окружить их любовью и заботой. И окружаю. Научилась готовить, собирать клубнику на грядках у бабы Клавы, быть старшей сестрой и той, с кем можно посекретничать и попросить совета. Ваня живет с нами почти три года. Судебный процесс по установлению его постоянного места жительства был недолгим. Его мать боролась, как полудохлая львица. Сходила на одно слушание, в итоге попросила денег и пару дней в году для встреч с сыном. И теперь Ваня гостит у нее немного на каникулах. Своих общих детей с Филиппом мы еще не планируем. Не то чтобы я не готова, просто боюсь. Он ведь будет моим ребенком. Мне придется вынашивать его девять долгих месяцев, хотя я читала, что некоторые ходят и дольше, а потом рожать. И эта боль пугает меня больше всего. Пусть меня называют трусихой, но пока мне хватает забот, и о детях можно подумать чуть позже. К тому же Филипп меня полностью поддерживает и не торопит. У нас уже есть ребенок. И пусть Ванька не называет меня мамой, но на его собраниях в школе я веду себя как настоящая мать. Правда, приходится терпеть взгляды взрослых мамаш, которые почему-то считают, что умнее меня, но это не беда.