Укладываю Марка в его кроватку, укрываю одеялом и оставляю включенным ночник. Перед уходом, как всегда, целую его в макушку и выхожу из комнаты. Прикрываю дверь и стою напротив нее так долго, что слегка немеют ноги. Я вижу, как в кухне горит свет, но боюсь туда идти. Как получилось, что мне страшно оставаться наедине с мужем? Или дело в том, что мы так редко находимся вдвоем в последнее время, что я отвыкла от него и он для меня незнакомец?
Прошу, пусть эти мысли перестанут кружиться в голове!
– Ты долго. Все хорошо? Мне казалось, он спит крепко. Проснулся? – задает один за другим вопросы, на которые я даже не успеваю ответить. Подхожу к плите, чтобы поставить чайник, но замечаю, что тот горячий, а посуда вымыта. Вымыта? Я точно помню, как утром в раковине оставалось пара кружек.
– Нет, не проснулся, но я не смогла удержаться и просто любовалась им, – признаюсь и бросаю взгляд через плечо на мужа. Хочу смотреть на него, но вместо этого взгляд цепляется за дисплей его телефона, который мгновенно загорается, а затем тухнет.
– Я сделал тебе чай. Твой любимый. С лимоном и малиной.
– Спасибо.
– Ты сильно устала? – вздрагиваю от его вопроса. Даже хорошо, что сейчас я не мою посуду. Боюсь, я бы что-то разбила. Слышу шаги позади себя, а затем крепкие мужские руки ложатся на мой живот, обнимают и прижимают к себе ближе. – Предлагаю посмотреть что-нибудь кроме мультиков.
– Тебя уже не впечатляет Лунтик? – тихо смеюсь, запрокинув голову и упираясь затылком в его плечо.
У нас с ним идеальный рост, мне удобно, когда он обнимает меня так. В фильмах часто говорят, что такой рост идеален для поцелуев. Но тут я уже могу поспорить, их так давно не было, что я все забыла.
Утренний чмок не в счет!
– Мне кажется, от фразы «Я родился!» у меня скоро будет начинаться мигрень. – Он отвечает на мою шутку, но я молчу на этот раз. Хочется сказать что-то о том, что я провожу с ребенком больше времени, но вместо этого соглашаюсь посмотреть что-то другое. Но сначала мне нужен чай. Он-то точно меня успокоит.
Мы уходим в спальню, захватив с собой ведерко ванильного мороженого с шоколадной крошкой. Саша устраивается на кровати, а я сажусь между его ног. Укрываемся одеялом и включаем проектор, на котором начинается показ фильма. Название я забыла уточнить. Что-то из новинок. Смотрим фильм, не разговариваем, и лишь изредка наши руки соприкасаются. Да, я сижу между его ног, прижимаюсь спиной к груди, но даже сейчас все мое внимание сосредоточено на его телефоне.
Почему дисплей снова загорается?
Снова и снова?!
Словно почувствовав что-то, Саша переворачивает телефон экраном вниз.
Обычно муж всегда отвечает на рабочие сообщения, ведь это важно. А сейчас? Почему он повернул телефон экраном вниз? Так было всегда?
Прошу, перестань думать об этом.
У тебя развивается паранойя.
– Мне кажется или мы выбрали скучный фильм?
– А мне интересно, – говорю я, совершенно не понимая, о чем фильм. Он явно о каких-то космических тварях, это все, что я узнала.
– Правда? – даже не смотря на мужа, вижу, как выгибаются его губы в лукавой улыбке.
Молча киваю и зачерпываю еще немного уже подтаявшего мороженого. Засовываю ложку в рот и поспешно глотаю.
– Нет.
– Так ты врушка? – Он смеется мне на ухо, а затем я чувствую его поцелуи на шее. И, если их не помню я, то это не значит, что забыло тело. Оно откликается на каждое прикосновение так стремительно, что я не сразу замечаю, как ведерко с мороженым стоит на полу, я лежу на спине, а Саша возвышается надо мной.
На заднем плане мелькают картинки фильма, но сейчас я сконцентрирована на мужчине передо мной. Красивом мужчине. Он наклоняется, я слегка приподнимаюсь на локтях, когда наши губы находят друг друга. Я прошу себя забыть обо всем, не отвлекаться и полностью отдаться ситуации. Быть телом и мыслями здесь с мужем, а не где-то далеко.
Одежда летит на пол, туда же отправляются одеяло и подушки. Надеюсь, что ими мы ничего не сбили и утром мне не придется все быстро убирать. С появлением Марка мы привыкли к тишине. До сих пор помню хриплые стоны Саши, которые раздавались около уха; помню, как он заставлял стонать меня. Но теперь мы можем позволить себе тихие вздохи, мычание и покусывание губ до крови, чтобы сдержать все, что рвется наружу.
– Я запрещаю тебе вставать в ближайшие минут… сорок. Мне сейчас чертовски хорошо. С тобой. – Его рука поглаживает мои плечи, пальцы зарываются в волосы. Чувствую, что утром мне нужно будет повозиться с прической, но сейчас меня это мало беспокоит.
Лишь тихо смеюсь и киваю его словам. Мы лежим в темноте, фильм закончился, и проектор выключился. Мы с Сашей вдвоем, и это мгновение не в силах разрушить даже телефон, о котором я не могу перестать думать. Приподнимаюсь и накрываю губы Саши своими, хочу оставить право последнего поцелуя за мной. И сейчас, пока он целует меня, пальцы одной руки слегка сжимают мою шею, другой – убирают телефон на пол, туда, где я точно не смогу увидеть его.
Все хорошо.
У меня прекрасный муж. Любящий.
У нас ребенок.
У нас семья. И ни один из нас не будет рушить все это.
Седьмая глава
Маша
Я снимаю небольшую двухкомнатную квартиру вместе с другой девушкой, Аней, она уже давно окончила универ и работает. Каждый вечер приходит замученная, а утром встает с первыми петухами и уходит. Именно такой жизни я и боюсь. Не хочу считать каждую копейку, жить от зарплаты до зарплаты, стоять в очереди на кассе, чтобы пробить несчастную буханку хлеба и пакет молока. Самого дешевого и такого, которое испортится через пару дней. Я рождена, чтобы вставать ближе к обеду, питаться в лучших ресторанах города и украшать своим присутствием мужчину, способного меня обеспечивать. И, что немаловажно, нужно, чтобы этот самый мужчина был мне под стать. Хорошо, что с этим никаких проблем нет и кандидатура найдена. Осталось ее окончательно прибрать к рукам, и дело в шляпе.
– Маш, ты не видела, я йогурт покупала, не могу найти! – кричит мне моя соседка. Слышу, как закрывается дверца, как Аня подходит к моей комнате и стучит в дверь. Я не отвечаю, поэтому та стучит еще раз. И еще.
И после этого я еще думаю о том, чтобы пригласить Сашу сюда? В этот гадюшник? Да тут крошке хлеба негде упасть, так узко и тесно. И еще никакого личного пространства! Так и вижу, как Саша заходит в мою комнату, а потом убегает от меня сломя голову. После такого он не то что не ответит на мой звонок, забудет, кто я вообще такая.
– Не видела. И уйди. Ты мне мешаешь.
– И чем это ты там занята? Хомячишь мой йогурт? Учти, я знаю, что это ты! Он еще утром в холодильнике стоял, а сейчас там пусто. Пусто, Маш, слышишь? А кроме тебя, в этой квартире никого не было! Я продукты за свои деньги покупаю, а едим почему-то мы вдвоем. Или давай деньги на еду, или питайся тем, что можешь себе позволить.
– Да я понятия не имею, о чем ты говоришь! – возмущаюсь я. Не хочу открывать этой полоумной дверь, поэтому мы продолжаем общаться через нее.
– Как знаешь. Но еще раз притронешься к тому, что купила я, пеняй на себя.
Оставляю ее реплику без ответа и тянусь к телефону. Настроение у меня сегодня и без этого разговора паршивое. Мужчина, с которым я хочу быть в эту минуту, находится далеко от меня. Еще и с чужой женщиной и ребенком. Формально это его ребенок и жена, но все временно. Все временно. Особенно любовь.
Это я поняла в детстве, когда на мой восьмой Новый год, если так можно выразиться, мама привела домой не простого Деда Мороза, а любовника. Папа работал в ночную и домой пришел лишь поздно утром. Следы другого мужчины к этому времени исчезли, но появилось несколько дорогих подарков для меня. Папе я сказала, что это принес мне самый настоящий Дед Мороз, а тот не поверил. Денег на костюмированного мужика с посохом у нас не было, поэтому отец решил, что я все придумала. Точнее, приукрасила. Я обиделась, а мама лишь улыбнулась, обняла меня и сказала, что мне она верит. Конечно, верит, она ведь того костюмированного мужика и притащила в квартиру. Этот же экземпляр пришел меня поздравлять и на следующий год. И на следующий. Вплоть до пятнадцати лет я получала подарки от неизвестного мне мужика, который проводил всю ночь в спальне родителей с матерью, пока я разбирала коробки и пакеты. И если сначала в них были мягкие игрушки или куклы, то потом сертификаты в дорогие салоны, деньги или косметика, которую мама мне никогда бы не купила. Тогда, в пятнадцать, под хриплые стоны матери, которые, я уверена, она старалась сдерживать, я уяснила одну простую вещь – любовь не живет три года. Любовь временна. У кого-то проходит сразу после свадьбы, у кого-то длится намного короче и до ЗАГСа не дотягивает. А кто-то, к кому фортуна повернулась задницей, вынужден всю жизнь ходить с рогами, ведь любовь в браке прошла, но страсти хочется. И к этой категории относится отец. Он до сих пор не знает ничего о похождениях матери, а я молчу. Не из-за полученных подарков, а потому, что папа сам виноват. Он просто не заметил, как брак распался. А вернуть к жизни то, что мертво, невозможно.
Я не замечаю, когда Аня прекращает орать на меня и уходит. Лишь слышу стук входной двери и тихо победно смеюсь. Наверняка ушла за продуктами, поворчит и снова будет позволять мне таскать свою еду. Знаем, проходили.
На старом столе стоит новенькая ваза с шикарным букетом цветов, на которые я потратила почти все деньги, что оставил Саша. Осталось не так много – на такси и утренний кофе, поэтому я решаю написать Саше, намекнуть на ближайшую встречу, но мое сообщение остается без ответа.
Я соскучилась. Правда-правда!
Пишу ему, но Саша не отвечает мне даже через час.
Я боюсь, что он до сих пор с женой и их отпрыском. Хочу, чтобы Саша сейчас был со мной. Хочу лежать с ним в его большой кровати, хватит с меня гостиничных номеров. Нет, находиться под ним и стонать, срывая горло, от того, как мне хорошо, мне нравится и в обычных номерах, но именно в постели Саши это будет ощущаться намного лучше.