С первого же взгляда заметив, как сильно Уолтер хромает, Сибель поняла, что он ранен, прежде чем это поняла бабушка. Тот факт, что он шагает без поддержки, подавил ее первый импульс броситься к нему на помощь. Она помнила свои гордые слова, когда мать сказала, что ее отец и дед убедят Уолтера, что она уже стала его преданной рабой. «Я быстро лишу его иллюзий на этот счет», – сказала она тогда.
Если бы она ринулась к Уолтеру со слезами на глазах, спрашивая дрожащим голосом, насколько серьезно он ранен, едва ли ей удалось бы убедить его в том, что она отнюдь не всецело принадлежит ему. Сдержанность являлась необходимой и единственно правильной тактикой в данном случае. В доказательство безошибочности ее рассуждений и действий бабушка воздала ей должное, распорядившись, чтобы она позаботилась об Уолтере.
Сосредоточившись на мыслях о ранах, Сибель неправильно истолковала его заминку с ответом, когда попросила следовать за ней. Она решила, что гордость побудила его отвергнуть необходимость в помощи. Глупо, но Сибель привыкла к мысли, что мужскую гордость следует оберегать. Она придвинулась ближе и сказала еще тише:
– Я очень сильна. Вы можете опереться на меня. Никто не заметит.
Уолтер подумал было сказать, что в этом нет необходимости, но, когда открыл рот, побоялся, что издаст что-либо нечленораздельное или вообще ничего не сможет выговорить. Кроме того, мысль о том, что он обовьет Сибель рукой и сможет опереться на нее (пускай даже едва касаясь девушки, поскольку он, естественно, не думал, что она сможет послужить ему хорошей опорой), была настолько сладостной!. Если не считать поцелуя руки, он еще ни разу не прикасался ни к одной части ее тела. Она встала с левой от него стороны, ибо заметила, что он хромал на левую ногу. Совершенно забыв о ране в плече, Уолтер поднял руку, чтобы обнять Сибель за плечи, и едва удержался от вопля.
Хотя Уолтер не издал ничего, кроме низкого рыка, Сибель все мгновенно поняла. Она быстро скользнула к нему с другого бока, подставила свои плечи под его здоровую руку и обняла за талию. Удивление и волна головокружения толкнули Уолтера прямо на нее, но она поддержала его и принялась медленно удаляться от группы у очага. К тому времени, как они достигли выхода из зала, Уолтер справился с равновесием, и Сибель избавилась от опасений, что, несмотря на все его возражения, ей придется позвать на помощь, чтобы поднять его по лестнице в комнату бабушки. Тем не менее, он не убрал руки с плеч Сибель, да и она не предложила ему так поступить.
В палате она подвела его к стулу и мягко высвободилась. Поначалу Сибель перепугалась, когда Уолтер так тяжело навалился на нее, но вскоре поняла, что это была лишь минутная слабость. Она знала, что вполне могла предоставить ему идти самому, однако убедилась при этом, как ей приятно прижиматься к нему сбоку. Возможно, если бы он так не промок, не был облачен в латы и существовал благоразумный повод продлить эти объятия, Сибель так бы и поступила; однако при данных обстоятельствах это было неудобно.
– Постойте минутку, – сказала Сибель. Она быстро разожгла невысокий огонь и сунула в пламя длинную лучину, чтобы зажечь свечи. Проделав все это, она вернулась к Уолтеру и склонилась над ним. – Теперь садитесь, – приказала она, снимая металлическую рубаху. Она подняла ее до уровня груди и замешкалась, вспомнив, что он не может безболезненно поднять левую руку.
– Снимайте же, – сказал Уолтер, смекнув, почему она мешкает. – Не знаю, что там с моим плечом, но я уже несколько раз снимал и надевал кольчугу.
– Я могла бы вызвать оружейника, чтобы он разрезал ее, – предложила Сибель. – Только рукав, так, чтобы легко можно было починить.
– Скорее всего он сделает мне лишь в десять раз хуже. Просто снимите ее, и все.
Сибель решила, что он прав, и как можно быстрее стянула кольчугу. Когда из-под нее показалось лицо Уолтера, оно было бледным, но он был готов к боли и не выказал признаков обморока. Удовлетворенная, Сибель заботливо отложила кольчугу в сторону, как ее и учили.
– Я скажу одному из сквайров моего отца высушить и почистить ее, – уверила она его, – но сначала позвольте мне снять с вас мокрую одежду. Надеюсь, вы еще не простудились. Как вы умудрились так промокнуть? День был погожим. Сейчас идет дождь?
– Нет. Это случилось во время переправы через реку. Завязла телега с поклажей, а лорд Пемброк как раз снова разорвал губы, и... – Он печально засмеялся. – Лучше не вспоминать об этом. Эй! Что вы собираетесь делать с этим ножом?
– Я хочу разрезать вашу тунику и рубаху. Нет надобности причинять вам боль снова. Тревожить руку, которая так сильно болит при этом, очень опасно.
– Нет надобности портить рубаху и тунику из-за пустячной боли, – запротестовал Уолтер. – Мое плечо заживет.
– А вашу рубаху и тунику зашьют, – засмеялась Сибель. – Уж не решили ли вы, что я собираюсь порвать ее в клочья? Мне необходимо лишь разрезать швы, которые можно зашить за несколько минут, что желательно сделать после того, как одежду постирают. – И добавила, сморщив нос: – Вам нужна жена, сэр Уолтер.
Эти слова вырвались сами собой, без всякой мысли – подобными непринужденными замечаниями она сотни раз дразнила Саймона, пока тот не встретил Рианнон. Если бы она продолжила разговор в той же непринужденной манере, эти слова имели бы малый смысл. Однако в эту минуту Сибель вспомнила, с кем говорила. Ее голос дрогнул, лицо залил густой румянец, а рука, державшая нож, выронила его и поднялась, чтобы прикрыть губы.
– Да, – сказал Уолтер столь энергично и многозначительно, что Сибель еще сильнее покраснела. Последовала секундная пауза, и он добавил: – Сибель?
– Вы насмерть простудитесь, – пробормотала она, наклоняясь за ножом. – Знаете ли, я ни на что не намекала. Это лишний раз доказывает старый принцип, что каждая женщина стремится способствовать свадьбе каждого мужчины....
– Да, – повторил Уолтер, – пожалуй.
Слова не несли большого смысла, хотя Сибель все прекрасно поняла, а лицо у Уолтера сделалось таким, что она невольно отпрянула назад. Движение вернуло его к реальности, и он опустил глаза. Неблагородно добиваться девушки, не получив на то разрешения ее отца. Едва соображая, что он делает, Уолтер поднялся и направился к выходу.
– Куда вы? – воскликнула Сибель.
– Я должен поговорить с вашим отцом, – ответил Уолтер. – Я...
– Но не в мокрой же боевой тунике, – возразила Сибель, удерживая смех. Ее смущение рассеялось, и теперь замешательство Уолтера ее забавляло. – Возможно, вы не заметили, – сдержанно добавила она, – но в зале полно гостей. Присаживайтесь. Когда я осмотрю ваши раны, а вы согреетесь и переоденетесь, найти папу вам не составит большого труда. Они проговорят о политике до утра.
Уолтер смерил себя взглядом, мгновение помешкал и вернулся на стул. Сибель опустилась на колени возле него, затем принялась разрезать и разрывать тунику шов за швом. Какое-то время Уолтер упорно смотрел прямо перед собой, но затем осторожно перевел взгляд на Сибель. Как только ему стало ясно, что она была полностью поглощена лишь своим делом, он начал разглядывать ее более пристально.
Безусловно, подумал Уолтер, Сибель наверняка знает, что он намерен просить ее в жены, и она, несомненно, желает этого. Если бы она не хотела этого, то сказала бы, что отец слишком занят для разговоров с ним. Но ничего подобного не произошло. Не хотела ли она намекнуть, что отец примет его предложение и ей это известно? Надежда, порожденная этой мыслью, напрягла мышцы Уолтера, словно «и порывался немедленно броситься к лорду Джеффри.
– Я уколола вас? – спросила Сибель, отдернув нож и обеспокоено подняв глаза.
– Нет, – коротко ответил Уолтер.
Он быстро отвел взгляд в сторону, но, поскольку она и наверняка уже догадалась, что он глазел на нее, Уолтер почувствовал себя в глупом положении и снова посмотрел на нее. Она вернулась к работе, но цвет ее лица стал несколько румянее. Уолтер улыбнулся. Он вел себя, как идиот, но в случае с Сибель совершенно было ясно, что вреда ему от этого не будет. Если женщина знала, что она смутила мужчину, ей это никогда не вредило.
Он снова неловко заерзал на стуле, на этот раз нож действительно уколол его. Сибель с сожалением вскрикнула, но Уолтер сказал, что виноват сам.
– Вам что-то мешает сидеть? – спросила Сибель с притворной невинностью.
– Да, – ответил Уолтер, уловив шутливый тон. Удивленная, Сибель снова подняла глаза.
– Что же? – На этот раз вопрос прозвучал искренне. Она не помнила, чтобы на стуле лежал предмет, который мог бы ему помешать.
– Вопрос, который я хочу задать вашему отцу, – отметил Уолтер. – Мне бы хотелось, чтобы вы поспешили с моей работой.
– Я могу ускорить дело, лишь порезав ткань, – вымолвила Сибель, снова покраснев.
– Сделайте одолжение, – тут же согласился Уолтер. – Ради такого дела я могу пожертвовать старой рубахой и туникой.
С минуту Сибель удивленно смотрела на него, затем залилась звонким смехом. Она не привыкла, чтобы мужчины, не принадлежащие ее семье, отвечали на ее остроты и делали прямые намеки, но такое веселье ей нравилось гораздо больше тех забав, когда она делала дыры в соломенных чучелах.
– Не нужно, – посоветовала она ему, – ибо вы получите один и тот же ответ, пойдете ли вы сейчас или позже. Следовательно, от порчи вашей одежды не будет никакой пользы.
Такой ответ слегка расслабил Уолтера, но, хотя Сибель снова склонилась над работой, он видел изгиб ее щеки и знал, что она улыбается. Уолтер не сомневался, что Сибель не страдала бессердечием. Не была она и кокеткой. А это означало, что он устраивал лорда Джеффри, а она знала об этом и желала этого.
Уолтеру стало легче. Последние несколько швов туники разошлись, и Сибель поднялась, чтобы помочь ему снять рубаху. Уолтер ясно увидел ее лицо. Она улыбалась, но взгляд ее был скорее озорным, нежели признательным или даже послушным, и к Уолтеру вернулась неловкость. Он все еще верил, что Сибель знала о том, что ее отец хочет заключить с ним брачное соглашение, да и сама Сибель не возражала против брака, но за всем этим явно крылся какой-то подвох.