— Ты что, аборт делала? — спросила она, едва Влада вышла в коридор.
— Нет. Лапшу на уши Марго вешала. Могу и тебе навешать. Ты вилку с собой взяла?
Томка обиженно надула губы и тоже отстала.
В коридоре Владу ожидал сюрприз.
Сюрприз был модно одет и красиво подстрижен. И вообще Шурик Бакланов (он всем представлялся как Алекс, и к этому постепенно привыкли) был красивый мальчик — иначе Влада не влюбилась бы в него, не выбрала бы среди многих прочих претендентов для своей первой ночи. Школу он окончил еще два года назад, поступил на журфак МГУ и ухаживал за Владой, как настоящий джентльмен — цветы, коробки шоколадных конфет, мелкие подарки… Ходила Влада к Алексу домой днем, когда его родители были на работе, месяца три. Все было для нее ново, интересно и немножко стрёмно: а вдруг придут родители? А вдруг подведут контрацептивы? Но после появления в «Независимой газете» первой крохотной публикации Алекс стал нахальным и противным, а однажды Влада учуяла, что его постель пахнет чужими духами. В ответ на осторожные вопросы Алекс прямо заявил, что предложения выйти за него замуж он пока никому не делал и потому считает себя человеком, свободным во всех отношениях. Влада три ночи проревела в подушку и к Алексу ходить перестала. Он, после нескольких не очень-то настойчивых попыток продолжить их свободные от взаимных обязательств отношения, звонить перестал. С тех пор прошло полгода. Влада успела влюбиться в Виталика, сына маминой подруги, и даже несколько раз переспала с ним, но с Виталиком ей было неинтересно, и его ухаживания Влада вскоре отвергла. Потом были поездка в Болгарию, сборы и Стас. И вот теперь, словно прошлогодний снег на голову…
— I'm glad to see you, — сказал Алекс.
— I'm glad… — автоматически начала было отвечать опешившая Влада, но быстро исправилась. — А я прямо-таки вся валяюсь!
— Я за тобой приехал.
— Под венец, что ли, собрался меня вести?
— Ну, не так резко. У меня вечеринка сегодня намечается, и я очень хотел бы, чтобы ты на нее пришла.
— Вечеринка — по какому поводу? Очередная публикация в газете?
Краем глаза Влада заметила восхищенно-завистливые взгляды одноклассниц. А Томка Виноградова — та и вовсе, встав у соседнего окна, смотрела якобы на школьный двор, а на самом деле ловила каждое слово.
— Публикации — это уже не повод, их у меня много, — изо всех сил делая вид, что это его совершенно не греет, похвастался Алекс. — Мои предки уехали за бугор, на целый месяц. Вот это я и хочу отметить.
— Достойный повод. Но у меня еще два урока сегодня.
— Пропусти их.
— Не могу. Я уже почти две недели пропустила, и справки никакой нет.
— Ты что, не знаешь, как это делается? — удивился Алекс. — Идешь к своему участковому врачу с бутылкой коньяка и коробкой конфет туда — и со справкой в кармане обратно. Тебе же справка нужна, не больничный! На это даже конфет одних хватит!
— Спасибо за совет, я им воспользуюсь.
— Так что, поехали?
— Вечеринка — это ведь от слова «вечер»?
— Да, но… Я надеялся, ты поможешь мне приготовить бутерброды. На правах хозяйки дома, так сказать.
Влада посмотрела Алексу прямо в глаза, улыбнулась — и он отвел взгляд.
Все понятно: он хотел трахнуть ее вначале до того, как придут гости, а потом после.
— Боюсь, бутерброды тебе придется готовить самому. Но, если хочешь, заезжай за мной ближе к вечеру. Ты на машине?
— Ага! Вон стоит! — показал Алекс на ультрамариновую иномарку, смотревшуюся на школьном дворе словно летающая тарелка на сельском аэродроме. Вокруг машины суетились младшеклассники.
— Еще пять минут — и твоя тачка останется без бамперов и прочих выступающих частей.
— Я готов пожертвовать ими, чтобы лишние пять минут полюбоваться другими выступающими частями, — улыбнулся Алекс, откровенно рассматривая Владину грудь.
— Наша классная запрещает девочкам носить блузки с глубоким вырезом.
— Но для вечеринки, надеюсь, у тебя найдется такая?
— В крайнем случае дашь мне ножницы.
Прозвенел звонок.
— Я приеду к тебе домой в пять, хорошо?
— Позвони по телефону и жди во дворе, я выйду.
«Или не выйду», — добавила мысленно Влада, входя в класс. Она разговаривала с Алексом, словно заводная кукла, не испытывая ни малейших эмоций. И такой же заводной куклой представлялся ей Алекс — красивой фарфоровой куклой, двигающейся и говорящей. И эта кукла приехала за нею в начале шестого на сверкающем никелем и краской новеньком «форде». И Влада, надев под безрукавку-болеро блузку с вырезом почти до талии, села в эту машину, показавшуюся ей тоже игрушечной, ненастоящей.
Перед самым приездом Алекса позвонил Стас. Он звонил каждый день. Влада теперь к телефону не подходила, а мать, поинтересовавшись, кто спрашивает ее дочь, вежливо отвечала, что Влады нет дома. «Спасибо, я позвоню завтра», — каждый раз отвечал Стас. «Скажи ему, чтобы больше не звонил», — попросила вчера Влада маму. «Завтра ты можешь передумать, — улыбнулась мать так, как только она умеет, одними краешками губ, и добавила: — Не волнуйся, мне не трудно ему отвечать. К тому же у твоего Стаса очень приятный голос, ты не замечала?»
Мать видела, что Влада вернулась после почти полутора недель, проведенных с писателем, сама не своя, и терпеливо — вместе со Стасом — ждала, пока ее нежно любимая дочь забудет негодяя (конечно же!) писателя и вспомнит о Стасе. Бедная мамочка! Если бы она знала, отчего на самом деле как потерянная ходит ее дочь, отчего просыпается среди ночи вся в слезах…
Кроме Алекса и Влады, в вечеринке участвовали еще три — тоже игрушечные — пары. По числу комнат в квартире, равнодушно отметила Влада. Только одна из девушек могла бы посостязаться с нею за звание королевы красоты этой вечеринки.
— Do you speak English? — спросила она Владу тотчас после взаимного представления.
— Только во сне, — машинально ответила Влада, и все три девушки моментально ее возненавидели. Зато парни — студенты журфака — наперебой говорили ей комплименты и приглашали танцевать.
Алекс пыжился от гордости.
Вначале пили коньяк и шампанское, закусывая бутербродами с икрой, красной рыбой и более затейливыми, со шпротами, лимоном и зеленью, потом танцевали, а когда окончательно стемнело, Алекс включил видак.
— Фильма называется «Обнаженная с пистолетом», — торжественно объявил он. — Лицензионная кассета, единственный экземпляр в Москве!
Разместились попарно — кто на диване, кто в креслах, кто на полу, на вновь расстеленном после танцев ковре с длинным пушистым ворсом.
Фильма оказалась порнушкой, однако незаурядной, сделанной не только профессионально, но и почти талантливо. Наверное, поэтому уже через полчаса никто, кроме Влады, не смотрел на экран. Вначале руки Алекса, а потом и губы давно уже хозяйничали под блузкой Влады, благо вырез был глубокий, а тонкий кружевной лифчик почти не мешал. Влада чувствовала, как наливаются желанием груди и твердеют соски, как ее тело откликается на все более настойчивые ласки Алекса — и оставалась совершенно равнодушной и к нему, и к собственному телу. Она словно бы смотрела на себя — чужую, незнакомую — со стороны, точно так же, как смотрела на других девушек, находившихся в гостиной. И даже если бы Алекс начал трахать ее сейчас прямо здесь, на глазах у всех, — она, пожалуй, и за этим наблюдала бы с брезгливым любопытством. Но Жанна, девушка с осиной талией и платиновыми волосами, в расстегнутой до пояса блузке и сбитой набок юбке, вдруг поднялась и громко спросила:
— Во сколько девушка из хорошей семьи должна ложиться спать?
— В восемь часов вечера, — тут же откликнулся ее партнер, уже успевший снять рубашку.
— Потому что в одиннадцать она должна быть дома, — закончила Жанна. И, плотно прижимаясь к своему парню, вышла из гостиной.
— Ребята, только аккуратнее. Чтобы никаких следов! — крикнул им вслед Алекс. Тотчас гостиную покинула еще одна пара.
— Идем и мы, — жарко зашептал Алекс в ухо Владе. — В мою комнату.
Но Влада, ничего не отвечая, не двигалась с места. Она не была способна ни на малейшее усилие — ни физическое, ни душевное. И тогда из гостиной ушла последняя пара, а Алекс, легко подняв на руки, перенес Владу на диван. Поверх покрывала была брошена непонятно кем и когда простыня. Влада обнаружила вдруг, что на ней нет уже ни безрукавки-болеро, ни блузки и что Алекс, поворачивая ее, словно куклу, стягивает с бедер юбку. Последний бастион — узкие кружевные трусики — она тоже отдала без боя. Только спросила:
— У тебя презервативы есть или мне свои достать?
— Есть, — огорчился Алекс, но повиновался. Она почувствовала, как он властно и уверенно овладевает ею, как меняет темы, что-то ласково шепчет на ухо… Запах мужского пота показался Владе резким и неприятным. Алекс долго ждал, пока она начнет отвечать на его движения, хоть как-то реагировать на них, и наконец не выдержал. Но даже заключительные конвульсии его красивого, с рельефными мускулами, тела не вызвали во Владе никаких эмоций, кроме желания поскорее из-под этого тела выбраться.
— Тебе со мной… неинтересно? — спросил раздосадованный Алекс, когда Влада начала молча одеваться.
— Совершенно, — бездушно произнесла Влада первое слово, пришедшее ей в голову.
— Почему? — не понимал Алекс. — Говорят, в постели я очень хорош.
— Наверное. Но ты пока еще — маленький мальчик, пытающийся играть во взрослые игры. Ты не знаешь, что такое кровь, а значит, не можешь знать, что такое любовь, — ответила Влада опять-таки почти автоматически, почти не осознавая слова, которые произносила.
— Так я что, убить кого-нибудь должен? — не поверил ей Алекс.
— Не знаю, — беззаботно ответила Влада. — Каждый приходит к этому по-своему. Но с малышами вроде тебя мне уже неинтересно.
— И это говоришь мне ты, еще даже несовершеннолетняя?
— Вот я и говорю: мальчик, — погладила Влада Алекса по коротким волосам, изображающим прическу «мой милый дикобраз». — Ты даже не понимаешь, что календарный возраст не имеет никакого значения, что бывают двадцатилетние старики и семидесятилетние юноши.