Катерина тихо вышла в коридор. Она понимала, что уже глубокая ночь, поэтому останавливалась у каждой двери и внимательно прислушивалась. Если где-то не спят, она осторожно постучится и попросит лекарство. Но, проходя одну комнату за другой, Катерина вслушивалась исключительно в полную тишину. Удивительно, но сегодня все общежитие спало крепким сном.
Катерина спустилась на первый этаж и увидела, что в полумраке коридора виднеется узкий луч света – дверь одной из комнат была приоткрыта. Катя старалась ступать как можно тише и, пройдя пару метров, поняла, что не спят как раз в седьмой.
«Это судьба!» – решила Катерина и, моментально забыв о боли в ноге, подошла к двери.
– Мне надо, как и в прошлый раз! – Она услышала раздраженный мужской голос. – Ты, сука, меня обмануть решила?
Катерина вздрогнула и отругала себя за то, что приперлась сюда и без телефона, и без фотоаппарата. Ведь можно было сделать парочку неплохих снимков.
– Ты думаешь, я до тебя не доберусь? – Мужчина уже почти рычал, а Олеся, видимо, онемела от испуга.
Дальше пошел густой и отборный мат, настолько отвратительный, что Катерина, не испытывавшая к Олесе Игоревне особой симпатии, все же ее пожалела. Она продолжала прислушиваться к происходящему в комнате, старясь понять, о чем идет речь.
– Мне нужна доза, или деньги назад! – рявкнул мужик, и что-то упало в комнате.
Затем Катерина услышала сдавленный женский крик и тяжелое дыхание. Казалось, в комнате идет борьба.
«Меня это вообще не касается. – Катерина похолодела от ужаса. – Я не собираюсь вмешиваться, и пусть эта наркоторговка Олеся получит по заслугам».
Катя хотела уйти, но все-таки колебалась, что-то не позволяло ей сбежать, когда за дверью, возможно, душили женщину. Катерина дотянулась до щелки между стеной и дверью и заглянула внутрь: она видела спину мужчины, который верхом сидел на женщине, лицо которой она не могла разглядеть. Жертва сильно хрипела и стучала ногами, и Катерина подумала, что сейчас он ее задушит. Она непроизвольно вскрикнула, потеряла равновесие и упала прямо на двери, которые тотчас гостеприимно распахнулись. Мужчина повернулся на скрип, и Катерина увидела, что на полу лежит Синицына с красным лицом и вытаращенными от ужаса глазами. Совершенно обезумев от страха за подругу и практически ничего не соображая, Катя кинулась в комнату и толкнула мужика, который при близком рассмотрении оказался всего лишь молодым парнем, в сторону. Синицына громко стонала, она хватала ртом воздух, который со свистом вырвался из ее рта, но грудь у нее так и не поднималась. Катерина наклонилась к подруге и с силой надавила ей на грудь – так, ей казалось, надо поступать в подобной ситуации. Синицына громко вскрикнула, вдохнула и наконец-то выдохнула, сильно закашлялась, на глазах у нее выступили слезы.
– Слава богу, ты … – начала Катерина и не смогла договорить, потому что теперь уже ее горло сдавили стальные руки того самого парня.
Оказалось, что, когда тебя душат, это очень больно. Адская боль разрывала Катерине горло, лицо моментально отекло, в ушах зашумело, она пыталась вывернуться, но парень держал ее крепко-накрепко и продолжал сжимать шею. Катерина выпучила глаза, она видела, что Синицына пытается подняться и ей помочь, но беспрерывные приступы кашля не позволяли ей это сделать. У Катерины потемнело в глазах, шум в ушах перерос в оглушительный гул, она больше не чувствовала боли в горле, ее лицо страшно горело, и сознание начало ее покидать… Катя из последних сил впилась ногтями в руки парня, а затем отключилась.
Катерина пришла в себя от острой боли в горле и адской, разрывающей, нестерпимо стреляющей боли в голове. Она инстинктивно обхватила голову руками, застонала и открыла глаза.
Рядом с ней лежала Синицына, и глаза ее были закрыты. Катерина хотела закричать от ужаса, но изо рта вырвался лишь слабый хрип, который она сама почти не услышала. Тогда Катя с неимоверным трудом повернулась на бок и толкнула Синицыну рукой. Женщина открыла глаза, их взгляды встретились:
– Все нормально… – едва слышно прошептала Синицына. – Я его убила.
От нестерпимой головной боли Катерина почти ничего не соображала, она лежала на полу и пыталась наладить дыхание, но воздух до сих пор вырывался из ее груди с омерзительным свистом. В глазах у нее снова потемнело, и на какой-то миг Катя отключилась, а когда пришла в себя, то увидела Синицыну, которая протягивала ей стакан воды.
– Выпей, станет легче, – свистящим шепотом произнесла подруга. – Пей.
Катя послушно пригубила и тотчас со стоном уронила стакан, вода обожгла травмированное горло не хуже крутого кипятка. Пока она пыталась справиться со слезами, навернувшимися на глаза, Синицына уползла куда-то прочь из поля зрения Катерины. Затем послышался звук захлопнутой двери, и снова тишина.
Катерина приподнялась на локтях и огляделась. Синицына сидела на полу, прислонившись спиной к запертой двери в комнату, у окна лежал парень с пробитой головой. Вся левая половина комнаты была в густой, почти черной крови, которая вытекала из развороченной макушки мужчины. Медленно, словно во сне, Катерина нашла взглядом окровавленный утюг – орудие убийства, он лежал рядом с остывающим телом.
– Я тебя спасла. – Синицына попыталась выдавить улыбку и кивнула головой на труп: – Зачем ты сюда пришла?
– Я думала, здесь Олеся, – Катерина говорила шепотом, ее до сих пор сильно мутило и адски раскалывалась голова. – Откуда ты здесь взялась?
– Я живу здесь, – Синицына пожала плечами, – Олеся живет в конце коридора.
– Но куда ты всегда уезжаешь с работы? Если ты живешь здесь? – Катерина с трудом подбирала слова, она едва связывала их в предложения и неимоверным усилием воли заставляла себя произнести их вслух. Горло болело так, словно она проглотила ведро битого стекла.
– К Игорьку, сын живет у моей мамы. – Синицына вытянула ноги и закрыла глаза. – Так какого черта ты сюда приперлась?
– Я…я… – Катерина замолчала, она не знала, что сказать.
– Теперь ты знаешь, что я продаю наркотики, – Синицына говорила медленно и тихо.
– Я не осуждаю тебя, – так же тихо ответила Катерина.
Теперь, уже зная и о туберкулезе, и о задержке зарплаты, и о сыне, она не смела судить Синицыну. Но ей безумно хотелось убраться отсюда куда подальше и навсегда забыть обо всем этом. Навсегда.
– Помоги мне избавиться от тела, – попросила Синицына, и Катерина, больше всего боявшаяся именно этой просьбы, вздрогнула.
– Я не могу, – прошептала она. – Я не хочу стать соучастницей убийства.
– Я понимаю, – неожиданно спокойно согласилась с ней Синицына. Катерина, ожидавшая криков и угроз, удивилась такой реакции. – Я прошу тебя просто перетащить труп в ванную, и все.
– У тебя есть своя ванная? – Несмотря на чудовищную ситуацию, Катерина страшно удивилась.
– Да, на первом этаже в комнатах есть ванна и туалет. – Синицына продолжала неподвижно сидеть у двери, вытянув ноги. – Это типа комнаты благоустроенные. Ну, поможешь мне?
– Зачем? – Катерина побледнела, она решила, что Синицына собирается разрезать в ванной тело на кусочки.
– У меня на даче есть две фляги с кислотой и еще бутыль с одним препаратом, это дерьмо используется при варке наркоты. Я привезу все сюда и растворю тело в ванной, правда, для этого придется подождать около месяца.
Катерине показалось, что она ослышалась:
– Что? Что ты собираешься сделать с телом?
– Растворить, – мрачно ответила Синицына, не шелохнувшись. – Я уже так делала, правда, давно, еще до рождения Игорька, не думала, что придется повторить этот фокус еще раз. Ты мне помоги его затащить в ванную, он тяжелый, и на этом все, наверное… Но здесь я жить не смогу этот месяц, дверь в ванную придется плотно закрыть, а все щели замазать, иначе вонь просочится в коридор. Может, ты найдешь место, где я смогу спрятаться?
Катерина наконец-то смогла сесть. Она до сих пор находилась в состоянии шока.
– А почему ты не можешь жить у мамы? Ах, да… – Катерина догадалась, что у Синицыной все-таки не закрытая форма туберкулеза, а открытая. – Ты боишься заразить сына? – спросила она тезку напрямую.
– Да, боюсь, – Синицына закрыла глаза. – Я наврала тебе, я не ходила к врачу уже полтора года, потому что боюсь, что меня положат в больницу, и тогда мои родные просто умрут от голода. Я их единственный кормилец, я откладываю деньги с продажи наркоты на черный день, ну, когда я…
– Я поняла, – перебила ее Катерина, не в силах слышать этот шипящий голос дальше.
С одной стороны, ей было безумно жаль Синицыну, она попала в совершенно чудовищную жизненную ситуацию. Но торговать наркотой – это тоже не выход. Катерина ненавидела наркоманов и презирала людей, которые имеют к этому грязному делу хоть какое-то отношение. С другой стороны, окажись она в шкуре Синицыной, на что бы она смогла пойти, чтобы обеспечить жизнь своих близких? «Я бы никогда не оказалась в такой ситуации», – подумала Катерина и тут же вспомнила недавние слова Беленькой: «Мы живем той жизнью, которую заслужили». И, да, на минутку, Синицына спасла ей жизнь.
– Я помогу тебе перенести труп, ты можешь пожить месяц на моей даче, но на этом все, – Катерина осторожно встала на ноги и подумала, что потом дачу, наверное, придется сжечь. – Без обид, хорошо? У меня другая жизнь, и в ней нет места ни наркотикам, ни убийствам.
– Они уже в твоей жизни, – усмехнулась Синицына, так и не открыв глаза. – Хочешь ты этого или нет, но ты уже по уши в этом дерьме, и единственный шанс из всего этого выйти прямо сейчас – это позвонить в полицию и сдать меня. Иначе ты становишься соучастницей умышленного убийства, да к тому же будешь скрывать наркоторговку у себя на даче. Надеюсь, что ты понимаешь, на что соглашаешься.
В комнате повисла напряженная тишина. Катерина была в панике, она совершенно не хотела, чтобы ее успешная, сытая, приличная жизнь замужней дамы превратилась в кошмар. Катя хотела выйти из комнаты и навсегда забыть все то, за чем она сюда так рвалась всего лишь две недели назад. Новые эмоции оказались настолько сильными и токсичными, что могли в любой момент ее просто убить. Когда Катерина соглашалась на этот эксперимент, она хотела всего лишь месяц пожить другой жизнью, поиграть, но сейчас эта игра уже стала реальностью. «Надо уходить!»