Стараниями Кати всё удалось на славу. Приём для родственников и друзей прошёл камерно и тепло, зато на балу собралось до пятисот гостей. Начались танцы. Ольга была нарасхват, кавалеры наперебой добивалось её внимания, но это княжну лишь раздражало. Всем её поклонникам было далеко до Сергея!
«Если ничего нельзя изменить, значит, нужно смириться и принять жизнь такой, как она есть», – уговаривала она себя.
Как нарочно, куда ни повернись, всё время попадалось на глаза сияющее лицо Натали. Как будто кто-то предупреждал Ольгу: смотри, что теряешь, не рискуй! Ты уже получила от судьбы царский подарок, так не будь же неблагодарной. Не сделай ошибки!..
Поняв, что больше не может оставаться в зале, Ольга захотела тихо уйти, но, дав сигнал к окончанию бала, поднялись молодожёны. Нежный румянец Натали и сияющий взгляд князя Никиты яснее слов говорили, что новобрачных ждёт спальня. После их ухода засобирались и гости. Ольга провожала отъезжающих. Наконец и она смогла подняться в свою комнату.
«Вот моё время и вышло… Откладывать больше нельзя. Я должна отпустить Сергея! Сделать это ради его же счастья, ради него самого».
Как же это оказалось тяжко!.. Ольга подошла к бюро и достала чистый лист. Она так много раз подбирала слова для этого письма, что уже выучила его наизусть, поэтому и написала сразу:
«Дорогой Сергей!
Я не могу стать вашей женой. Когда я принимала предложение, то не знала о себе главного. Зато знаю это теперь. Тогда, во время нашей скачки, упав с коня, я получила серьёзную травму и теперь не смогу иметь детей. Я не имею права обмануть чаяния вашей семьи и оставить древний род без наследников. Возвращаю вам слово и расторгаю нашу помолвку».
Ольга поставила подпись и запечатала конверт. Всё было кончено – она сломала свою жизнь.
Жизнь российского посольства в Лондоне текла размеренно. Дипломатическая почта приходила туда еженедельно. Фельдъегерь привозил опечатанную сумку из Министерства иностранных дел и на следующий день, забрав посылку в Петербург, отправлялся обратно. Даже с поправкой на зимнюю дорогу через Ревель, письмо от невесты должно было прийти ещё на прошлой неделе.
«Значит, не повезло, – размышлял Сергей, – была бы Холли в тягости – мы б сразу поженились, и я привёз бы её сюда».
По приезде в Лондон Курскому и впрямь стало легче, мысли о камер-фрейлине реже приходили в голову, а приступы тяжёлой, безнадёжной тоски ослабли, но всё-таки совсем не исчезли, и князь по-прежнему терзался мыслью, что он стоит на пороге безумия. Спасала лишь служба. А потом вдруг случилось чудо: две недели назад переодевшийся купцом Сергей отправился в порт. Он вышел на улицу и двинулся вдоль ограды посольства в надежде найти кэб. Долго искать не пришлось: прямо за углом стоял свободный экипаж. Курский назвал кэбмену название прибрежной улочки, где в дешёвом трактире назначил встречу самому толковому из своих агентов – молодому инженеру с военной верфи, и устроился на потёртом сиденье. Дорога предстояла долгая. Сергей пригрелся внутри кэба и задремал, и тогда из тёплой черноты под опущенными веками выплыло лицо Ольги. Потом проступили плечи, грудь, а следом и вся фигура. Невеста была именно такой, как на их последнем свидании, – нагой, с распущенными по плечам каштановыми кудрями. Она светло улыбнулась и сказала:
– Отпускаю тебя!..
Ольга повторила это ещё дважды. И чёрная тоска, разъедавшая душу, вдруг растаяла, Сергею стало легко и весело. Такого чувства свободы не было уже давно, Курский даже забыл, что это такое. Он снова стал молодым, здоровым и полным сил, а потом пришла уверенность, что они с Холли будут счастливы.
«Пора действовать!» – решил Сергей.
Если со следующей почтой письма от невесты так и не будет, он найдёт какой-нибудь предлог, чтобы вырваться в Петербург и уговорить Черкасских на скромную свадьбу. Можно поспешить и лично поехать в министерство с докладом.
По придуманной Вольским легенде, Сергей представлялся русским купцом, приехавшим в Лондон закупать торговый корабль. Курский уже стал на верфях своим: познакомился кое с кем из инженеров и мастеров. Каждому из них он сообщил о желании приобрести самое новейшее из новейших чудо техники, не забывая прибавлять, что знаний в кораблестроении не имеет и боится, что его обманут. За возможность «подучиться» у настоящего знатока Сергей предлагал хорошие деньги. Англичане, обычно имевшие весьма предвзятое мнение об умственных способностях иностранцев, заламывали сумасшедшую цену за труд обучать русского. Курский принимал их условия, но платил лишь за чертежи и подробные рисунки. И, хотя о пароходах никто в порту ничего не слышал, курьер еженедельно увозил в Петербург объёмный свёрток с описанием английских технических новинок.
Сергей уже было решил, что слухи о строительстве фрегатов на паровой тяге – всего лишь ложная информация, призванная запугать противников Британии, и собрался написать об этом в министерство, когда в порту ему передали записку. Некий американец попросил «русского купца» о тайной встрече. Заинтригованный, Сергей назвал посыльному место – облюбованный портовый трактир – и в тот же вечер встретился с «мистером Смитом». Американец оказался невзрачным человеком с постоянно бегающими чёрными глазками.
– Я слышал, вы покупаете технические новинки, – заявил «мистер Смит». – У меня имеется кое-что на продажу. Но есть одно условие: купите вы или нет, дело в любом случае должно остаться в тайне.
Курский пообещал и получил сногсшибательное предложение: приобрести чертежи последней американской новинки – двигателя на паровой тяге.
– Никто не должен узнать об этой сделке. Поверьте, в Англии есть весьма могущественные люди, которые тоже ведут переговоры о покупке этих чертежей. Они могут проявить своё недовольство, тогда и вы, и я пострадаем, – шептал Сергею «мистер Смит».
Но как бы ни был напуган американец, жадность его всё-таки пересилила страх, и Курский смог купить вожделенные чертежи. В Петербурге это оценили: очередной фельдъегерь привёз для Сергея письмо от начальства. Вольский сообщал, что за добытые сведения Курского похвалил сам государь. Бумаги уже отправили на Адмиралтейские верфи, где собрали команду для изготовления первого двигателя на поровой тяге. Сергей справился с поставленной задачей и вполне мог попросить небольшой отпуск.
Курский взялся за перо, чтобы написать прошение, но тут в дверь постучали. Мгновение – и в кабинет впорхнула графиня Ливен.
– Серж, надеюсь, вы не забыли, про мой бал? – спросила она и положила на стол конверт. – Вот ваше приглашение. Будет принц-регент, премьер-министр тоже…
Долли Ливен праздновала победу: правитель Британии стал её лучшим трофеем. В Лондоне только и разговоров было о близкой дружбе принца-регента и жены русского посланника. От безмерного внимания к своей персоне графиня стала ещё красивее: в её живых, обычно искрящихся весельем глазах появился томный блеск, а на высоких скулах расцвёл девичий румянец.
Сергей пообещал непременно быть, и супруга посланника удалилась. Курский достал из шкафа свой купеческий сюртук и уже собрался поехать на верфи, когда к нему заглянул озабоченный секретарь.
– Ваша светлость, для вас письмо – обычной почтой сегодня принесли. В канцелярии лежит.
Радость захлестнула Сергея: «Холли написала! Она просто не захотела отправлять письмо с дипломатической почтой, боялась огласки».
Курский сбежал по лестнице и ворвался в канцелярию – большую квадратную комнату, заставленную шкафами. За столом немолодой регистратор вписывал в книгу номера полученных писем.
– Алексей Иванович, для меня что-то есть? – спросил Сергей.
– Да, ваша светлость, вон я письмо отложил, – подтвердил регистратор, указав на одинокий конверт у края стола.
Курский схватил его и сразу же понял, что адрес написан рукой сестры. Разочарование оказалось таким сильным, что Сергей засунул письмо в карман, даже не прочитав. Опять навалилась прежняя тоска. Вдруг и безумие вернётся?
«Нужно больше работать! – приказал себе князь. – Это помогало раньше, поможет и теперь. Вернусь с верфи, напишу Холли. Попрошу её уговорить брата не ждать весны. Зачем нам пышная свадьба?»
Сразу же стало легче, даже настроение вернулось. Не доезжая до верфей, князь остановил кэб. Хотелось просто пройтись, подышать воздухом. Назначенное свидание оказалось плодотворным. Курский возвратился в посольство с подробными расчётами новейшего английского фрегата, который собирались заложить в следующем году. Сергей вошёл в свою комнату и, положив расчёты на стол, сбросил тяжёлый сюртук. Рука скользнула по карману, и под пальцами проступило ребро конверта.
– Сонино письмо!
Курский вскрыл печать. Письмо сестры оказалось на редкость коротким. Соня писала:
«Серж! Приезжай, как только сможешь. Всё очень плохо. Боюсь, что ты можешь и не успеть».
За скупыми строчками сквозило отчаяние. Это было так не похоже на его сильную и волевую сестру. Надо выезжать немедленно. Как удачно, что сегодня добыты материалы по новейшему фрегату, он оказался парусным, и острота с вопроса о строительстве английских боевых кораблей на паровой тяге окончательно сошла на нет. Можно и к отцу уехать.
Сергей запечатал пакет для Вольского, написал прошение об отпуске по семейным обстоятельствам на имя графа Ливена и положил перед собой чистый лист бумаги.
Наконец-то он был готов обратиться к невесте. Чувства рвались на бумагу, но Сергей один за другим рвал листы. Всё выходило как-то не так: то получалось слишком сухо, то слишком страстно, он никак не мог найти верный тон. Лишь с пятой попытки вышло хоть что-то достойное. Да, это было то, что нужно! Курский перечёл написанное и запечатал конверт. Дней через десять Ольга получит письмо. Сергей очень надеялся, что она поймёт и не станет печалиться. Семью ждал длительный траур, и свадьбу придётся откладывать.
Оставив посланнику письмо и свёрток, предназначенный для Вольского, Сергей договорился об отпуске. Корабль, отплывающий в Кале, как раз заканчивал погрузку, и капитан с удовольствием взял на борт ещё одного пассажира. Теперь все мысли Курского были об отце: по большому счёту, письмо сестры не оставляло надежд.