– Ты про что?
– О нас. О том, что, если бы не смерть отца, не наследство, не ферма, мы бы никогда не встретились. А теперь я не представляю жизни без тебя.
– Может, тебе папа с того света помогает? – тихо говорит Нина. – Привел к тебе счастье.
– Может быть, – целую ее руку. – Спасибо ему за это.
В палате становится тихо. За окном щебечут птицы. А мы сидим, обнявшись, и строим планы на будущее.
– Когда поженимся?
– Когда ты поправишься. И когда я приведу себя в порядок. Невеста должна быть готова к свадьбе.
– А я готов прямо сейчас. Хоть в больничной рубашке.
– Нет уж, – смеется Нина. – Моя свадьба будет нормальной. С платьем, с гостями, с тортом.
– И с женихом, который любит тебя больше жизни.
– И с женихом, который любит меня больше жизни, – соглашается она.
Мы снова целуемся, и я понимаю, что впервые в жизни абсолютно счастлив. Рядом самая лучшая женщина на свете, впереди совместная жизнь, а может быть, и правда, через девять месяцев у нас появится маленький Захарик.
Что еще нужно мужчине для счастья?
Эпилог Нина
– Захар Маратович, подойдите сюда, – строго говорит Марат, указывая на место перед собой.
Наш пятилетний сын виновато семенит к папе, волоча за собой сломанную лопатку. Вчера она была целой, а сегодня утром Захарка решил выкопать ею «секретный ход» в курятник. Результат налицо – инструмент сломан, курятник подкопан, куры в панике, а виновник торжества стоит с виноватым видом.
– Объясни мне как мужчина мужчине, – Марат садится на корточки, чтобы оказаться на одном уровне с сыном, – зачем ты решил сделать подкоп к курятнику?
– Я хотел их освободить, – честно признается Захарка. – Им же скучно сидеть в клетке.
– А ты спросил разрешения у мамы или у меня?
– Нет, – виновато мотает головой сын.
– Почему?
– Потому что знал, что вы не разрешите.
Я стою у окна и слушаю этот серьезный мужской разговор, с трудом сдерживая улыбку. Господи, как же они похожи! Те же упрямые подбородки, те же карие глаза, та же привычка хмурить брови, когда они сосредотачиваются.
– Захар, а если я без разрешения мамы начну, например, красить забор в розовый цвет, это будет правильно?
– Нет, – хихикает сын, – мама будет ругаться.
– Именно. Мы живем в семье и все важные решения принимаем вместе. А ты как поступил?
– Плохо, – вздыхает Захарка.
– Значит, что нужно сделать?
– Извини. И больше так не делай.
– Верно. И что еще?
– Починить лопатку?
– Давай попробуем вместе. Идет?
– Идет! – Захар просиял и потащил папу к сараю.
Марат на прощание подмигивает мне, и я наконец позволяю себе рассмеяться. Боже, как же я люблю их, этих моих мужчин!
Провожаю их взглядом и невольно вспоминаю нашу свадьбу, которая состоялась шесть лет назад. Сентябрь, золотая осень, вся деревня в сборе.
Я в белом платье, которое сшила тетя Клава (и, конечно, всем рассказывала, что это она создала «наряд мечты»), Марат в костюме, который заказал в райцентре. Гармонист дядя Вася играл «Горько!», самогон лился рекой, а тетя Клава плакала от умиления и приговаривала: «Вот это настоящая любовь!»
Помню, как Марат шептал мне на ухо во время танца: «Ты самая красивая невеста на свете», а я отвечала: «Даже в платье, которое сшила тетя Клава?» И мы смеялись, кружась под звуки гармошки, а вся деревня хлопала в ладоши.
А потом были майские праздники. Роды в районной больнице, где нашего сына принимал тот же врач, что оперировал Марата. Марат держал меня за руку и бледнел сильнее, чем я. А когда Захарка закричал в первый раз, у моего мужа был такой взгляд, словно он увидел чудо.
– Захар, – прошептал он тогда. – Как и предсказывала старушка.
– Маленький Захарик, – добавила я.
За эти шесть лет Марат ни разу меня не подвел. Ни разу не пожалел о своем выборе, не упрекнул меня в том, что я променяла Москву на деревню. Максимум, из-за чего мы спорили, – это бытовые мелочи вроде того, в какой цвет покрасить забор у нового дома.
Я настаивала на зеленом, он хотел синий. В итоге покрасили в желтый – Захарка сказал, что это цвет солнца, и мы с ним согласились.
Я инстинктивно поглаживаю живот, под просторным платьем которого скрывается маленький секрет. Марат еще не знает, что у нас будет второй ребенок. Хочу сообщить ему сегодня вечером, когда Захарка ляжет спать. Сама узнала только вчера, когда ездила к врачу под предлогом профилактического осмотра.
Девочка. У нас будет дочка! Марат так мечтает о дочери, что уже выбрал ей имя – Аня, в честь моей мамы. «Пусть будет похожа на тебя», – говорит он каждый раз, когда мы обсуждаем будущих детей.
Смотрю в окно на нашу ферму. Какой путь мы прошли! Сколько сил, денег, бессонных ночей мы вложили в это хозяйство. Помню, как Марат, городской житель, учился доить коров, как ругался с ветеринарами, как по ночам изучал справочники по животноводству.
Сколько раз он хотел все бросить, но я не давала. А теперь наша ферма – одна из самых успешных в районе. Молочная продукция под маркой «Фермерские традиции» продается в райцентре и даже в областном городе.
Марат оказался настоящим бойцом. Мой городской принц превратился в настоящего хозяина, которому под силу любые трудности. Правда, Григорий до сих пор подшучивает над ним, вспоминая первые дни: «А помнишь, как ты боялся коровы? Думал, она тебя съест!»
– Мам, а можно я пойду к деду Митяю? – Захарка врывается в дом как ураган. – Он обещал показать, как делать скворечник.
– Можно, но только до обеда. И веди себя хорошо!
– Хорошо! – сын чмокает меня в щеку и убегает.
За ним появляется Марат и отряхивает руки от опилок.
– Лопатку склеили, – сообщает он, обнимая меня сзади. – Захар пообещал больше не рыть подкопы без разрешения и не освобождать кур.
– До следующего раза. Он же сын своего отца.
– Что это значит?
– Упрямый, любопытный, не слушается старших, – поворачиваюсь в его объятиях и смотрю в любимые глаза. – Я помню одного мальчишку, который в детстве тоже не слушался.
– Неужели? – Марат делает удивленное лицо. – И кто же это был?
– Один десятилетний сорванец помог восьмилетней девочке слезть с черемухи, – глажу его по щеке. – Она залезла за ягодами и испугалась слезать, а он храбро полез ей на помощь.
Марат замирает.
– Нина, ты о чем?
– О нас, – мягко говорю.– О том, что мы знакомы гораздо раньше, чем думаем.
– Постой, постой... – Марат хмурится, вспоминая. – Черемуха, девочка... Боже мой! Это была ты?
– Я, – киваю. – Нина Петрова, восемь лет. А ты – Марат Ворошилов, десять лет, сын нашего в то время хозяина фермы. Ты помог мне слезть с дерева, а потом дал платок, когда я поцарапала коленку.
– Не может быть... – Марат смотрит на меня как на чудо. – И я тебя не узнал?
– А почему должен был? Прошло столько лет. Я изменилась, выросла... а мы больше не виделись, меня увезли в город, мама замуж вышла.
– А я еще приезжал, но потом отец сказал, что я должен получить образование, что деревня – не место для серьезного человека. А я все лето вспоминал девочку с косичками, которая лазила по деревьям лучше мальчишек.
– И что думал?
– Что хочу жениться на ней, когда вырасту, – признается он. – Серьезно! Восьмилетняя Нина казалась мне самой лучшей девочкой на свете.
У меня перехватывает дыхание.
– Правда?
– Правда. И знаешь что? – Марат целует меня в лоб. – Я был прав. Ты действительно оказалась самой лучшей девочкой на свете. И самой лучшей женщиной.
– Льстец, – шепчу, прижимаясь к нему.
– Не льщу, а говорю правду. Получается, судьба с детства берегла нас друг для друга?
– Получается, что так.
Мы стоим, обнявшись, на нашей кухне, в нашем доме, и я чувствую себя абсолютно счастливой. За окном щебечут птицы, где-то мычат наши коровы, с соседнего участка раздается смех нашего сына. Обычный день в обычной деревне, но для меня это целый мир.
– Марат, – говорю, решаясь на самое главное. – У меня для тебя новость.
– Какая?
– Хорошая. Очень хорошая.
– Ну же, не томи.
Беру его руку и кладу себе на живот.
– У нас будет девочка.
Марат замирает, перестает дышать. Затем его лицо озаряется такой радостью, что у меня самой перехватывает дыхание.
– Правда?
– Правда. В январе.
– Девочка... – шепчет он. – Наша дочка...
И вдруг он подхватывает меня на руки и кружит по кухне.
– Осторожно! Теперь нас двое!
– Троих, – поправляет он, целуя меня. – Нас будет трое. Ты, дочка и я.
– А Захарка?
– А Захарка будет старшим братом. Будет защищать сестренку от всех мальчишек.
– Как ты когда-то защитил меня от черемухи, – добавляю я.
– Именно так, – соглашается Марат. – И знаешь что? Я думаю, папа был бы счастлив. Его внуки будут расти здесь, на родной земле.
– Будут.И они будут знать, откуда пришли, будут помнить свои корни.
– И будут любить друг друга так же сильно, как любим мы.
– Сильнее, – поправляю я. – Потому что у них будут мы, которые покажут им пример.
Марат долго и нежно целует меня, а я думаю о том, какой удивительной может быть жизнь. Шесть лет назад я была уверена, что счастье не для меня. А теперь у меня есть все: любящий муж, замечательный сын, дочка под сердцем и дом, полный любви и смеха.
– Мам, пап! – в дом вбегает Захарка. – Дедушка Митяй сказал, что если я буду хорошо себя вести, то он научит меня делать настоящую удочку!
– Тогда веди себя хорошо, – смеется Марат, не выпуская меня из объятий.
– А что вы делаете? – любопытствует сын.
– Обнимаемся, – честно отвечаю. – Радуемся жизни.
– А можно мне с вами?
– Конечно!
Захарка бросается к нам, и мы вместе его обнимаем.
– Я вас люблю, – шепчу своим мужчинам.
– И мы тебя любим, – хором отвечают они.
А где-то в животе тихонько шевелится новая жизнь, которая через несколько месяцев станет частью нашего счастья. Анечка. Наша маленькая принцесса, которая будет расти в любви и заботе, как цветы на солнце.