лаза. Она не могла отвернуться, загипнотизированная.
Глаза птицы темнее угля были безжалостны. Прямо перед собой Бранвен увидела истинное лицо судьбы, равнодушное в своей жестокости. Даже теплая накидка не могла унять озноба, охватившего ее сердце. Кретарв произнес ее имя. То, что начиналось гортанным стоном мужчины – Кина, – превратилось в пронзительное женское сопрано, вызывающее и жалобное одновременно.
«Мать».
Она сделала шаг к кретарву. Ее мать нуждалась в дочери. Бранвен нужно было идти к ней.
Заключенная в глазах стервятника, перед Бранвен раскрылась долго скрываемая правда. Она с леденящим ужасом наблюдала, как воины Кернывака устроили засаду на караван лорда Кэдмона и леди Аланы, следующий от замка Ригани к форту Айне.
Сначала были стрелы – пылающие стрелы налетчиков, затаившихся на деревьях. Атака трусов. Пираты выбивали всадников спереди и сзади колонны. Крики объятых пламенем людей были ужасны – эти звуки Бранвен знала слишком хорошо.
Перед ней появилось лицо, которое она никогда не думала увидеть снова. Лицо ее отца. Оно было искажено яростью, когда лорд Кэдмон размахивал кладивосом, защищая свою жену. Воспоминания Бранвен о мягкой улыбке отца рассеялись, когда он очутился в кровавой сече, – и она гордилась им в этот миг.
Она также увидела то, что делало леди Алану сестрой королевы Эсильты – стальной характер. Ее мать упала на колени рядом с одним из горящих, изувеченных королевских гвардейцев; когда она поняла, что не может его спасти, она поставила колено на его шею и нажала всем телом, чтобы сломать ее. Леди Алана избавила мужчину от страданий, а затем выхватила его меч и помчалась на помощь мужу.
Сердце Бранвен колотилось, ее кровь приблизилась к точке кипения.
В разгар битвы из-за молочно-белого облака выглянуло солнце и сверкнуло на фибуле леди Аланы. Именно она была надета на Бранвен сейчас. Она почувствовала это интуитивно.
Как только ее кончики пальцев прикоснулись к древнему языку деревьев, леди Алана повернулась к Бранвен, словно действительно могла увидеть ее, и застыла в оцепенении.
Лорд Кэдмон замахнулся кладивосом на одноглазого пирата Кернывака. Но даже одного глаза оказалось достаточно, чтобы отрубить руку отца Бранвен от запястья. Скрюченные пальцы с мечом упали на землю, обагряя леди Алану кровью мужа.
Леди Алана высвободила меч мужа и всадила снизу в живот кернывмана. Ее отчаяние обволокло Бранвена. Как и ее твердость. Бранвен поняла, что мать чувствует неизбежность смерти, но не собирается отступить.
– Алана, – прохрипел лорд Кэдмон, протягивая к жене уцелевшую руку, – беги. Оставь меня и спасайся.
– Никогда, любовь моя.
Отец харкнул кровью.
– Подумай о маленькой Бранни.
Сомнение на миг промелькнуло на лице леди Аланы, но она стиснула зубы и сказала:
– Это правый бой, Кэдмон.
Она посмотрела прямо на Бранвен, произнося эти слова. Девушка подошла бы к матери, – но у нее не было тела, она могла только смотреть.
Леди Алана быстро вытащила кладивос из живота кернывмана и взмахнула им в воздухе. Другой, более крупный, пират, с короткой темно-коричневой бородой, оказался на земле.
Мать Бранвен обратилась к мужу:
– Я люблю тебя больше жизни, Кэдмон. И не позволю кернывеу заполучить тебя.
С этими словами она перерезала мужу горло.
Бранвен закричала, не издав ни звука.
Она знала, что мать приняла правильное решение: не дать кернывеу захватить высокопоставленного заложника. Но сейчас мать внушала ей благоговейный ужас. Хватило ли у нее силы поступить так же, если бы это был Тристан?
У нее не было времени обдумать вопрос: рука обхватила мать вокруг талии. На бледном предплечье – татуировка морского волка на вздыбленной волне. Странно, но рука казалась слишком большой для тела: этому пирату не могло быть больше тринадцати или четырнадцати лет.
– Леди, мы не причиним тебе вреда, – дрожащим голосом произнес мальчик. Он говорил по-иверникски. – Клянусь, я не хочу зла женщине. – Он казался более ухоженным, чем любой другой кернывмен, и его одежда выглядела богаче, но он был не очень уверен в себе.
– Среди пиратов нет чести! – процедила леди Алана. Возможно, этот налетчик был моложе и тоньше остальных, но сил ему было не занимать – мать Бранвен изо всех сил пыталась освободиться от его захвата и пустить в ход меч, но тщетно.
– Моя леди, мы не обычные пираты. Я бы отпустил тебя и позволил нетронутой вернуться в замок Ригани, чтобы доставить сообщение королю Энгусу.
Взгляд матери обратился туда, где парила Бранвен. Она задумчиво улыбнулась. Зеленые искорки сверкнули в ее глазах.
– Я обязательно передам сообщение моему королю. От кого?
– От Марка, – ответил кернывман.
Этот мир и Другой мир закрылись для Бранвен.
Марк немного ослабил хватку. Леди Алана вывернулась, подняла кладивос и вонзила прямо в свое сердце.
– Вот мое сообщение королю Энгусу: одна Ивериу!
Черная кровь брызнула из груди матери, и Бранвен пережила мучительный момент ее смерти. Марк стоял молча, потрясенный. Затем он убежал, оставив женщину рядом с мужем. На последнем дыхании леди Алана подползла к лорду Кэдмону и прижалась к его щеке.
Огонь охватил наступающий вечер, опалив ее родителей. Они любили, пока горели; они горели, пока любили.
И теперь Бранвен осознала подлинный смысл страдания: она отдавала свою единственную кузину человеку, ответственному за смерть ее родителей.
Бранвен закрыла глаза и ждала, когда кретарв унесет ее.
Любовь и кровь
– Леди Бранвен! Леди Бранвен! – Кто-то яростно тряс ее. Через пару мгновений она очнулась.
– Кадан? – сказала она с замешательством, словно просыпаясь от очень долгого сна. – Кадан? Что происходит?
Взгляд мальчика встревожил ее. Когда он отпустил ее, девушка увидела глубокие кровавые раны от когтей на своих руках. Ее взгляд пробежал к лицу Кадана. Там были две длинные царапины по всей левой щеке, из которых, как варенье, просачивалась кровь.
Не думая, она коснулась его, и он вздрогнул.
– Ты спас меня, – сказала она. Чувство вины и благодарности переполняло ее, пальцы покалывало.
Кадан в ответ ахнул, и ошеломленная Бранвен увидела, что кровотечение прекратилось, а раны начали затягиваться.
«О нет!»
Она использовала Руку Бриги, чтобы исцелить его, не задумываясь об этом.
Бранвен оглянулась и испытала облегчение – никто больше не видел. Как ей хранить эту тайну, если она не может контролировать свои способности?
– Не волнуйся, моя леди, – хриплым голосом произнес Кадан. – Я никому не скажу. Я никогда не слышал, чтобы кто-то отбился от кретарва, когда он захватил человека взглядом. – Но она не сражалась; чудовище использовало ее самые темные страхи, чтобы заманить Бранвен в водную могилу.
– Мормеркти, Кадан.
– Тебя, конечно, защищают Древние, – сказал мальчик.
– Ты веришь в Древних?
Он бросил взгляд к штурвалу.
– Не говори капитану. Моя бабушка родом из Ивериу. Она рассказала мне о Древних.
– Так вот почему ты так хорошо говоришь по-иверникски.
Кадан покраснел.
– Она была схвачена девочкой, – объяснил он буднично, потому что таковы были будни их мира. Брак Эсси защитит таких детей, как Кадан и Грайни, как и его бабушку; вот для чего старалась Бранвен последние месяцы. И все же, если то, что показал ей кретарв, было правдой… сомнения, которых она никогда не знала, терзали ее.
Понизив голос, юнга продолжал:
– Бабушке не люб Рогатый. Она говорит, что в мире нужно слишком много исправить, и это не по силам одному-единственному богу. Особенно, если он мужчина.
Бранвен рассмеялась:
– Думаю, она бы мне понравилась.
Кадан снова оглянулся на своего капитана.
– В деревне, где я родился, рыбаки верят в Древних. Говорят, что кретарвы принадлежат Дусносу. Что птицы отбирают жертвы для Моря Мертвых.
Дуснос – имя, вызывающее страх. Темный. Самый старый из Древних, кроме Кервиндоса. Все иверикские дети знают, что Дом Дусноса – это камера, водная тюрьма для душ, которым не разрешается переходить в Страну Юности. Тенями называли их. Душами, оставленными Землей. Когда скот падал без причины в прибрежных деревнях, иверни винили в этом Теней.
– Тогда мне еще больше повезло, что ты был здесь, чтобы защитить меня, Кадан, – сказала Бранвен мальчику, подумав, что голос ее звучит отстраненно даже для нее самой. Она чувствовала, что в голове будто стучит молотком озорной дух.
Значит, Дуснос использовал кретарва, чтобы послать Бранвен память о ее родителях? Но с какой целью? Темный не славился милосердием.
– Мормеркти, моя леди. – Сердечная улыбка расплылась на губах мальчика. Если бы Бранвен повезло иметь младшего брата, она хотела бы, чтобы он походил на Кадана. Его взгляд переместился на ее руки.
– У тебя все еще идет кровь, – сказал он, закусывая губу.
Ой. Вот как. Может ли Бранвен исцелить саму себя? Как жаль, что у нее было мало времени обучиться этому у королевы Эсильты.
– Всего несколько царапин. – Девушка улыбнулась, чтобы успокоить его, хотя ее ладони вспотели.
Громовой удар раздался в воздухе, и Кадан подпрыгнул.
– Эй, Кадан! Отведи леди в ее каюту! Еще один шторм надвигается! – крикнул капитан Моргавр, хотя облака были пока бледно-серыми.
– Я сама найду свою каюту, – сказала Бранвен. Мальчик поспешил сложить чистое белье в серебряный таз. Ей придется высушить его в каюте. – Спасибо, – снова сказала она, на этот раз по-иверникски. Корабль качнуло, и Бранвен чуть не потеряла равновесие, спускаясь по трапу.
Буря, угрожавшая «Парящему Дракону», – ничто в сравнении с вихрем в ее сознании. Может, Марк из ее видения – не король Марк? Это должно быть распространенным именем в Керныве. Кин не мог быть прав с самого начала, противясь этому мирному соглашению. Это была хитрость кретарва. Должна была быть.
Пальцы Бранвен ставшим уже привычным жестом потянулись к лифу, проверив, на месте ли Кубок Любви. Единственное истинное лекарство от войны: любовь. Но как сильно заклинание способно изменить характер короля Марка?