— Так, и что же у тебя здесь, Хуанита? — спросил Джордж.
— Подарок для сеньориты. Апельсины с дерева Пепе, мужа Марии.
— Мария прислала?
— Si, сеньор.
— Очень мило.
— Сеньорита еще спит?
— Думаю, да. Я не проверял.
Пока Хуанита набирала воды, чтобы сварить ему кофе, он открыл ставни и впустил утро в дом. Он вышел на террасу, каменный пол под ногами был прохладным. «Эклипс» тихо стояла на якоре, ее салинги белели на фоне сосен на дальнем берегу. Он решил, что, пожалуй, сегодня поставит новый двигатель. Иначе ему нечем было заняться. Целый день впереди, блаженно пустой, делай, что хочешь. Он взглянул наверх и подумал, что небо предвещает хорошую погоду. Несколько облаков висели над островом за Сан-Эстабаном, но над высокими горами всегда собирается дождь, а над морем было ясно и безоблачно.
Звяканье ведра, спускаемого в колодец, разбудило Селину, и вскоре она присоединилась к Джорджу, одетая в рубашку, которую она одолжила накануне, под которой явно ничего больше не было. Ее длинные изящные ноги уже не были белыми, а слегка загорели, и она собрала волосы в экстравагантный пучок, из которого свисали одна-две длинные пряди. Она подошла к нему и облокотилась на стену террасы, и он увидел тонкую золотую цепочку, которую она носила на шее и на которой конечно же висел детский медальон или золотой конфирмационный крест. Ему никогда не нравилось слово «невинность», которое для него ассоциировалось с толстыми розовыми младенцами и глянцевыми открытками с милыми котятами; но сейчас, невольно, слово возникло у него в голове, такое четкое и ясное, как колокольный звон.
Она следила за Перл, занятой своим утренним туалетом на солнечном островке на лодочных слипах прямо под ними. Время от времени на отмели мелькали рыбки, и тогда Перл переставала умываться и неподвижно замирала, выпрямив заднюю лапу, чтобы снова заняться своим делом.
Селина сказала:
— В тот день, когда Томеу привел нас в «Каза Барко», внизу сидели рыбаки, чистили рыбу, и Томеу с ними разговаривал.
— Это Рафаэл, кузен Томеу. Его лодка стоит в соседнем сарае.
— А в деревне что — все родственники?
— Почти. Хуанита принесла вам подарок.
Она повернулась и посмотрела на него, ее выскочившие локоны висели как кисточки.
— Принесла подарок? А что?
— Идите и посмотрите.
— Я уже поздоровалась с ней, но она ничего не сказала о подарке.
— Это потому, что она не говорит по-английски. Идите же, ей так хочется его вам отдать.
Селина исчезла в доме. Послышался странный обмен репликами, и вот она опять появилась, неся корзину уже без салфетки.
— Апельсины.
— Las naranjas, — сказал Джордж.
— Так они называются? Кажется, она сказала что они от Марии.
— Муж Марии сам их вырастил.
— Как это мило.
— Вы должны пойти и поблагодарить ее.
— Я ничего не могу сделать, пока не научусь говорить по-испански. Вы долго учились?
Он пожал плечами:
— Четыре месяца. Живя здесь. До этого я не говорил ни слова.
— А по-французски?
— О, да, по-французски. И немного по-итальянски. Итальянский очень помогает.
— Я должна постараться выучить хотя бы несколько слов.
— У меня есть учебник грамматики, который я могу вам дать, а еще вы можете вызубрить несколько глаголов.
— Я знаю, что Buenos dias означает «доброе утро»…
— A Buenas tardes — «добрый день», а Buenas noches — «добрый вечер».
— И Si. Я знаю. Si — это «да».
— A No — «нет», и это для молодой девушки гораздо более важное слово.
— Даже я со своим мозговым шурупом могу это запомнить.
— Ну, я бы на вашем месте не был так уверен.
Из дома вышла Хуанита с подносом, на котором стоял завтрак, и стала расставлять на столе чашки, тарелки и кофейник. Джордж заговорил с ней и сказал, что сеньорита осталась очень довольна подарком Марии, она непременно сходит в деревню днем, чтобы лично поблагодарить Марию. Хуанита расплылась в улыбке, вскинула голову и понесла поднос обратно на кухню. Селина схватила ensamada[17] и спросила:
— А это что?
Он сказал ей:
— Их каждое утро печет булочник из Сан-Эстабана, а Хуанита покупает их для меня и приносит свежие к завтраку.
— Ensamada. — Она откусила кончик у одной и почувствовала вкус мягкого рассыпчатого хлеба. — Хуанита еще на кого-нибудь работает или только на вас?
— Она работает на мужа и детей. В поле и дома. Всю свою жизнь она только и делает, что работает. Работа, замужество, церковь, рождение детей.
— Она кажется такой довольной, правда? Всегда улыбается.
— У нее самые короткие ноги в мире, Заметили?
— А как это может быть взаимосвязано — короткие ноги и то, что она довольна жизнью?
— Никак, но просто она одна из немногих женщин в мире, которые могут мыть полы, не становясь на четвереньки.
Когда с завтраком было покончено и пока не стало слишком жарко, они отправились в деревню за покупками. Селина надела севшие темно-синие брюки Джорджа и холщовые туфли, которые она купила у Марии накануне, а Джордж нес корзины, и пока они шли, он учил ее говорить: «Muchas gracias para las naranjas[18]».
Они зашли в магазин Марии, прошли через первую комнату, где высилась гора соломенных шляп, стояли баночки с кремом от солнца, лежали фотопленка и банные полотенца, и вошли в темную заднюю комнату с высоким потолком. Здесь в прохладе хранились бочонки с вином, и корзины со сладко пахнущими фруктами и овощами, и батоны хлеба длиной с руку. Мария, ее муж Пепе и Томеу — все были заняты обслуживанием, и уже скопилась небольшая толпа ожидающих своей очереди покупателей; но когда вошли Джордж и Селина, все замолчали и обернулись, и Джордж подтолкнул Селину, и она сказала: «Мария, muchas gracias para las naranjas», и щербатые рты засмеялись, и ее хлопали по спине, как будто она сделала что-то чрезвычайно умное.
Их корзины наполнили бакалеей, бутылками вина, хлебом, фруктами и оставили, чтобы Томеу отвез их в «Каза Барко» на велосипеде. Пепе угостил Джорджа коньяком, а потом он и Селина направились в отель «Кала-Фуэрте» повидаться с Рудольфо. Они сели за стойку, и Рудольфо приготовил им кофе, и они сообщили ему, что отправили телеграмму в Англию насчет денег и что очень скоро, буквально на днях, они смогут вернуть ему долг, но Рудольфо только засмеялся и сказал, что его не волнует, сколько ему придется ждать, и Джордж выпил еще коньяку, а потом они попрощались и пошли домой.
Вернувшись в «Каза Барко», Джордж раскопал учебник испанской грамматики, который помог ему преодолеть сложности в изучении нового языка, и дал его Селине.
Она сказала:
— Я начну прямо сейчас.
— Ладно, но прежде, чем вы начнете, я собираюсь на «Эклипс». Хотите поехать со мной?
— А вы собираетесь пойти на ней под парусом?
— Пойти под парусом? Это, знаете ли, не Фринтон. — Он смешно заговорил на кокни. — Разочек вкруг острова за полкроны.
— Я просто подумала, что, может, вы поплывете на ней, — тихо произнесла Селина.
— Да нет. — Он смягчился. — Но мне рано или поздно нужно ставить новый мотор, так почему бы не сегодня. Вы можете поплавать, если хотите, но предупреждаю, что вода холодная.
— А можно, я возьму учебник с собой?
— Берите все, что хотите. Мы можем устроить пикник.
— Пикник!
— Я уверен, Хуанита положит какую-нибудь еду в корзину. Не совсем продукты от «Фортнам энд Мейсон»[19]…
— Ах, попросите ее. Тогда нам не придется возвращаться сюда на обед.
Через полчаса они забирались в шлюпку. Селина сидела на корме, коробка с мотором стояла между ее ног. Она взяла учебник и словарь, а еще полотенце на случай, если захочет искупаться. Корзина для пикника стояла на дне шлюпки, Джордж греб. Пока они спускались по слипам, Хуанита стояла на террасе и махала им тряпкой для стирания пыли, как будто навсегда с ними прощаясь, а Перл ходила взад-вперед вдоль края воды и жалобно мяукала, потому что тоже хотела поплыть с ними.
— А почему нельзя ее взять? — хотела знать Селина.
— Ей сразу расхочется, как только она туда попадет. Большое количество воды на нее плохо действует.
Селина свесила руку и уставилась вниз на колышущиеся зеленые водоросли.
— Как трава, правда? Или лес, качающийся от ветра. — Вода была очень холодной. Она вынула руку из воды и обернулась, чтобы посмотреть на «Каза Барко», очарованная тем, как он смотрелся отсюда. — Он совершенно не похож на другие дома.
— Это был эллинг, помещение для лодок. Barco — это лодка.
— И это был эллинг, когда вы здесь поселились?
Джордж опустил весла, отдыхая.
— Как секретарь-организатор Клуба поклонников Джорджа Дайера, вы, кажется, потрясающе невнимательно читали мою книгу. Или вообще не читали?
— Нет, читала, но я выискивала только то, что касалось вас, потому что думала, что вы, возможно, мой отец. И конечно же о вас почти ничего не было. Все о деревне, и бухте, и «Эклипс», и всем таком.
Джордж снова начал грести.
— Первый раз я увидел Кала-Фуэрте с моря. Я приплыл из Марселя, один, потому что не смог подобрать команду, и я проделал адскую работу, чтобы найти это место. Я выключил двигатель «Эклипс» и отдал якорь в нескольких футах от того места, где она сейчас находится.
— Вы тогда думали, что останетесь и поселитесь здесь, что здесь будет ваш дом?
— Не знаю, что я думал. Я тогда слишком устал, чтобы думать. Но помню, как хорошо пахло соснами рано утром.
Они подплыли под корпус «Эклипс», Джордж встал и взялся за привальный брус и, держась за фалинь, взобрался на корму и привязал шлюпку, а потом вернулся помочь Селине разгрузиться. Она передала ему полотенце, свою книгу, корзину для пикника, а затем залезла на яхту сама, пока Джордж вернулся в шлюпку, чтобы забрать тяжелую коробку с мотором.
Брезент, ранее покрывавший кубрик, все еще лежал на крыше капитанского мостика, где его оставил Джордж, и, высохнув, весь сморщился. Селина спустилась в кубрик, поставила корзину с продуктами на одно из сидений и оглянулась вокруг со смущенным восхищением человека, никогда не бывавшего на маленькой яхте.