– Ты и Пит должны выслушать меня. Еще раз…
– Какого черта, Эверт? Зачем ты опять сюда приехал?
– Мама? Что случилось? Почему ты ругаешься? Нам с Хюго нельзя этого делать, а ты…
Гренс не столько видел, сколько угадывал за спиной Зофии маленькую взлохмаченную голову. Расмус. В следующий момент он протолкнулся к проему.
– Дядя Эверт? Что ты здесь делаешь?
– Он сейчас уйдет.
Зофия отстранила младшего сына.
– Возвращайся в кровать, дорогой.
– Но почему… Дядя Эверт, что с тобой?
– Все в порядке, Расмус.
– Но я же вижу, что тебя кто-то ударил. Почему дядя Эверт уйдет, мама, если ему больно и он только что пришел?
– Потому что…
– Потому что я заявился посреди ночи и мешаю вам спать. Мама права, Расмус. Но если бы только она и твой папа впустили меня совсем ненадолго… Меня и еще этого молодого человека.
Гренс отодвинулся, и Зофия увидела Билли.
– Мы ушли бы отсюда очень скоро и больше никому не мешали бы спать.
Теперь уже спустился и Пит. Зофия посмотрела на избитого комиссара, потом на мужа, поняла, что имелось в виду под «мы расстались не как друзья» и, вздохнув, показала в сторону кухни.
Хорошо все-таки, что Гренс догадался взять с собой Билли. Одно это заметно понизило градус напряженности. В присутствии постороннего человека враждующие стороны, как это часто бывает, воздерживались от открытой демонстрации своего отношения друг к другу. И именно благодаря Билли Пит и Зофия согласились выслушать Гренса в последний раз.
Билли считал себя кем угодно, только не знатоком человеческой натуры, тем не менее прекрасно уяснил себе суть ситуации. Он понял, что Гренс приехал с чем-то таким, в чем хозяева дома не слишком заинтересованы, и что путь к сердцам этих людей лежит через детей. Поэтому Билли в нескольких коротких и непостижимых для Гренса фразах обрисовал Расмусу суть компьютерной игры и пообещал родителям поработать няней в их отсутствие, после чего Зофии и Питу не оставалось ничего другого, как только последовать за упрямым комиссаром.
Расмус тут же помчался к компьютеру, забыв о том, что только что собирался снова лечь спать.
Всю дорогу они молчали.
Четыре человека – Гренс на водительском сиденье и Хоффманы со спящей Луизой на заднем – ни слова не проронили за все время пути по ночному Стокгольму. Никто ни о чем не спрашивал, хотя Пит с Зофией понятия не имели, куда и зачем их везут. И только возле Каролинской больницы, когда Гренс свернул с Е 4 в сторону церкви в Сольне, Зофия наконец заговорила:
– Куда ты нас везешь, Эверт?
– Потерпи, уже скоро.
Темнота на кладбище была другой. Когда Гренс повернул к северным воротам и попросил Хоффманов выйти, оба они выглядели растерянными. Зофия стояла ближе к нему и, возможно, поэтому заговорила именно она, причем с довольно жесткими нотками в голосе:
– Зачем мы здесь, Эверт?
– Хочу показать вам одну могилу.
Они так же молча шли между надгробьями. Пересекли большую зеленую лужайку, освещенную лишь несколькими далеко отстоящими друг от друга фонарями. Могила, возле которой они остановились, появилась здесь пару месяцев назад.
– Девочке, которую звали Линнея Диса Скотт, было четыре года, когда она пропала в супермаркете, и семь лет, когда в августе этого года ее объявили мертвой. В тот день, когда родители видели ее в последний раз, на ней была куртка «под зебру», которую Линнея так любила, что носила даже дома, и заколка в виде большой голубой бабочки. Вот эта…
Гренс вытащил из внутреннего кармана пальто заколку, которую нашел в комнате Катрине Хансен. На его раскрытой ладони бабочка смотрелась как живая – вот-вот улетит.
– Я был на ее похоронах. Довольно многолюдная церемония, так приятно бросить на гроб красную розу. Но проблема в том, что эта могила пуста. Линнеи в гробу нет, потому что она находится где-то в другом месте.
Они слушали. На какое-то время Гренсу удалось завладеть вниманием Хоффманов. Он как раз перешел к тому, как девочка вложила руку в ладонь взрослого мужчины, прежде чем исчезнуть навсегда, когда Зофия его перебила:
– Она?
Ее лицо было бледным как луна, голос едва слышным.
– Девочка… из газеты?
Зофия выудила телефон из кармана пальто, набрала что-то в поисковой строке, – Гренс так и не смог прочитать, что именно, как ни напрягал зрение, – и показала статью в одной из центральных газет.
– Это она, Эверт?
Комиссару потребовалось время, чтобы достать очки, прежде чем он смог увидеть, на что Зофия указывала пальцем. Свежая могила и горстка скорбящих вокруг. Гренс никогда не видел этого снимка, хотя сам инициировал его появление, что в конечном итоге вылилось в то, что его отстранили от работы.
– Я читала эту статью. Это ведь о ней, Эверт? И все, что ты нам оставил, эти снимки, распечатки… Ты хочешь, чтобы Пит внедрился в какую-то банду, где можно будет… больше разузнать о ней? Она где-то там, где все эти дети на снимках? Ты поэтому нас сюда привел, да?
– Я надеюсь, что Пит поможет нам это выяснить.
– Но что ты сам думаешь? Она там, да?
– Этого я не знаю. Но она может быть там, и с меня этого достаточно.
– Но вот что я подумала. Почему ты привез нас сюда именно сейчас? Это настолько срочно, что ты разбудил нас посреди ночи?
– Если я правильно понимаю, в нашем распоряжении трое с половиной суток. До наступления того времени, когда у нас будет хоть какой-то шанс.
– Это за этим тебе нужен Пит?
– Без него вся затея не имеет смысла.
Зофия как будто побледнела еще больше. Но голос зазвучал увереннее, когда она повернулась к Гренсу и заговорила:
– Я читала эту статью и видела фотографию – похороны, могилу, – потому что знала эту девочку.
Она сжала руку мужа:
– Линнея, так ее зовут… звали. И в газете об этом ничего нет. В детском саду они с Расмусом были в одной группе… С Расмусом, потому что Хюго старше. И мы знали эту семью. Они жили в Эншеде, неподалеку от нас.
Зофия перевела взгляд на свежую могилу.
– И мы… как будто вся эта история случилась и с нами тоже. Со всеми, кто знал их. Мы утешали их, помогали чем могли. Они переехали внезапно, оборвав все контакты. Наверное, таким образом хотели вырваться из прошлого. И теперь живут где-то в северной части города, как я слышала.
Эверт Гренс медленно кивнул.
– В северо-западной. Красивый район, очень уютный.
– Я помню ее брата-близнеца. Он так тяжело переживал.
– Он до сих пор тяжело переживает.
Зофия была растрогана, Гренс это чувствовал.
– Я привез вас сюда, чтобы вы поняли. Здесь есть еще одна могила четырехлетней девочки, тоже пустая. Та девочка пропала с Линнеей в один день и тоже не вернулась.
Гренс и сам не знал, зачем вспомнил об этом. Вторая девочка не имела никакого отношения ни к заколке, ни к предстоящей операции. Он всего лишь хотел, чтобы Пит сказал «да».
– Мы можем прогуляться и туда. А потом еще к одной могиле, где лежит… моя дочь.
– Дочь?
Пит Хоффман посмотрел на спящую Луизу и только потом перевел взгляд на комиссара.
– Да.
– Но ты никогда не говорил об этом раньше.
– Теперь говорю.
Теперь настала очередь Пита сжимать руку жены.
– То есть ты хочешь… Эверт, мой ответ тебе остается прежним, но если ты хочешь показать нам могилу своей дочери, то мы, разумеется… Где она?
Гренс опустил глаза на гравийную дорожку.
– Я толком и сам не знаю. Как будто в мемориальной роще.
– Не знаешь?
– Меня не было на тех похоронах.
Гренс поскреб ботинком. Маленький камушек застрял у него в подошве, и он вытащил его пальцами.
– Я не был у нее ни разу. Пытался, еще несколько месяцев назад, но так и не дошел. Не смог. Но ведь и до могилы Анни я дошел далеко не сразу.
– То есть ты ни разу там не был?
– Нет.
– За…
– За тридцать с лишним лет.
Эверт Гренс смотрел на Хоффманов. Долго.
– Так что ты мне скажешь, Пит?
– Скажу, что я не тот человек, который тебе нужен.
– Ты ничем не рискуешь. В самом худшем случае ты попусту потратишь государственные деньги.
– Ты меня не услышал, Эверт. Я не тот человек, который тебе нужен.
– Пит, я бросил свою так и не родившуюся дочь. Я бросил Зану, которую опекал одно время…
Хоффман помнил. Зана – другая маленькая девочка, столкнувшаяся с насилием, которую они с Питом одно время вместе искали.
– …и больше я не брошу ни одной маленькой девочки, которая нуждается в моей помощи.
Пит не успел на это ответить, потому что вмешалась Зофия:
– Думаю, кладбища на сегодня достаточно. Больше нам здесь делать нечего, пошли.
– Но Зофия…
– Дай нам минуту, Эверт.
Хоффманы ушли по гравийной дорожке. Их фигуры быстро поглотила кладбищенская темнота. Гренс скорее угадал, чем вычитал из жестов и позы реплику Зофии о том, что «из всех твоих идиотских заданий, Пит, это – единственное разумное». И то, что ответил Пит: «Я же обещал тебе, Зофия, что прошлый раз был последним, потому что это никогда не заканчивалось ничем хорошим». И что далее сказала Зофия: «Та девочка, которой нет в могиле, всего на несколько лет старше нашей Луизы».
Когда они вернулись, Зофия спросила комиссара, откуда такая уверенность, что это та самая бабочка и что Линнея действительно там, где он рассчитывает ее найти. На что Гренс ответил, что никакой уверенности у него нет, просто нужно идти дальше, хотя бы ради тех, чьи фотографии лежат у него в конверте.
– Ну, в таком случае…
Она посмотрела сначала на Гренса, потом на мужа:
– …поезжай, Пит.
– Зофия, я повторю тебе то же, что только что сказал ему – я не тот агент, который нужен для этого дела. И я тебе обещал. Оба мы знаем, чем это обычно заканчивалось.
– Ради Линнеи, Пит. И может быть, ради меня тоже.
Оба перевели взгляд на Луизу, которая заворочалась в коляске, что-то пробормотала и как будто даже немного всхрапнула.
– Если Линнея действительно среди тех, чьи снимки Эверт нам показывал, если он считает, что у нас есть хотя бы малейший шанс найти ее живой, то поезжай, Пит.